Убегая от реальности

Революция, как и любое другое восстание, рассмотренное в мировых масштабах или в масштабе сознания одного отдельного человека, начинается, как правило, с импульса, продиктованного внутренним недовольством, несогласием и желанием изменить действительность. Этим импульсом может являться даже парадоксально незначительная на первый взгляд деталь или случайность, с которой все и начинается. Томившееся негодование и разрастающееся раздражение перерастают в открытый протест, зачастую направленный на улучшение ситуации, в первую очередь, для себя. Коноху давно изнутри разрывали противоречия, созданные в основном бездействием правительства по отношению к зарождающимся внутренним распрям и нежеланием предоставлять факты и верную информацию, преследуя собственные цели. Пустые области в истории были заполнены гражданскими самостоятельно. Очевидные слухи не были опровергнуты, поэтому на вполне логичной основе стали считаться за истину. Пущенная на самотёк вседозволенность ограничивалась лишь тихими убийствами тех, кто, по мнению Главы Корня, представлял угрозу, или не ограничивалась никак. Общественное мнение, находясь в информационном вакууме, складывалось на основе собственных доводов и домыслов, что неизбежно приводило к конфликтам и раздробленности. Нападение Девятихвостого унесло много жизней, и повторения этой трагедии не хотел никто. Клан Учиха служил жестокой насмешкой для всех тех, кто тогда кого-то потерял. В действительности не многие жители винили и ненавидели именно Учиха. Дело было не столько в шарингане, горящем в глазах Лиса, сколько в ужасе и жуткой панике, которая ассоциировалась у них с той ночью, и смятением перед теми, кто смог подчинить себе мощь биджу. Им было страшно жить рядом с теми, кто обладал такой силой. Даже много лет находясь среди шиноби, они не часто и не глубоко задумывались над тем, что живут среди убийц, которые могут лишить их жизни за доли секунды. Та ночь заставила их осознать это в полной мере. И теперь клан Учиха был наглядным напоминанием того, как фальшивы были их иллюзии безопасной жизни, как ничтожны были их попытки доказать самим себе, что они имеют значение и столько же прав, сколько и люди, во много раз превосходящие их по силе. Многие из них, кто пережил Третью Войну, слишком хорошо помнили, кто защищал их не только вне деревни, но и внутри неё. В первую очередь, от них самих. В то время паника была намного опаснее вражеской атаки. Военная полиция была поддержкой населения Конохи долгие годы и едва ли когда-то переставала быть. В отличие от правительства, Учиха никогда не пытались избегать своих прямых обязанностей. Защита гражданских внутри деревни была их основной задачей, с которой они успешно справлялись, даже несмотря на все трудности, появившиеся после нападения Лиса. Все внутренние расследования, начиная от обычной кражи и заканчивая беспорядками и убийствами, были их ответственностью. И всю документацию они вели самостоятельно. Учиха были неотъемлемой частью деревни, и вряд ли кто-то из гражданских мог представить себе улицы Конохи без их патрулей. Учиха были привычным и обязательным дополнением к селению. Люди не боялись и не презирали представителей этого клана как таковых, они ненавидели эфемерное понятие силы, которое шло вкупе с символом Учиха. Они ненавидели свою беспомощность перед этой мощью и всеми силами пытались скрыть свою панику за озлобленностью. Весь конфликт между гражданскими и Учиха строился лишь на страхе перед неизвестностью и мог быть легко разрешён, если бы правительство грамотно подало идею преданности этого клана селению и полной безопасности жителей. Но момент был упущен, намеренно или нет, но страх перерос в ненависть не только к Учиха, но и к решениям властей. Политика селения как никогда была подвержена критике. И как никогда была реальна угроза открытых беспорядков. Мирных жителей останавливало лишь то, что находились они на территории военного объекта и реакция властей на их действия оборвала бы не только их протест. Шиноби, на самом деле, не были уверены, что смогут пойти против гражданских. Даже те, кто делал то же самое в других деревнях или выполнял одиночные заказы на убийство, сомневались, что смогут устроить резню в собственном селении. По-другому назвать такое развитие событий никто бы не смог. Недовольство среди них не было так распространенно, но и не отсутствовало вовсе. Многие правила и законы, введённые для контроля деятельности шиноби, не оправдали себя, но так и не были реформированы. Многие из них были созданы для военного времени и не могли реализовать себя в мирном. Это не только затрудняло работу, но и ставило слепую преданность под сомнения, которых становилось все больше. Шиноби не были однозначно против нынешней политики селения, едва ли они пытались разобраться в причинах действий правительства, но последствия, которые эти действия вызывали, напрямую затрагивали их самих, что не могло оставить кого-то равнодушным. Каждый раз, когда они уходили на миссию, они надеялись вернуться туда, где им будет безопасно и где они не будут обязаны реагировать на каждый шорох боевой стойкой. Они надеялись, что