Убегая от реальности

Любые действия оставляют свой след в истории, заставляют меняться будущее, создают новые ответвления реальности. Было наивно верить, что избежать лишних жертв возможно. Эта жизнь была странной. Пугающе беспощадной и жестокой, но это все, что у Сакуры было. Точнее, что осталось. Письмо пограничных служб, которое ей несколько часов назад вручил генин, было аккуратно сложено в подсумок. Он не жёг её кожу или мысли. Не было даже попыток отрицать действительность написанного. Харуно приняла это проще, чем, ей казалось, она способна. Сейчас не было ничего, кроме груза ответственности за смерти людей, которые не должны были умереть. Она была готова столкнуться с потерями. Но не с потерями людей, которые не участвовали в этой войне. Сакура не была потеряна, не была расстроена. Было только осознание своего соучастия в этом преступлении. Мебуки и Кизаши Харуно были мертвы. Ей хотелось рассматривать случившееся с человеческой точки зрения, заплакать из-за потери родных или хотя бы возненавидеть тех, кто это сделал. Но ненавидеть получалось только себя. И делать это сильнее, чем раньше, было уже невозможно. Смысла оплакивать погибших не было. Они не были ей дороги, а переживать из-за смерти каждого человека в мире шиноби было глупо и недальновидно. По крайней мере она считала, что если начнёт, сломается через пару недель. Но игнорировать кристально ясный и прямой намёк не лезть не в своё дело Сакура не могла, поняла его даже слишком хорошо. Она попыталась изменить историю, она за это заплатила. Она старалась не думать, стоит ли ей сейчас отступить, потому что не знала ответ. Ей не хотелось бросать людей, которые ей дороги, к тому же борьба против беспредела Корня и его Главы привносила хоть какой-то смысл в жизнь, и благодаря этому противостоянию смерть четы Харуно могла стать не напрасной. С течением времени приходило понимание, сколько на самом деле проблем принесёт ей этот инцидент. Нужно было организовать похороны, расписаться за тела через несколько недель, когда они прибудут в госпиталь, и разобраться с их семейным делом, потому что просто отказываться от него сейчас она не хотела. Ей нужен был этот доход на случай, если карьера шиноби закончится для неё, не успев начаться. Ей не хотелось признаваться даже самой себе, что она начала задуматься о своём будущем в этом мире. Было намного легче жить, когда её единственной целью была смерть. Но сейчас, когда она наконец начала осознавать, что подобное решение не выход, ей пришлось смириться со своей жизнью здесь. Она не могла пользоваться добротой Раймару все то время, что понадобится ей, чтобы найти дорогу домой, поэтому она была серьезно озабочена финансовым вопросом. Сакура никогда не думала заниматься торговлей, планы на будущую профессию были кардинально другими, но и становиться шиноби пару лет назад, когда все было хорошо, она не собиралась. Ей было необходимо суметь приспособиться. Сакура не была уверена, что сможет с этим справиться, но попытаться стоило. У неё не было ни малейшего понятия, с чего стоит начать и как совместить все это с её обязанностями в отделе. Единственное, что спасало её на данный момент, — это назначенная тренировка, на которую она направлялась и которая позволяла ей отложить решение этих проблем на потом. Сакура подняла взгляд на небо. Сегодня светило такое же солнце, как и вчера, и позавчера. Мир в целом совсем не изменился. И не изменится из-за её решений. Поступать, как она считает, правильно, находить смысл и стремиться к справедливости — все это, по сути, есть только в её голове, как она хочет видеть эту реальность, кем она хочет здесь быть. Не было высших целей или большего плана, были лишь она и последствия её решений, на которые ей было не наплевать. Она выбирала, каким путём ей следовало идти, и этот выбор оставался с ней навсегда. Именно ей придётся пережить все трудности, возникшие по её вине, именно ей придётся с этим жить. Сакура на секунду прикрыла глаза, но открыв их вновь наконец-то осознала, что она способна на это, что ей больше не нужно менять прошлое или брать на себя ответственность за него. Ей не было подвластно время, но было подвластно настоящее, которое она могла изменять. И не было ничего важнее, ничто не имело большего значения, чем понимание, что только она строит окружающий её мир и только она может изменить его для себя. Это был её собственный выбор, и ей оставалось только надеяться, что он создаст лучшее будущее. Она опустила голову, продолжив свой путь и остановившись только у ворот клана Учиха. Одним из пунктов в договоре, заключённом между отделом и кланом, было предоставление полигонов Учиха в совместное пользование, то есть для тренировки совместных боевых действий. Но так как эти встречи проводились в неизвестное для непосвящённых время, Сакура стала наглядной демонстрацией выполнения договорённостей. Просто потому что другие тратить на это время не хотели. Харуно не пыталась до конца вникнуть в смысл подобных действий со стороны Фугаку и Ибики, потому что окончательно влезать в политику не хотелось: у неё была плохая привычка, которая обнаружилась совсем недавно и случайно, - критиковать поступки людей, которые обладали достаточной силой и возможностями сделать так, чтобы Сакуры Харуно не существовало вовсе. В принципе, ей было все равно, где тренироваться, так что причин выяснять подробности или пытаться отказаться у нее не было. Привычно показав удостоверение на входе на территорию клана, она свернула на наиболее оживлённую улицу, с целью привлечь к себе больше внимания. С её внешностью особого труда это не составило. Безусловно, все это было показательным представлением для наблюдателей, которые сами это понимали. Харуно задумалась о том, чтобы в следующий раз принести с собой плакат с надписью: «Мы знаем, что вы смотрите», потому что-то, чем она занималась сейчас, было не менее вызывающее и эффект был такой же. Учиха с первого её появление не сильно обращали на неё внимание. Подумать о