Коноха будет местом, где их будут ждать, потому что они отдают свои жизни на защиту селения, а не для того, чтобы отправить на допрос и повесить ярлык потенциального предателя. Шиноби понимали необходимость мер безопасности, но эти меры должны были ограничиваться законами и правами, которые были у всех жителей селения. Но они не ограничивались. Корень выходил из-под контроля. Хокаге давно прекратил реагировать на решения и поступки Шимуры, а кроме Хирузена остановить беспредел, господствующий в стенах Конохи, никто не мог. Бунт гражданских не стал бы для шиноби удивлением и не был бы не понят. Но говорить о поддержке восстания едва ли из них кто-то бы смог. Они не были загнаны в угол, не были лишены всего, за что сражались, и пока их жизням не нанесли критический урон, пока они не стояли на грани, пока происходящая вокруг ситуация не была эскалирована в крайнюю степень недовольства, они не были готовы вмешаться и принимать какую-то определённую сторону. Шиноби не знали, какое из решений будет верным и не желали преждевременно ставить себя перед выбором, надеясь, что Глава деревни сможет урегулировать ситуацию без применения силы, их силы. Морино Ибики не знал точно, когда это началось для него. Он долгое время наблюдал, как Коноха медленно сгорала в Огне, Воля которого должна была её защищать. Морино видел, как рушится структура общества, растворяется лояльность, он видел, как любые изменения в лучшую сторону застревали на стадии рассмотрения, тонули в устаревших формах бюрократии. Он никогда не был привержен идеям радикальных действий и изменений. Ибики относился к тому числу людей, которые могли спокойно наблюдать за разрушением и крахом, если только не существовало опасности того, что обломки полетят в их стороны или в сторону того, что было им дорого. Ситуация в Конохе безусловно его затрагивала. Его мнением в этом вопросе едва ли интересовались, и он неосознанно был втянут в разборки, оказавшись практически в их эпицентре. Что-то предпринимать не спешил никто, он в том числе. Возможно, селение и находилось в подвешенном состоянии, но это состояние было стабильно, и решиться на что-то было слишком рискованно и опрометчиво. Просчитать последствия собственных действий было в данной ситуации почти невозможно, слишком много неизвестных факторов и переменных. Но это не мешало Главе отдела дознания, как впрочем и всем Главам отделов и кланов, готовиться к худшему. Вероятность того, что волнения в массах перерастут во что-то большее, были достаточно велики, чтобы не сомневаться, что Коноху ждут нелегкие времена. Правда, в чем будет выражены трудности, сказать точно никто не мог. Третий Хокаге не просто так снял себя с поста, передав обязанности Минато Намикадзе. В какой-то момент у людей, которые вынуждены на протяжении долгого времени нести ответственность за жизни других людей и принимать тяжелые решения, внутри что-то ломается, перегорает. И Сарутоби Хирузен не был исключением. Он тоже перегорел. Он видел слишком много смертей и сам отнял слишком много жизней, поэтому, проснувшись однажды утром, больше не смог поднять оружие вовсе. Возвращение на пост Главы селения было вынужденным и далеко не желанным. Он знал, что больше не сможет в полной мере отдаваться этой должности. Он не мог позволить себе совершать ошибки, боялся не справиться с последствиями изменений, которых требовало время. Поэтому не трогал то, что пока работало и без него. Он никогда не был и не стал плохим Хокаге. Просто был не тем Главой, в котором нуждалась Коноха сейчас. И он об этом знал. Как и многие приближенные к нему. Но достойного приемника не было. Зато был Шимура Данзо, решающий проблемы единственно возможным способом. Ибики не мог не уважать Главу Корня. У него было достаточно заслуг перед Конохой, которые легко перекрывали консервативность и узость его взглядов. Он был необходимостью, аморальной, возможно, слишком жестокой даже для мира шиноби, но необходимостью. Благодаря нему и его действиям селение могло претендовать на звания сильнейшего. Его не восхваляли как героя, о нем едва ли кто-то знал больше, чем его имя и род занятий. Но он всегда оказывался там, где нужно. Он буквально устранял все проблемы до того, как они становились проблемой. Сеть, созданная и налаженная им, вызывала восхищение. Его методы были ужасны, но действенны. Данзо жил ради благополучия Конохи. По крайней мере, все свои деяния он оправдывал именно так. Не было средств, от которых бы он отказался, лишь бы достигнуть своей цели. И Морино действительно считал, что Конохе пришлось бы намного сложнее, если бы у неё не было такой поддержки из тени. Однако любые возможности должны ограничиваться и контролироваться кем-то со стороны. У Шимуры не было границ в его амбициях и действиях. Морино не беспокоило это в той мере, которая необходима для открытого противостояния, до тех пор пока Корень не поставил под сомнение преданность отдела дознания. Хисора Ризу был его подчиненным, проверенным и хорошо обученным подчиненным, которого без расследования и без его ведома приговорили к смертной казни за предательство. Это было не просто вторжение на подконтрольную ему