том, что она находилась здесь без ведома Главы, означало начать сомневаться в нем самом, что было недопустимо. Девочка без проблем преодолела оставшееся расстояние до полигона, который встретил её приятной тишиной после шумных улиц селения. Она была уверена, что если останется одна, утонет в собственных мыслях и обвинениях, но ничего не было. Что-то темное и пугающее мелькало на периферии сознания, неосознанно подавляемое самой девочкой и не имеющее возможности выйти на передний план, оно раздражало, словно назойливая мысль, не желающая быть сформулированной. Сакура нервно дёрнула головой, пытаясь избавиться от этих ощущений, но потерпела неудачу. Ответственного за сегодняшнюю тренировку ещё не было, поэтому она начала разминку сама. В принципе, подобное не было неожиданностью или происходило в первый раз. Ей достаточно доверяли, чтобы позволить начинать самой. Физическая нагрузка не отвлекала от неприятного ощущения, кажется, накапливающегося с каждой минутой и становясь все более заметным. Это выводило из себя, заставляя бежать быстрее и вкладывать в удар больше силы. Появление шиноби привлекло внимание всего на секунду, но оторваться от отработки ударов Сакура не захотела, поняв, что вмешиваться в её тренировку или нападать пока не собирались. Гнетущее чувство не отпускало, из-за чего очередной удар пробил небольшую дыру в дереве, выбив щепки, от которых Харуно только на рефлексах успела отклониться. Тяжело дыша, она опустила руки, почувствовав, как молчаливо наблюдавший до этого момента шиноби приблизился и остановился недалёко от неё. Сакура дернула плечом из-за неприятного ощущения, которое снова лишь проскользнуло на краю сознания. Она обернулась, чтобы встретиться с отчаянно решительным взглядом. Осознание происходящего мгновенно затопило разум, подняв из глубин её сознания всю ненависть и ярость, которые копились в ней годами и наконец-то нашли причину быть обличёнными. Глаза резало от напряжения, с которым она вглядывалась в лицо человека, решившего исполнить ненавистный ему приказ. Сакура чувствовала, как глухо и сильно билось её сердце, будто пыталось сломать ей рёбра, кровь шумела в ушах. Чувство нереальности и отстраненности позволяли осознавать себя со стороны, в попытках успокоиться и понять причины подобной реакции. Но ярость волнами накатывала, смывая все ограничители и здравые мысли. — Я никогда не смогу понять, как тебя могут называть гением, Учиха Итачи. — Голос звучал непривычно низко, но, к собственному удивлению, она не срывалась на крик. — Человека, решившего, что он достаточно умён, чтобы вести свою игру, но проигравшего даже не начав. — Харуно видела, как отчаяние во взгляде шиноби смешивается с непониманием и болью, которые сбивали его с толку и заставили отступить на шаг назад. Сакура сразу же вернула ту же дистанцию, едва сдерживая порыв сократить её совсем, чтобы навязать бой с заведомо известным исходом. Он не станет сопротивляться. Он пришёл сюда, чтобы получить скрытую поддержку, выраженную в ненавистном для них обоих одобрении этой идеи, и в глубине души надеясь, что его остановят, что ему не придётся делать то, что он задумал. Харуно на секунду прикрыла глаза, чтобы не сорваться. — Знаешь, сколько людей пытаются разрешить этот конфликт без ненужных потерь? Сколько времени тратится на то, чтобы просчитать все вероятности и варианты, выбрать оптимальный? И каждый чертов раз подстраивать план под обстоятельства, потому что человеческий фактор непредсказуем, знаешь? — Он не пытался ответить и больше не пытался отступить. Наверное, Сакура никогда ещё не видела Итачи таким потерянным и жалким и вряд ли когда-то увидит. — Ты все это знаешь, не можешь не знать. Но почему-то приходишь сюда, полный уверенности, что ты, только ты, в одиночку работаешь лучше, чем весь аналитический отдел, что только ты знаешь, как обстоят дела и какие возможности будущего существуют. — Харуно сделала шаг вперёд, не разрывая зрительный контакт, а затем ещё один. — Хотя в действительности перебрал только два варианта, выбрав из них самый болезненный для самого себя, ведомый, видимо, сбитым моральным компасом и перевёрнутыми альтруистическими взглядами вместе с самопожертвованием. — Она остановилась от него на расстоянии вытянутой руки. — Где я не права, Итачи? Уверенность в собственных действиях и решениях дала трещину, которая разрасталась с каждым произнесенным словом все сильнее. Учиха не хотел слышать подобную правду, ему нужно было презрение. Все, чего он хотел, — это увидеть себя со стороны и понять, что он ненавидит себя так же, как и окружающие, что его выбор ужасен, но правилен, потому что он пошёл по пути меньших жертв. Но он не был готов к обвинениям в собственной глупости и нелогичности. Он слишком многое терял и слишком многое брал на себя, не задумываясь, что ему и вовсе не нужно было выбирать из двух вариантов, которые ему предоставили. Мир пошатнулся. Голова разрывалась от мыслей, но единственное, что он пытался сейчас сделать, — это доказать, хотя бы самому себе, что Сакура ошибается. Итачи хотел и боялся найти причину, почему она не права. Её голос пробивался через стену отрешенности, которую он возвёл, не желая и дальше её слушать. — Знаешь, что будет на самом деле? Если ты пойдёшь на это. — Голос Харуно прозвучал обманчиво спокойно, будто не она пару секунд назад едва ли сдерживалась, чтобы не закричать. — Они все будут мертвы. — Итачи дернулся, когда внутри поднялась волна возмущения. Он знал, на что шёл, намеренно выбрал этот путь. Но высказать все претензии в попытках то ли оправдать себя, то ли доказать Сакуре что-то он так и не смог, увидев неприкрытое разочарование в глазах девочки. Пространство вокруг рябило и плыло. Учиха пошатнулся, пытаясь сфокусироваться хоть на чём-то, но даже силуэт Харуно расплывался. Зеленые глаза, казалось, превратились в туман, который клубился и струйкой тянулся куда-то вперёд, медленно рассеивался и темнел. Реальность становилась сизой и непроглядной. Не было