территорию, это был переход всех возможных границ и унизительное вмешательство в его работу. Прошёл месяц после возвращения команды Хисоры. Без него. Ризу был признан предателем, по официальной версии примкнув к вражеской группе и напав на собственных сокомандников. Слухи об измене одного из дознавателей разлетелись стремительно и явно намеренно. И после этого отдел дознания превратился в объект расследования. Буквально в каждом коридоре и в каждой комнате дежурил кто-то из Корня. Они отслеживали действия дознавателей, проверяя и контролируя все решения, принимаемые в отделе. Грубое нарушение законов селения не являлось достойной причиной для Шимуры, чтобы придерживаться правил и не пытаться взять под контроль все области военной структуры Конохи. Хокаге не вмешался, когда всех сотрудников отдела дознания, включая его Главу, в открытую проверяли, установив слежку. Хокаге не вмешался, когда все отчеты и документы за последние несколько десятков лет были изъяты из архивов под предлогом проверки лояльности. Хокаге не вмешался, когда отдел дознания превратили в ещё один штаб Корня, негласно сместив не только Морино, но и всех его подчиненных с их постов и назначив на их места своих людей. А значит, вмешаться должен был кто-то ещё. По логичному стечению обстоятельств этим человеком оказался именно Ибики. Но даже неоспоримое желание изменить нынешнее положение дел не могло окончательно склонить его к идеи открытого выступления против. Он, безусловно, хотел улучшить состояние его отдела и вернуть все, как было прежде. Но идти против теневой военной мощи селения, имея за спиной только поддержку собственных людей, было недальновидно, глупо и самоубийственно. И Морино предполагал, что уничтожат их намного быстрее, чем он успеет организовать восстание. Он был не в том положении, чтобы согласиться на такой риск и столь мизерный шанс победы. Ему нужны были прямые доказательства, которые бы не оставили Хокаге выбора, кроме как сместить Данзо и расформировать Корень. Ему нужно было другое решение, которое нашлось неожиданно быстро и самостоятельно. По крайней мере, так он думал первые несколько дней. Едва ли бы он сам решился пригласить Главу клана Учиха на встречу, если бы перед этим несколько недель совершенно ненавязчиво для него самого его не наводили на мысль, что такое решение не будет являться мольбой о помощи, а станет началом взаимовыгодного сотрудничества. Морино Ибики не был глупцом, но заметить вмешательство в свои мысли смог только в самом конце. Возможно, сыграл эффект неожиданности, который для него, как для шиноби, был непростителен. Возможно, он просто не хотел это замечать, потому что подсознательно понимал пользу таких действий. И он совершенно точно не знал, что должен был испытывать по этому поводу: разочарование в своих способностях или гордость за успехи Сакуры, потому что только его ученица могла додуматься использовать методы допроса на Главе отдела дознания и при этом сделать это успешно. Харуно не пыталась лезть со своими советами или вести свою игру, представляя третью сторону в конфликте, она лишь показывала, незаметно и точно, все преимущества и недостатки того или иного решения, предоставляя возможность человеку самостоятельно сделать окончательный выбор. Она помогла Морино оценить все риски, и уже он, основываясь на этих данных, предпринял действия, которые посчитал нужными. Сакуре не нужно было обладать большими знаниями, чем он, чтобы направлять его мысли и вызывать сомнения. Она умело использовала его же знания, чтобы натолкнуть его на размышления и рассмотреть варианты, о которых он и не думал. Такой способ часто использовался, вместо пыток, для получения информации. Допрашиваемого вовлекали в диалог-размышление, в течение которого он, как бы не старался, совершал ошибки в словах или жестах, выдавая нужные данные. Дело было даже не в том, что его не спрашивали напрямую о том, что хотели узнать, просто человек не может не анализировать поступающую информацию, и именно в процессе анализа он наиболее уязвим. Мозг, занятый обработкой полученных сведений, перестаёт идеально контролировать то, что человек говорит, и это неизбежно приводит к ошибкам. Это работает даже, если арестант отказывается говорить вовсе, тогда дознавателю приходится отслеживать мимику и жесты, что сложнее, но возможно при должном опыте и внимательности. Безусловно, бывают исключения. Некоторые шиноби легко отключаются от внешнего мира, не обращая внимания на происходящее, поэтому такой метод далёк от универсального, и он бы точно не сработал на Ибики, если бы его использовали на нем с целью получения информации. Но цель была другой, как и реализация самого способа. Программу, рассчитанную на несколько часов, девочка растянула на недели, что, в принципе, и позволило ей довести её почти до конца. Размышления, которые были необходимы при допросе, чтобы отвлечь внимание, были основной задачей действий Сакуры. Она заменила цель процессом, оставив предполагаемый конец операции для Морино. Ей на самом деле было не столько важно, какое решение он примет, сколько необходимо было знать, что он рассмотрел все факты и варианты развития