деревьев, не было полигона, не было его самого. Сквозь серую пелену не пробилось ни звука, но ему казалось, что окружающая тишина звенит от напряжения, казалось, что ещё немного и пространство просто сломается, пойдёт трещинами и разлетится на мелкие осколки, не оставив после себя ничего. Итачи почти верил, что это конец, что его больше не существует, не может существовать. Он сходил с ума, поглощённый собственной идеей. Было больно, безумно больно осознавать, что он хотел сделать. Не просто принять решение и совершить, а осознать свой выбор. Его мутило, ноги больше не держали и он даже не пытался остаться стоять, упав на колени, но не почувствовав удара. Перед глазами мелькали мертвые тела и его руки были в чужой крови. Все, кого он знал, кем дорожил и кому был дорог, были мертвы. Были убиты им. Потому что он считал это правильным, потому что не мог, не захотел поступить иначе. Учиха пытался представить мир без семьи, без дома, без прошлого, но выходила лишь пустота. Он был никем. Он стал никем из-за собственной самоуверенности. Он не мог жить и даже существовать без людей, которые его любили. Мир без них не имел значения, он сам не имел значения, жизнь не имела значения. Итачи дышал рвано, поверхностно, почти задыхаясь. Он умирал от беспомощности и ненависти. Боль бездумно раздирала его по частям, пока он не услышал голос и все не стало ещё хуже. «Даже несмотря на то что сейчас мы по разные стороны, я горжусь тобой» Голос отца звучал умиротворенно. Это было прощание. И Итачи знал, что за ним последует. Он закрыл глаза, закрывая уши ладонями, но не смог не услышать взмах собственной катаны и звук рвущейся ткани. Он закричал. Будто бы действительно сгорал изнутри. Будто бы его грудную клетку действительно разрывало в клочья. «Не надо бояться. Ведь это путь, который ты выбрал, верно?» Путь, который он выбрал. Путь, по которому он пошёл. Путь, который уничтожил всех, кого он любил, который уничтожил его самого. Он не боялся, больше он не боялся. Он умирал. Ему больше нечего было бояться. «Я ненавижу тебя, нии-сан. Ненавижу!» Он тоже себя ненавидел. Пальцы впивались в кожу на голове, веки были сжаты настолько сильно, что перед глазами расходились белые круги. Он больше не жил. С этой минуты. Больше не было смысла. Он лишил себя семьи, тени которой казалось соткались из окружающего тумана и нависали над ним, он чувствовал их, даже с закрытыми глазами, не решаясь их открыть и увидеть. Он был один. Раздавлен, убит и беспомощен. Не было силы, которой все восхищались и гордились, не было ума и знаний, которые ему помогали. Он был пустой оболочкой, по инерции продолжающей испытывать боль. Итачи не сразу понял, что произошло, когда его волос коснулись. В этом мире не существовало никого, кроме него, но он точно чувствовал прикосновение, которое воскресило слабую надежду и постепенно возвращало его в реальность, заставляя вспоминать, где он и кто он. — Такое будущее ты хочешь создать? — голос прозвучал совсем близко. Итачи вздрогнул, вспомнив, что он был не один. Полигон, тренировка, Сакура. Он все это время был не один. Когда смысл вопроса наконец до него дошёл, он резко вскинул голову, открыв глаза и встречаясь взглядом с девочкой. — Нет. — Пространство вокруг вспыхнуло чёрным огнём, не трогая лишь участок, где стояли Харуно и он сам. А Сакура смотрела, как в глазах шиноби в безумии вертятся зрачки, бывшие когда-то запятыми, но слившиеся в монолитный рисунок. По его щекам стекала кровь, смешиваясь с обычными слезами. Мир вокруг был погружён в хаос, и они были в его эпицентре. Девочка тяжело вздохнула, пытаясь придумать, как выбраться из сложившейся ситуации. Она никогда не думала, что сможет использовать чакру не из-за приказа или собственного желания, а из-за своих подавляемых эмоций. Осознание, что она использовала гендзюцу, пришло вместе со слабостью и бледной полосой на запястье. Она была на грани чакроистощения и снова не смогла это предотвратить. В подсумке лежали чакровосстанавливающие пилюли, но чтобы их достать, нужно было убрать руку с головы Учиха, и Харуно не была уверена, как он отреагирует на это. Он был слишком нестабилен, и она не имела ни малейшего понятия, что с этим делать. С её стороны было неразумно проецировать собственные эмоции, в частности боль от потери настоящей семьи, на него. Она не знала, насколько сильны они были, потому что не могла их испытывать, только осознавать. Техника, которую он применил, продолжала сжигать полигон, поглощая окружающие его деревья. И если Сакура правильно понимала, что это за огонь, то погаснет он ещё не скоро. Использовать Шуншин она не могла не только из-за отсутствия чакры, но и потому что до сих пор не была уверена, что сможет его воспроизвести. Нужно было успокоить Итачи, потому что только он был способен вытащить их из созданной им же самим ловушки. Стереть кровь с его лица было нечем, пальцами получилось бы только размазать, поэтому девочка решила временно оставить все, как есть. По крайней мере это была не наибольшая из их проблем. Безусловно, она сама была виновата в том, что оказалась в подобной ситуации. Не стоило пытаться образумить Итачи или отстаивать свою точку зрения. Это было не её дело, но в тот момент, когда он появился рядом и когда она поняла, на что он был согласен пойти, сдержать себя не получилось. Смерть четы Харуно повлияли на неё хоть и не так, как должна была, но она не могла просто смириться с произошедшим. Её успокаивали мысли, что это был просчитанный риск, что она ожидала этого, что все, кто был втянут в этот конфликт, знали о возможной угрозе, но по каким-то причинам не смогли её устранить. Так их смерть приобретала значение, будто бы была очередным шагом на пути к миру. И вина лежала не только на ней. Поэтому, когда Итачи пришёл к ней, будучи готовым уничтожить все старания аналитиков и просто поступить по-своему, внутри девочки что-то сломалось, сорвалось. Он хотел забрать у неё последнюю достойную причину, почему её действия и соучастие