событий и у него не останется сомнений в собственном выборе. Но её план не был защищён от ошибок, и в какой-то момент она закономерно перешла черту, которая позволила Ибики увидеть картину в целом. Вызвать Сакуру к себе в кабинет прямо во время её тренировки было экспрессивным и поспешным решением, которое больше удивило его самого, чем девочку. Харуно не сомневалась в причине вызова, рано или поздно это должно было произойти. Правда, она думала, что её раскроют раньше, но, видимо, обстоятельства сложились как нельзя удачно для неё, а не для Главы отдела. — «Иллюзия не распознается рядовым шиноби. Необходима проверка на носителе шарингана», — Ибики отложил один из отчетов и взял следующий лист, зачитывая отрывок из написанного на нем. — «Проведён спарринг с представителем клана Учиха. Исправлены недочеты и ошибки в создании мнимых помех». — Ещё один отчёт был отложен в сторону, шиноби взял следующий, но передумав, положил обратно и перевёл взгляд на Харуно. — Ты неплохо постаралась, выстраивая сеть из необходимой тебе информации. — Морино поднял взгляд на девочку и продолжил. — Ежедневные отчёты с косвенным упоминанием клана. Вопросы-аллюзии, ответы на которые были нужны мне, а не тебе. Сколько времени ты потратила на изучение истории, чтобы оперировать фактами Первой и Третьей Войн Шиноби? — Харуно не отвечала, но и взгляд не отводила, прекрасно понимая, что сейчас не лучшее время для собственных объяснений. — Довольно аккуратная работа, неплохие примеры и сомнения, выдаваемые за свои, чтобы поселить их же в чужом сознании. Я был бы даже впечатлён, если бы это не касалось меня. — Я приношу свои извинения, Ибики-сенсей, — произнесла девочка, пытаясь предположить, какие последствия её ожидают за самодеятельность и грубое нарушение субординации. С самого начала она не собиралась в это лезть. Но времени, проведённого в больнице было достаточно, чтобы обдумать её нынешнюю позицию по отношению к этому миру. На неё ложилась ответственность, повлечённая её знаниями, но, к её удивлению, не эта ответственность вынудила её не оставаться в стороне. Отдел дознания стал для неё важным местом в этом мире и его Глава сыграл немалую роль в её развитии и возвращению к реальности. Он положил начало её сомнениям относительно правильности её поведения и поступков и именно он когда-то помог ей осознать, что, как бы далека от своей семьи она сейчас не была, это не могло послужить достойным повод для того, чтобы просто сдаться и подчиниться происходящему. До неё не сразу дошла истина его слов, но теперь она не могла не думать о том, что без них она вряд ли бы до конца смирилась с нынешним положением и не начала бы пытаться жить заново. И когда перед ней разворачивалась картина, итогом которой могло стать исчезновения отдела из её жизни, она не могла просто молчать. Сакура пыталась, оставаясь в тени, указать на очевидные, но незамеченные факты и раскрыть карты оппонента, незаметно для него самого. Не потому, что желала изменить будущее, просто она пыталась сохранить свою почти семью хотя бы здесь. В её настоящем мире перед ней не стоял выбор и у неё не было возможности повлиять на происходящее, но сейчас она могла попытаться, и упускать свой шанс она не собиралась. — Ты могла бы просто прийти и рассказать мне все, — голос Ибики звучал устало, хотя он и пытался скрыть это за напускным раздражениям. Он не злился на Харуно за её действия, сам виноват, что не заметил, но вот её нежелание идти к нему с подобным делом его волновало. У него было слишком много проблем, связанных в первую очередь с отделом, чтобы разбираться ещё и с тем, что его ученица ему не доверяет. И он бы оставил это на более спокойные времена, но Сакура уже стояла в его кабинете из-за его нерациональных решений и что-то делать со сложившейся ситуацией нужно было сейчас. — Чего ты пыталась добиться такими действиями, если даже позволила повлиять этому на своё будущее? На его слова Сакура резко вскинула голову, кажется, не поверив в то, что услышала. Ей казалось невозможным, что Морино не поймёт причин её непрямого вмешательства в этот конфликт, но теперь она сталкивалась не только с непониманием, но и обвинениями в непродуманности и поспешности её действий. И как иронично было то, что если бы Ибики хотя бы попытался связать эти два пункта, то все решилось бы само собой и Сакуре не пришлось бы ничего объяснять. — Выбрать своей специализацией гендзюцу было взвешенным шагом. То, что это давало мне большее пространство для манёвра, не являлось решающим фактором, хотя и было полезным дополнением. — Харуно отвела взгляд, на пару секунд поджав губы, стараясь не сказать лишнего. Вся ситуация, происходящая с отделом, задела её не меньше, чем всех остальных. Постоянная слежка от людей Шимуры и ограничения в её действиях давили на сознание и причиняли неудобства своим чрезмерным вмешательством в её жизнь. Она, как и все была в нестабильном состоянии, и если бы ей были подвластны её эмоции, она бы вряд ли смогла их сдержать. — Если бы я просто пришла к Вам и сказала, что клан Учиха неплохой союзник в сложившейся ситуации, как бы сильно Вы были бы во мне разочарованы из-за того, что