не были ошибкой. Он брал на себя слишком много, хотя не был этого достоин. Харуно видела, как ломает его этот выбор, но так и не нашла в себе силы не сломить его окончательно. Она не могла позволить ему разрушить то, ради чего она подвергла опасности жизни невиновных людей, ради чего она была готова сражаться. Сейчас это больше не казалось продуманной идеей, потому что в перспективах у неё было не много вариантов: либо сгореть заживо, либо суметь привести в чувства Итачи. Как это сделать, она не знала. Эмпатия и социальные навыки у неё были на уровне не сильно выше, чем у самого Учиха. Объятия не были панацеей и прибегать к ним крайне не хотелось. Оставались попытки достучаться до него словами или просто подождать, когда он сам придёт в себя, что судя по отсутствующему взгляду случится не скоро. Новый рисунок Шарингана был красивым, возможно даже завораживающим, но никак не мог вызвать трепета или страха, хотя подобная сила действительно должна была. Сакура медленно подняла вторую руку, аккуратно дотронувшись до пальцев шиноби, которые до сих пор впивались в его кожу на голове, и почти не прилагая усилий опустила его руку вниз, повторив со второй то же самое. Её ладони опустились на его плечи. Из-за того что Учиха все ещё стоял на коленях они были почти одинакового роста. — Тебе не обязательно выбирать, Итачи. Ты не должен брать на себя такую ответственность. — Сакура говорила спокойно и уверенно, пытаясь достучаться до его разума. — Просто иди к своему отцу. Вместе вы найдёте выход. Лучшее решение. Ты же знаешь, что вы с ним похожи. — Проблески понимания в глазах собеседника вынудили её продолжить. — Он не пойдёт на бездумную резню Конохи. Помоги ему. И помоги себе, Итачи. Шаринган погас. Учиха опустил голову, обдумывая услышанное. Он несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем попытался стереть ладонями кровь с лица, сделать это не вышло, и, кажется, он сделал только хуже. Харуно хмыкнула, увидев, что он получил в результате, но ничего не сказала. В принципе, шиноби и без слов всё понял. Встать на ноги оказалось сложнее всего. Пришлось опереться о протянутую девочкой руку. Сил на эмоции не осталось, он был опустошён. Требовалось время, чтобы прийти в себя и обдумать произошедшее. Аматэрасу не погаснет, пока не закончится чакра, вложенная в технику. Им повезло, что этот огонь не повторял все свойства обычного, и находясь на близком расстоянии от него жар почти не ощущался. Использовать Шуншин в его состоянии было не лучшей идеей, но альтернатив не оставалось. После применения техники Учиха устоял на ногах только потому, что держался за Сакуру, которая довольно ощутимо ударилась о дерево, когда попыталась выдержать не только свой вес и её повело в сторону. Полигон продолжал полыхать. Нужно было найти человека, управляющего Дотоном, чтобы убрать хотя бы видимые последствия. Но думать о том, как это сделать, не хотелось. Итачи, наверное, впервые в жизни отказывался от рационального решения проблемы, просто потому что ему было абсолютно наплевать. Он ещё никогда не чувствовал себя настолько уставшим. Разум отказывался принимать участие в принятии решения, поэтому, когда заговорила девочка, он только облегченно выдохнул. — Шисуи-сан сейчас в Конохе? — Сакура очень надеялась, что ситуацию удастся разрешить быстро и без особых проблем. На вопрос шиноби лишь отрицательно покачал головой, на что Харуно устало дотронулась ладонью до лица, пытаясь собраться с мыслями. Она чувствовала себя не лучше, чем Учиха, но если они оба откажутся думать, то вряд ли скоро сдвинутся с места. — Ладно, хорошо, ты сможешь создать клона или использовать призыв? Учиха задумчиво посмотрел на свои руки, привычно складывая печати. К собственному удивлению, его состояние на скорость их складывания никак не повлияло. Через пару секунд возле него стояла его копия. Сакура, увидев сознательный взгляд и готовность слушать, порадовалась, что психологическое состояние, если и передаётся клону, то влияет на него не так сильно, как на оригинал. Пару секунд она потратила на то, чтобы заставить себя прийти в себя и отодвинуть анализ произошедшего на потом. — Нужно найти кого-то из клана, кому ты достаточно доверяешь, чтобы убрать признаки использования техники, — Харуно остановилась, пытаясь вспомнить, как она называется. Выходило плохо, название ускользало от неё, вызывая глухое раздражение. — Чем быстрее, тем лучше. Сведи до минимума количество свидетелей. — Чакры хватит приблизительно на пятнадцать минут. Мне стоит знать что-то ещё? — Говорить с человеком, который был способен на осознанные действия и мог логически размышлять, нравилось девочке намного больше, чем общение с отрешенным оригиналом. Она очень жалела, что не могла оставить разбираться со всем этим клона из-за его недолговечности. — Если встретишь Главу клана, передай, что тебе срочно нужно с ним поговорить, но лучше не трать на это время. — Клон кивнул и, бросив разочарованный с долей пренебрежения взгляд на настоящего Итачи, который не спешил принимать участие в их диалоге, скрылся. Сакура, если и удивилась подобному расхождению в поведении, то не придала этому большое значение. Это было не то время и место, чтобы разбираться в психологии клонов. — Итачи, нам нужно идти. Наложи на себя Хенге. Кровь на твоём лице привлечёт лишнее внимание. Единственным плюсом полной апатии со стороны собеседника было его беспрекословное подчинение. Девочка была почти полностью уверена, что он сделал бы все, что угодно, лишь бы не возвращаться в реальность. Харуно тяжело вздохнула и потянула несопротивляющегося шиноби за собой. Ей повезло, что дом Главы находился недалеко от полигонов. Им было необходимо пройти по оживленной улице всего несколько домов. Периодически она переводила взгляд на Итачи, надеясь, что ему хватит концентрации, чтобы продержать Хенге до дома. Что удивительно, но с этим он справлялся, даже кивал на приветствия со стороны жителей. Переступать порог чужого дома было неуютно, но выбора не оставалась. Ей до сих пор приходилось возвращать равновесие Итачи, когда его начинало кренить в стороны. Наблюдая за тем, как Учиха снял обувь, аккуратно поставив её у стены, Сакура была почти готова бросить его здесь. Если ему хватило сил на то, чтобы вспомнить правила этикета, то со всем остальным он точно справится. Она была не уверена, что именно остановило её. Возможно, потерянный взгляд, который он перевёл на неё, будто спрашивая, что ему делать дальше. Так не ведут себя дома, так не ведут себя люди, которые в порядке. Повторив действия Итачи и узнав, что его комната на втором этаже, она кивнула самой себе, вздохнув. Все, что ей оставалось, — это повести его туда, надеясь, что она не упадёт вместе с ним с лестницы. К её облегчению, преодолев этот путь, ей не пришлось открывать все двери в поисках нужной, Учиха сам направился к ней. Комната была просторной и почти пустой. Оставив хозяина комнаты стоять в его центре, она направилась в ванную. Веры в благоразумие и самообладание Учиха больше не было, поэтому, забрав все, что хоть как-то было похоже на острый предмет, она вернулась в комнату, сложив взятое на стол. — Оставь все оружие здесь и можешь пойти смыть с себя кровь. Если не вернёшься через десять минут, я решу, что что-то случилось. — Сакура очень надеялась, что в события этого дня не добавится попытка самоубийства. За это время истечь кровью он не успеет, но вот захочется ли его спасать, девочка не знала. Шиноби хоть и знали множество способов убить, в подобной ситуации все равно всегда прибегали к самым распространённым и простым решениям. Харуно знала это по отчетам и рассказам Раймару и полагала, что Учиха не станет исключением. Потому что в любом другом случае она ему уже не поможет. Когда он скрылся за дверью, девочка тяжело опустилась на стул и, уперев локти о колени, уронила голову на согнутые руки. Она безумно устала. Пытаясь хоть как-то объяснить себе, почему все это должно было случиться именно сегодня, она терялась ещё больше. Ответа не было, сил тоже. Она столько времени не чувствовала ничего, что, видимо, было эквивалентно подавлению эмоций. Девочка усмехнулась, осознав, сколько ненависти и злости было в ней, что даже она в своём состоянии смогла их ощутить. Представить себе, во что превратился её внутренний мир после подобного срыва, она не решалась. В любом случае, она точно знала, что ничего хорошего её там не ждёт. Итачи вернулся даже быстрее, чем закончился отведённый ему срок. Выглядел он лучше и, к сожалению девочки, пришёл в себя достаточно, чтобы быть готовым поговорить о произошедшем. Она готова не была. Как-то менять свою позу она не собиралась. Даже поднять голову желания не было. Теперь была её очередь вести себя подобным образом. Но Учиха это не остановило начать разговор. — Как ты узнала? — простой вопрос, который Сакура ожидала услышать, но на который не хотела отвечать. Ей в принципе не сильно хотелось вести беседу с Итачи не только сейчас, но и в будущем. Молчание затягивалось. Начинать говорить девочка не собиралась. — Отдел дознания ведь тоже рассматривал этот вариант, не так ли? Избавиться от моего клана. — Харуно была рада, что не услышала в голосе собеседника обвинение или ненависть, потому что вряд ли бы тогда осталась здесь ещё хоть на какое-то время. — Этот вариант рассматривался, как возможные действия со стороны врага, чтобы ослабить сопротивление. Никто бы не пошёл на такое. Собственноручно лишить себя силы и поддержки, заполучить которую было довольно сложно, означало бы мгновенный проигрыш. — Безусловно, Харуно недоговаривала. Отдел мог пойти на такое в крайнем случае, если других возможностей заключить мир не существовало. Но уничтожение целого клана было обговариваемым условием, и они бы попытались смягчить приговор. — Сейчас тебе нужно поговорить с твоим отцом. Наш общий враг слишком быстро пошёл в наступление. — Мне придётся сказать ему, что я хотел сделать? — Сакура была удивлена подобному вопросу настолько, что даже нашла в себе силы выпрямиться и посмотреть на собеседника. Болезненный вид и печальный взгляд вернули его в состояние, в котором он находился до их встречи на полигоне. Та же неуверенность в собственном решении и то же желание быть услышанным и понятым. Сакура встала, прошла по комнате, пытаясь понять, что вообще можно на это ответить, и вернулась к столу, но садиться на этот раз не стала. — Знаешь, я, конечно, не согласна с тем, что ты собирался сделать, но это было твоё решение. Только твоё. И даже если ты больше не собираешься его осуществлять, ты должен принять, что был готов на это. Этот выбор — часть тебя, и всегда ей будет. Ты не можешь просто забыть об этом. И, возможно, в следующий раз ты не будешь так опрометчиво быстро принимать такие решения. — Я не видел других вариантов, — нахмурившись произнёс Учиха, только сейчас понимая, как наивно звучало сказанное. Харуно была права. Было изначально глупо доверять мнению того, кому было выгодно устранение клана. Он ошибся, убедив себя, что поступает единственно правильно. — Действительно. — Девочка сдержалась и не закатила глаза. Отчаянные попытки оправдать себя со стороны собеседника вызывали раздражение и непонимание, как с подобными взглядами он вообще смог выжить в этом мире. — Диверсии же работают только в одну сторону. Как думаешь, что сложнее: найти желающего отомстить мученика, потерявшего семью из-за нашего врага, который никогда не брезговал методами и шёл на любые жертвы, или убедить наследника клана убить всю свою семью, а заодно и весь клан? Потому что, как видишь, вторая задача вполне выполнима. Итачи не ответил, и Сакура понадеялась, что это ознаменует конец разговора на эту тему, потому что сил продолжать что-то доказывать не было. Ни у кого из них. Учиха молчал, не зная стоит ли и дальше пытаться оправдать себя в глазах знакомой. Разочарование, с которым она смотрела на него на полигоне, вызывало привычное желание доказать ей, что он этого не заслуживает. Только вот