я, не понимая ничего, лезу в это дело? Сколько бы причин Вы нашли, чтобы оправдать несостоятельность этого предложения моим возрастом? Морино несколько минут молча смотрел на девочку, а потом тяжело вздохнул, прикрыв глаза, и откинулся на спинку стула. Харуно, все ещё стоявшая перед ним, перевела взгляд на стол, на котором лежали её отчеты. Сейчас идея вмешаться не казалось удачной, скорее экспрессивно наивной. Было достаточно легко упоминать подходящим, по её мнению, кланы в отчетах и разговорах с Ибики. Каждый день она встречала достаточное количество людей, с которыми к тому же и общалась, и было бы крайне опрометчиво не использовать эти данные. Она и раньше вносила подобную информацию в отчетность, так что вопросов бы это не вызвало, просто сейчас она слегка смещала акценты в сторону клановой принадлежности и их преимуществ или недостатков. Вопросы, связанные с историей, были скорее её прихотью, чем необходимостью. Коалиции, создаваемые во время войн, лояльность и отношения между кланами, взаимодействие отдела дознания с клановыми и бесклановыми шиноби, не относящихся к дознавателям — настоящее строилось и формировалось на истории, которую Сакура эксплуатировала в собственных целях, при этом никогда напрямую не связывая никакие события с нынешней ситуацией. Безусловно, подводить Морино к каким-то выводам было удобно, ссылаясь на происшествия прошлого, но в основной девочка делала это для собственной выгоды. Она все чаще задумывалась о том, что она в принципе не знает ничего об этом мире, помимо данных из её прошлой жизни. Она не была уверена в достоверности этой информации, поэтому жила в собственноручно созданном иллюзорном мире своих представлений. Она играла со своими знаниями, дополняла их своими размышлениями и выводами, но в итоге оставалась ни с чем. Ей нужны были доказательства, реальные знания, построенные на проверенных источниках. Все исторические книги и фолианты, которые ей довелось прочитать, были либо субъективными мемуарами с очень ограниченными взглядами, либо пропагандистской литературой, из которых можно было узнать лишь приукрашенные события прошлого с фокусом на достижениях Конохи и её союзников. Ничего удивительного в этом не было, как впрочем и однозначно полезного. Но даже столь поверхностных знаний Сакуре хватало, чтобы задавать правильные вопросы, которые были способны заставить Главу отдела дознания задуматься о перспективах, ранее им не рассмотренных. С её стороны было опрометчиво считать, что выводы, к которым она смогла прийти сама, не будут так же легко найдены опытными шиноби. Но каждый раз, когда она об этом задумывалась, она находила аргументы, которые не давали ей просто остановиться. В основном эта аргументация состояла из недостатков гордости и упрямства, присущих практически всем шиноби, которые не позволили бы Морино обратиться за помощью, а точнее предложить сотрудничество даже кланам, связанных с его отделом. О «чужих» и говорить не стоило. И Харуно действительно не хотела, чтобы это помешало Ибики найти оптимальный выход из этой ситуации, поэтому пыталась помочь. Хотя её же действия сейчас вызывали у девочки странную смесь из раздражения и недовольства. Ей все больше казалось, что все, что она делала, было не продумано и она сделала слишком много ошибок, которые в итоге исказили цель её намерений. От собственных размышлений Сакуру отвлекли движения, замеченные краем глаза, с той стороны, где сидел Морино. Шиноби встал из-за стола и прошёл в другой конец кабинета, оказавшись за спиной девочки. Сакура не повернулась за ним, лишь проследив за ним, пока он не оказался вне поля зрения. Ибики подошёл к креслу, стоявшему возле низкого столика и сел, тяжело выдохнув. Сакура казалась лишней частью картины, совершенно не вписывающейся деталью в окружающую обстановку. Небольшого роста в каком-то красном наряде, уже достаточно выпачканном в пыли полигона, она совершенно не подходила этому месту. Он часто забывал о том, что она была ребёнком. Это определение было неправильным и совершенно не соответствовало действительности, но по какой-то причине было реальностью для многих. Белый бинт на её правом запястье отчетливо выделялся, потому что был чистым, в отличие от всего остального. Сакура носила его с того времени, когда её выписали из больницы, но он так и не узнал от неё, по какой причине она его повязывает. Он был отличным дознавателем, но в случае Сакуры никогда не пытался лезть в её личные дела, если это никак не касалось отдела и её преданности. За ней до сих пор велась слежка, но отчеты никогда не содержали лишней информации, которая никаким образом не могла подтвердить или опровергнуть роль Харуно в чьей-то чужой игре. И, наверное, как человек, который позволил девочке называть его сенсеем, он считал, что должен был попытаться узнать больше, чем того требовал регламент и объективный расчёт. Возможно, если бы он подумал об этом раньше, они бы не оказались в подобной ситуации. Сакура не могла просто забыть о том, что окружающие видят в ней ребёнка, как не могла довериться Ибики. Их личные разговоры редко были чем-то большим, чем просто обмен необходимой информацией. И этого