на этот раз он действительно заслуживал. — Клон должен был уже развеяться. — Харуно перевела тему, надеясь, что он не станет возвращаться к предыдущей и поймёт намёк. — Все прошло без накладок? — Все в порядке. Полигон временно закрыт для тренировок, но это не доставит проблем. — Итачи замолчал, к чему-то прислушиваясь, после чего прикрыл глаза, и на выдохе произнёс. — Кто-то пришёл. Сакура надеялась уйти к тому моменту, когда кто-то вернётся. Впрочем, удивлена этому она сильно не была. Сегодняшний день даже не пытался быть удачливым и исправляться не собирался. Можно было уйти через окно, но её обувь стояла внизу и скорее всего о присутствии постороннего уже знали. Нужно было хотя бы поздороваться, а потом сбегать. Потому что кроме как побегом её желание никак нельзя было назвать. Снизу раздался женский голос, оповестивший о своём приходе. Учиха со странной смесью печали и страха посмотрел на дверь. Он знал, что Микото сюда не зайдёт и ему нужно спуститься самому, но встретиться с ней сейчас было действительно пугающей перспективой. В голове всплывали собственноручно созданные образы её смерти от его рук, и он не знал, как с этим в голове мог вести себя хоть немного нормально при встрече. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и перестать поддаваться надуманным страхам. Так эмоционально он не реагировал, наверное, никогда. Это было непривычно, и справиться с этим оказалось сложнее, чем он предполагал. Выходя из комнаты, он видел, что Сакура последовала за ним. Микото была на кухне, разгружая пакеты с едой, тихо напевая себе что-то под нос. Происходящее было таким домашним и уютным, что девочка почувствовала себя лишней. Итачи застыл на пороге, боясь сделать ещё один шаг. Когда женщина их увидела, она по-доброму улыбнулась и отложила своё занятие в сторону. — Я не думала, что ты уже дома, Итачи. — Девочка видела, как она счастлива видеть своего сына. Короткие объятие только подтвердили тёплые отношения в их семье. Учиха никак не реагировал и, кажется, дышал через раз. — Ты должно быть Сакура. Мой сын много о тебе рассказывал. — Микото повернулась в сторону девочки. Она никогда не видела её вживую, но её имя иногда проскальзывало в разговоре между её мужем и сыном или упоминалось Шисуи. К тому же именно она помогла её младшему сыну какое-то время назад. — Сакура Харуно, приятно наконец-то познакомиться с Вами, Микото-сан. — Девочка поклонилась и слабо улыбнулась. — Извините за вторжение. — Не беспокойся, Сакура-чан. Я не против гостей. — Женщина махнула рукой и вернулась к столу. — Останься на обед, я хотела бы познакомиться с тобой поближе, если ты не против. Харуно проклинала свою жизнь. Оставаться не хотелось. Помощи со стороны Итачи ждать было бесполезно, он до сих пор не реагировал на внешние раздражители, потерянным взглядом следя за каждым движением своей матери. Сакура ненавидела все это. Чужое счастье воскрешало воспоминания, которые ничего кроме боли и горечи не приносили. Она смотрела, как легко женщина перемещалась по кухне, доставая тарелки, зажигая плиту, и не понимала, почему она не заслуживает этого, почему любящая семья есть у человека, который был готов от неё отказаться, а она должна быть лишена всего этого, почему она не может иметь свой дом, где её будут ждать и любить, куда она может вернуться. Она сделала шаг назад, казалось, готовая сорваться на бег, лишь бы скорее уйти отсюда. Но она не ушла. Её мысли были эгоистичны и несправедливы. Она не имела права думать о том, что кто-то заслуживает счастья больше, чем она. Она не была хорошим человеком, даже не старалась таким быть, поступала так, как считала нужным, и едва ли думала о других, когда принимала решения. Сакура могла презирать Итачи, но она не могла не принимать то, что он значил для других. Он был частью семьи, и если не он, то Микото точно заслуживала сидеть в кругу семьи и радоваться тому, что они есть друг у друга. К сожалению, в этом мире почти ничего не работало только в одну сторону. Все было взаимосвязано. И девочка осталась, не найдя в себе ни капли ненависти к женщине, которая так заботливо относилась к ней, почти незнакомому человеку. Прошло не так много времени, когда они все сидели за столом, обставленным едой. Ели в тишине, и Харуно впервые была так благодарна правилам этикета. В этом вопросе Учиха был полностью солидарен с девочкой. Он пришёл в себя после довольно ощутимого удара по спине от Сакуры, которая пыталась так вернуть его в реальность. Попытка была удачной. Он уже задним числом узнал, что его мать попросила её присутствовать на обеде, потому что пропустил эту часть их разговора. Итачи был рад, что она осталась добровольно, потому что он не находил аргументов, которые смогли бы её остановить, решив она уйти. Он не знал, считал ли Сакуру своим другом, у него их было не так много, чтобы точно это определить, но он точно знал, что с сегодняшнего дня не был другом для неё. Она его презирала. Он и сам это делал, только собственная ненависть не приносила столько боли. Ему было сложно и тяжело разочаровывать людей, он всегда избегал этого, но на этот раз не получилось и как это исправить он не знал. Он даже не был уверен, стоит ли это исправлять. — Итачи, с тобой всё хорошо? — обеспокоенный голос матери прервал его размышления. Он был единственным кто так и не дотронулся до еды. — Все в порядке, я просто не голоден. Извини, что заставил беспокоиться. — Было видно, что Микото не поверила, но расспрашивать дальше не стала, не захотев давить на сына или просто делать это при гостье. — Не знаешь, когда вернётся Саске? — топорная попытка перевести тему, только подтвердила её догадки, что что-то не так. — Он совсем недавно ушёл гулять. Ближе к вечеру, я думаю, — ответила женщина, а потом перевела взгляд на девочку. — Ты же знакома с моим младшим сыном, Сакура-чан? — Мы встречались пару раз. — Харуно не знала, является ли преследование младшего Учиха бывшей хозяйкой этого тела общением и означает ли это, что они знакомы, но тратить много времени на более точный ответ на вопрос не хотелось. К тому же было очевидно, что задан он был, чтобы подвести разговор под нужную тему. — Ты ведь тоже поступаешь в Академию в следующем году? Итачи поэтому тебя тренирует? — любопытство Микото было легко объяснимо. У её старшего сына было не так много свободного времени, чтобы тратить его на чужого человека. Если раньше их общение можно было связать с его службой и особых вопросов не возникало, то сейчас одна деталь явно выпадала из общей картины. Итачи никого из своих друзей, кроме Шисуи, не приводил домой. Он даже свою команду никогда не приглашал. И присутствию Сакуры здесь объяснений пока не находилось. — Итачи помогает мне освоить гендзюцу. — На самом деле это была её первая тренировка с представителем клана после заключение договора между Учиха и отделом, и именно сегодня она хотела попросить объяснить ей основы, потому что до этого она действовала только на инстинктах, пытаясь воплотить прочитанную теорию в реальность. Но вместо этого она потратила сегодняшнюю тренировку на вот это все. С другой стороны, технику иллюзий она действительно сегодня применяла. Итачи только кивнул, подтверждая её слова. Говорил он все ещё только при необходимости. — Думаю, я хочу специализироваться в этой области. — Вот как. Надеюсь, у тебя все получится, Сакура-чан. — Микото снова улыбнулась и встала, чтобы убрать со стола. Девочка присоединилась, помогая. Было неловко заставлять женщину все делать самой. Через несколько секунд встал и Учиха. Вместе они закончили довольно быстро. Мать Итачи завела с ним необременяющий диалог, иногда вовлекая в него и Харуно. Атмосфера спокойствия и уюта разрушилась в то же мгновение, когда в дом вошёл Глава клана. Оценив ситуацию в помещении, он чуть дольше задержал взгляд на девочке, кивнув на её приветствие и поклон, и посмотрел на сына, видимо, сделав для себя какие-то выводы. — Итачи, зайди в мой кабинет через пять минут. — Фугаку не часто видел своего старшего сына таким потерянным, но он точно впервые видел на мгновение промелькнувший страх в его глазах. Ситуация не становилась яснее, но вытягивать подробности сейчас было нельзя. Он прекрасно видел, как Итачи, не выдерживая его взгляд, уже несколько раз смотрел на Харуно в поисках поддержки, но не дожидаясь реакции, отворачивался. Происходящее было бы комично, если бы нетипичность подобного поведения. И им было необходимо разобраться со всем этим. Но в первую очередь его сын должен был сам решить, действительно ли он хочет, чтобы девочка при этом присутствовала. — Мои соболезнования, Сакура, — выходя из комнаты, произнёс Фугаку, вспомнив утренний отчёт. За ним вышла Микото, видимо, желая обсудить что-то с мужем и давая возможность им поговорить наедине. — Ты останешься? — Харуно так и не смогла определить, чего в его голосе было больше: надежды или опасения. Повисшая тишина была неуютной и абсолютно точно не была успокаивающей, совершенно не помогая собраться с мыслями. — Я не останусь, Итачи. — Она покачала головой, увидев, что Учиха был готов возразить. — Ты и сам понимаешь, это не мой разговор. Ты справишься. — Сакура была почти готова пошутить, что разговаривать намного проще, чем убивать, но вовремя остановила себя, осознавая, что для подобного юмора слишком рано, да и едва ли когда-то для него придёт время. Усталость сказывалась и на качестве шуток. Учиха не был до конца убеждён в правильности принятого решения, но спорить не стал. — Чему соболезновал мой отец? — Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Итачи все же решился задать этот вопрос. Харуно резко выдохнула. Она старалась не думать об этом. По крайней мере до тех пор, пока не окажется дома. Старалась как могла, но весь контроль сбили, а потом ещё раз, до того как она успела полностью его вернуть. — Давай вернёмся к этому вопросу в следующий раз, ладно, Итачи? — получилось несколько резче, чем она планировала, но Учиха понятливо кивнул. — Раньше ты не разговаривала со мной неформально. — Странно, что он заметил это только сейчас. Она опускала суффиксы и использовала фамильярные обращения с той минуты, как они сегодня встретились. Хотела бы она сказать, что делала это не специально или потому что начала считать его близким другом. При других обстоятельствах этот переход мог бы означать проявление доверия и привязанности, но не в этот раз. И едва ли когда-либо это изменится. — Формальная речь — это проявление уважения, так ведь? — Учиха дернулся, но говорить ничего не стал, предложив проводить её до входа. Девочка помнила, как выйти, но отказываться не стала. Это было не то, ради чего стоило препираться. — Извинись перед Микото-сан за меня. — Сакура обулась и повернулась к Учиха, не зная, что нужно сказать. Ей казалось, что за всеми обвинениями она упускала что-то важное, какой-то неучтённый фактор, который мог всё разрушить. Она с сомнением посмотрела на собеседника. — Итачи, к тебе приставляли наблюдателей, после того как был отдан приказ? — получив кивок и подозрительный взгляд, девочка нахмурилась. — Ты с ними что-то сделал? Гендзюцу? — его ответ на секунду заглушил все остальные звуки вокруг. Сакура пошатнулась, припав плечом к стене, увидев ту же уверенность на лице шиноби, с которой он был согласен пойти на убийство клана. Он не хотел себя спасать. Он не погрузил агентов Корня в иллюзию, но не мог не знать, что они попытаются от него избавиться. И только сейчас девочка поняла, что все это время упускала. Итачи было десять лет. Ему было всего десять лет. История с Корнем началась раньше, чем должна была. Он совсем недавно стал капитаном Анбу. И он не терял Шисуи по вине Данзо. Харуно вспоминала, что говорила, что требовала от него, и ужасалась собственной глупости. Каким бы гением он не был, он был ребёнком. Все претензии, которые она предъявляла, всё презрение, с которым говорила, и все разочарование, с которым на него смотрела, предназначались взрослому Итачи, тому образу, который она помнила. Но