количества явно не хватало, чтобы убедить Харуно, что к её словам могут относиться непредвзято. Общение с родителями девочки только сильнее убеждало её в том, что сейчас её мнение не значит ничего, как в принципе и она сама. Каждый разговор с ними и каждое их действие состояли из непоколебимого снисхождения и покровительственного потворства. Харуно любили свою дочь, но это не мешало им не считаться с ней и не воспринимать её суждения серьезно. Просто потому, что ей было шесть лет и она не могла знать и понимать больше, чем они. Поэтому все её доводы и аргументы сталкивались с нежеланием её слушать, её не хотели услышать. И она была вынуждена просчитывать свои действия и корректировать общение с другими, учитывая этот факт, что и привело к такому развитию событий. Она считала свой возраст слишком сильным недостатком, чтобы наконец-то увидеть, что никто в отделе уже давно не относится к ней, как к ребёнку. — Сакура, сядь. — Девочка пару секунд медлила, но, покачнувшись на пятках, все же развернулась и подошла к месту, где сидел Ибики, опустившись на край кресла напротив. Оно было для неё слишком большим и, если бы она хотела опереться на спинку мебели, ей пришлось бы залезать с ногами, что в данной ситуации, да и в принципе в любой ситуации в этом кабинете выглядело бы странно и частично оскорбительно. Дождавшись, когда Харуно сядет и обратит своё внимание на него, он продолжил. — Ты видела много людей твоего возраста в отделе? — увидев, как дергано девочка отрицательно мотнула головой, он задал следующий вопрос, надеясь, что она наконец-то поймёт, чего он хочет добиться. — По-твоему, я бы стал рисковать репутацией отдела и его тайнами, давая тебе допуск к засекреченному объекту? — его голос оставался спокойным, но Харуно слишком часто наблюдала за своим сенсеем во время его разговоров с другими, чтобы не заметить слегка наклонённую в сторону голову, сжатую в кулак руку и намеренный зрительный контакт. Морино был раздражён. И девочка, наверное, впервые захотела нарушить всевозможные правила и просто куда-нибудь уйти. — Тебе не кажется, что более вероятно то, что тебя здесь воспринимают как равного и ты могла бы помочь мне решить проблему в открытую? Сакура отвела взгляд, осознавая просчеты в своих действиях и видя логику в объяснениях Ибики. Ей изначально было довольно сложно смириться с тем, что ей снова приходится жить в теле ребёнка, которого никто не воспринимает всерьёз. И она так сильно зациклилась на этой проблеме, что совершенно перестала обращать внимание на реальное положение вещей. Увидев понимание во взгляде девочки, он продолжил. — Раз с этим мы разобрались, может, ты наконец расскажешь мне свой план с самого начала? — Сакура медленно кивнула, но отвечать сразу не стала, задумавшись, какие аспекты её действий стоит огласить в виду их важности, а какие опустить, чтобы не затягивать рассказ. Говорить что-то вслух в этом кабинете она не боялась. Однажды усомнившись в безопасности этого помещения, ей снисходительно объяснили, что барьеров на стенах этой комнаты столько же, сколько и в кабинете Хокаге. На самом деле, активных печатей было даже больше просто потому, что здесь хозяин кабинета знает обо всех, из-за чего обновляются они в нужное время. — После изменений структуры отдела у многих появились подозрения, что Вы готовите масштабный ответ на эти действия. Подумать о том, что Вы оставите все, как есть сейчас, никто даже не смел. — Сакура слабо улыбнулась своим мыслям. Ей всегда казалось удивительным, как сильно все сотрудники отдела доверяли его Главе. Это было слишком искренне для мира шиноби, слишком непривычно, потому вызывало неподдельное восхищение, особенно человеком, кто смог это создать. — Было очевидно, что Вам понадобятся союзники, но все услышанные мной предположения от дознавателей не включали в себя самый простой вариант, осуществление которого было бы более вероятно, чем любого другого. — Харуно с непонятным ей усердием пыталась протереть ногтем дыру в подлокотнике кресла. Ей было бы легче написать все это в отчете, а не говорить напрямую. За все время пребывания здесь она, кажется, растеряла все свои навыки общения, разговаривая только с Раймару и поддерживая небольшие диалоги с другими людьми. — Спросить у Вас в открытую, какие кланы Вы рассматриваете, как основных возможных претендентов на союз, я не могла. — Она снова замолчала, заметив возросшее недовольство во взгляде Морино. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что не так она сказала. — Я могла, но не посчитала осуществимым просто спросить, поэтому решила, что в любом случае мои действия не будут опасны или критичны. И я надеялась, что смогу помочь, обозначив стороннее мнение о клане, способного стать союзником отдела в этом противостоянии. Ибики перевёл взгляд на стол, где лежали стопки документов, пытаясь вспомнить ещё какие-то детали, которые не давали ему покоя. Он не был стратегом в том понимании, которое обычно предпочитают использовать рядовые шиноби. Он придумал множество планов по ведению допросов, но едва ли наберется десяток планов по ведению масштабного боя за пределами отдела. Чаще всего он оказывался в ударной группе, действия которой не были разнообразны и не требовали длительного обдумывания. Принципиальная разница между составлением стратегии допроса, чтобы сломить одного человека, и разработкой слаженных действий определенной группы из нескольких человек не давала ему возможности одинаково хорошо справляться с этими обязанностями. То же самое касалось и ситуации с отделом. Бюрократической стороной всегда руководил Иноичи, Морино же доставалось координирование и обучение дознавателей. На этот раз Ибики было необходимо действовать самому, так как Яманака не хотел привлекать лишнее внимание Корня к его клану. Он был почти уверен, что Иноичи будет на его стороне, если дело дойдёт до открытого столкновения, не обязательно вооруженного. Но на нынешней стадии конфликта у Яманака не было причин вмешиваться, пока это не затрагивало его интересы. Слова Харуно только подтверждали, что от него ждут ответных действий и именно его решение определит будущее отдела. — Клан Учиха находится в положении, когда любые действия с их стороны будут расценены не в их пользу. — Сакура продолжила говорить, не дождавшись реакции на её слова со стороны Ибики. — Как и для отдела дознания, для них единственный возможный вариант развития событий — это наступление. Потому что если сейчас отдел или клан уйдёт в оборону, он проиграет и перестанет существовать. — Харуно лишь догадывалась, на что в действительности способен Корень. Она не знала, получиться ли у кого-то изменить уклад вещей и выиграть в конфликте с Данзо. Их противник имел слишком много связей и возможностей, не ограничивая себя моралью или законом, поэтому просчитать его ходы было практически невозможно. — Вы знаете об оппоненте больше и выбирать будете только Вы, но, если это возможно, я бы хотела, чтобы Вы рассмотрели этот вариант. Харуно замолчала, пытаясь понять, сказали ли она все, что могла и хотела. Мысли не хотели складываться во что-то логически последовательное, подбирать слова было сложно, девочка слишком много времени потратила на то, чтобы донести необходимую информацию обходными путями, из-за чего использовать собственные аргументы, не скрывая свои цели, было непривычно и тяжело. Ей казалось, что любые фразы, произнесённые ей, звучали неправдоподобно и не могли передать в полной мере то, что она хотела. Ибики никак не реагировал, что не прибавляло девочке уверенности. Сакура чувствовала вину за происходящее. Положение, в котором оказался отдел, было вызвано её вмешательством в историю. Если бы она не решилась, основываясь на своих эгоистичных желаниях, заговорить с Морино, Хисора был бы жив. И, возможно, если эскалация конфликта все же произойдёт, она будет ответственна за всех погибших в процессе. Харуно хотела, чтобы у отдела была поддержка, чтобы уменьшить риски. Она хотела помочь, исправить то, что сделала. Но она лишь всё больше убеждалась в том, что она ничего не может изменить и ни на что не может повлиять. — По каким причинам ты решила, что клан Учиха нуждается в нашем сотрудничестве так же, как и мы в нем? — голос Морино звучал слегка приглушенно из-за его отстранённости. Он все ещё размышлял о сложившейся ситуации, и участие в разговоре было побочным действием, а не основным. — Они на грани. Слишком много ограничений и притеснений в попытках их контролировать для их гордости. — Задумавшись всего на пару секунд, ответила Сакура. — Долго терпеть они не станут. Волнения, если и успеют перерасти во что-то большее, будут подавлены, а от проблемы просто избавятся. Они это понимают. Возможно, в союзе у них появится шанс. Не думаю, что они его упустят. — Девочка замолчала, раздумывая, стоит ли ей сейчас напоминать, что в крайнем случае как союзников отдел точно сможет получить правящую семью клана Учиха, если она решит огласить условия снятия долга. Ей понадобилось почти две минуты, чтобы прийти к выводу, что ей следует задействовать этот козырь, только если все пойдёт абсолютно не так и у неё не останется выбора. — Эта же гордость не позволяет им просить о помощи и создавать коалицию. Выгодный для обеих сторон договор — хорошая возможность. Сакура все-таки надеялась, что действительность соответствует её предположениям и озвученные факты не будут разбиты об упрямое желание Учиха гордо умереть в одиночестве, сражаясь за свою свободу. Морино молчал, кажется, даже не обратив внимания, что девочка перестала говорить. Его собственные мысли легко переплетались с её словами, создавая цельную картину и примерный план дальнейших действий. Её ответ был нужен ему не для того, чтобы найти достаточные причины для переговоров с кланом Учиха. Ибики уже назначил встречу с Фугаку, просто Харуно это не сообщил, посчитав её мнение более полезным и информативным, если она не будет знать, что цель её убеждений уже достигнута. Ему больше был нужен взгляд со стороны, чтобы привести собственные мысли в порядок. Клан Учиха был действительно неплохим вариантом, и Морино до сих пор не мог смириться с мыслью, что самостоятельно он не решился бы внести их в свой план. Учиха всегда были слишком обособлены, чаще всего выбирая нейтралитет в конфликтах, чтобы не нанести ущерб клану. Подумать