все это досталось потерянному десятилетнему мальчику, который просто хотел поступить правильно, который был воспитан жертвовать, которого заставили выбирать. Она уже ловила себя на мысли раньше, что путает их, но, видимо, избавиться от этого так и не получилось. И именно из-за искривлённого представления она забыла учесть ещё один фактор. Она решилась поддерживать отдел дознания, быть на его стороне, но вместо этого она в первую очередь думала о себе, поддавшись эгоистичным желаниям высказать всё, что она думала. Ей нужно было избегать ненужных проблем, но теперь враг скорее всего уже знал, что план с быстрым уничтожением клана не сработал. Все её попытки скрыть пробуждение Мангекё Шаринган были бесполезны, потому что вероятнее всего за ними наблюдали. Реакция Данзо была непредсказуема. И Сакура действительно боялась, что это вынудит его действовать быстрее и агрессивнее, чем раньше. Харуно опустилась на пол, забыв, что находится не в своём доме. Казалось, что все это было спланировано заранее. Убийство её родителей должно было спровоцировать её отреагировать на решение Итачи с управляемой ими субъективностью. Её нескрываемая ненависть должна была подтолкнуть его к действиям, потому что именно её он и ожидал. Девочка не понимала лишь, почему они были уверены, что он пойдёт к ней, почему вообще она имела значение в этом уравнении. И она совершенно не знала, что ей делать дальше: чего от неё ожидали и что ей действительно стоило сделать. Нужно было сообщить о происходящем Морино, Итачи расскажет Фугаку. Ей было необходимо как можно скорее оказаться в отделе. Сакура резко поднялась на ноги, чуть не сбив шиноби, который обеспокоенно пытался узнать, все ли с ней в порядке. Харуно, все же попрощавшись, покинула дом, а потом как можно быстрее и квартал Учиха. Она спешила как могла, больше всего желая успеть вовремя и не совершить ошибку. Ибики должен разобраться со всем этим, но для этого ему нужна информация. Девочка не могла позволить врагу иметь такое преимущество. Но дойти до отдела ей было не суждено. Когда рядом оказались два шиноби в масках, она почти прошла мимо, не обратив внимания, увлечённая своими мыслями. Остановилась только через несколько шагов от них, когда до неё все же дошло, что происходит. Повернувшись к ним, глубоко в душе она надеялась, что её не собираются похитить или убить, потому что разбираться ещё и с этим времени не было, да и победителем она явно не выйдет. — Сакура Харуно, Вы были вызваны как свидетель на допрос по делу с общим кодом: ноль-девятнадцать, — безэмоционально произнёс шиноби, но девочка буквально чувствовала внимательный взгляд, отслеживающий её реакцию. Безусловно, ей был знаком этот код. Несколько лет назад он был одним из самых распространённых. Расследование возможного предательства, заговора или подстрекания к свержению власти. Ей протянули официальные бумаги, подтверждённые в Резиденции, о необходимости присутствия на данном допросе. Датой значилось сегодняшнее число. — Мне нужно явиться сейчас или у меня есть время? — Сакура не оставляла надежды, что это действительно официальная встреча и её не пытаются убрать с дороги как можно быстрее. — Мы приносим извинения за спешку, но Вас просят явиться незамедлительно. Вашу семью и сенсея поставят в известность о Вашем отсутствии как можно скорее, — Харуно кивнула, принимая к сведению. Это было предсказуемо. Ей не стоило идти в отдел самой и поступать так опрометчиво, не стоило покидать защищённый квартал Учиха. Нужно было проработать запасной план, попросить Итачи создать ещё одного клона или придумать хоть что-то, что подстраховало бы её в ситуации, подобной этой. Попытка сбежать сейчас провалится, она не успеет сделать и шага в сторону. Её пропажу заметят не сразу, скорее всего только завтра. Сегодня ей не нужно было возвращаться в отдел, потому что все запланированные дела она сделать успела, даже отчёт написала. Отпустят её не скоро. Счёт буквально шёл на минуты. Чем дольше отдел дознания находился в информационном вакууме, тем больше времени было у врага для смены стратегии. И она никак не могла этому помешать. Рассчитывать на Фугаку не приходилось. Он в первую очередь будет думать о клане и его защите, а не о союзниках. Сакура вздохнула. Если она откажется следовать за ними, её скорее всего арестуют за невыполнение приказа и за препятствие расследованию. Гражданских рядом не было. Она знала, что Ибики до сих пор не убрал за ней слежку. Ей оставалось надеяться, что шиноби, стоящие перед ней, не знали о наблюдателях и не позаботились об этом. Надежда была слабой, но кроме неё ничего не оставалось. Харуно вчитывалась в строки на бумагах, которые так и не отдала, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы помочь, официально отложить явку на допрос. Но ничего не находила. Все было составлено и заверено по правилам, и если здесь и была какая-то ошибка, то Сакура была не настолько хороша в законодательстве, чтобы её найти. Она не пыталась тянуть время, понимая, что ей намеренно позволяют обдумать происходящее, и, если она превысит отведённый ей лимит, ей об этом сообщат. Девочка перевела взгляд на шиноби и, собравшись с мыслями, кивнула, соглашаясь идти. Шиноби переглянулись и попросили её следовать за ними, что она и сделала. Харуно почти чувствовала, как подписывает себе, если не смертный приговор, то что-то подобное. Она не верила, что вся официальность и уважительное отношение продлятся дольше, чем их дорога до заведомо вражеской территории. Она не знала, зачем вообще было разыгрывать этот спектакль, если было намного проще и быстрее привести её без её согласия. Им не настолько нужно её сотрудничество, чтобы не настраивать против себя. Сакура была неучтенной и приносящей ненужные проблемы переменной, которую легче всего было убрать, как её родителей, как и Хисора Ризу. Но они почему-то этого не делали, и девочка была почти уверена, что скоро узнает причину. По крайней мере, у неё будет много времени, чтобы это обдумать.