о них как о союзниках казалось слишком неправильным, они всегда были только на своей стороне и явно не собирались изменять традициям. Но вот подумать о том, что им тоже может быть нужна помощь, Ибики мог, но не сделал, пока ему ясно не дали это понять. Всё было легко и лежало на поверхности, многие знали о состоянии клана и их проблемах и он сам в том числе. Он знал, кто виноват в плачевном положении Учиха, но не мог использовать эти знания в свою пользу, не мог связать события, происходящие с отделом, и ситуацию в клане Учиха. Не мог до недавнего времени. Действия Харуно были необходимым импульсом, который позволил ему перейти собственноручно созданные границы и позволил надеяться на победу в этом конфликте, а не просто на успешную оборону. — Надеюсь, ты не будешь высказываться столь радикально в присутствие Главы клана Учиха, — спокойно произнёс Морино, усмехнувшись. Сакура подняла на него рассеянный взгляд, пытаясь понять, как ей стоит на это реагировать. С одной стороны, её план привёл к итогу, на который она и рассчитывала. Но с другой, ей явно дали понять, что она перестаёт быть объективной в вопросе, который напрямую связан с её личной оценкой клана. Было очевидно, что она не считает нынешнюю политику Учиха подходящей для их положения, и несоответствие их поведения с её представлениями приводило к тому, что она почти не останавливала себя в открытом высказывании своего недовольства. И только после того как ей на это напрямую указали, она начала понимать, что ей не стоило так себя вести. Она не знала всего, чтобы иметь право на осуждение. Все её действия перестали быть просто пустыми попытками что-то изменить, они имели последствия, которые она не способна контролировать. Ей стоило больше внимания уделять тому факту, что в её плане участвуют живые люди, а не абстрактное понятие, тогда, возможно, она смогла бы избежать некоторых ошибок, которые стали заметны только сейчас. — Сакура, отдел сейчас тоже… на грани. Девочка замерла, и ей на несколько секунд перехватило дыхание. Она аккуратно повернула голову в сторону Морино, встретившись с его серьезным взглядом. Она никогда не сравнивала Ибики и Фугаку или дознавателей и Учиха. Единственное, что было для неё важно, — это их общий враг, от которого нужно избавиться. Но сейчас она не могла избавиться от навязчивого вопроса, который раньше не приходил ей в голову, не мог прийти, потому что она сама позволила себе упустить эту важную деталь. Она осуждала клан и его старейшин за их действия, которые привели к тому, что у Корня появилась возможность их уничтожить, но она ни разу не задумалась о том, что отдел дознания находиться в подобном состоянии по вине Главы отдела. Это казалось безумием, которое никак не хотело исчезать. Девочка не понимала, почему не видела столь очевидного сравнения, и в панике пыталась придумать существенные различия, которые бы объяснили её поведение. У неё не было возможности и необходимости узнавать о прошлом отдела дознания, о решениях, принятых Морино в качестве Главы отдела и его предшественниками. Сакура даже не рассматривала вариант, что дознаватели виновны в нынешнем положении отдела. Ей казалось, что безграничное желание Главы Корня контролировать все, происходящее в Конохе, достаточной причиной, чтобы Данзо решил подчинить себе отдел дознания. В её истории легко определялись антагонисты, и она считала, что хочет помочь Ибики не только потому, что он был её наставником, но и потому, что он условно был на «светлой» стороне. Но как оказалось, все её суждения строились на её собственном отношении к отделу. Она хотела поддержать их, потому что они были ей дороги, а не потому что они этого заслуживали. Было наивно полагать, что в мире шиноби вообще можно провести грань между хорошими и плохими. Но правда в том, что никто из них не был тем, кем она их считала. Здесь каждый просто выбирал свою сторону и сражался за свои идеалы. Она тоже, хоть и неосознанно, но сделала свой выбор. Сакура кивнула Морино, принимая то, что ей сказали и что ей пришлось осознать. Она не знала, поступает ли она правильно. Никто никогда этого не знал. Она выступала на стороне дознавателей, потому что они нашли её первыми. Возможно, если бы год назад, когда она считала, что ей нечего терять, она оказалась в Корне, сейчас она была бы уверена, что Ибики и Учиха её враги. Но история сложилась именно так. В её выборе не было ничего верного с точки зрения нравственности, но он был верен для неё, потому что вся мораль, все фундаментальные ценности всегда сводились лишь к представлениям человека о них и зачастую основывались лишь на неосознанном эгоизме. Харуно хотела, чтобы отдел победил, даже если его победа обернётся катастрофой для Конохи. — Надеюсь, ты достаточно уверена в своём решении, Сакура. — Девочка не отвела взгляд, проигнорировав возросшее давление Ки со стороны Ибики. Единственная причина, почему она вообще замечала подобное воздействие, — это появляющаяся почти незаметная рябь перед глазами, которая слегка размывала и затемняла пространство. Видимо, какая-то часть её мозга работала как надо и вызывала ограниченное количество последствий всеобъемлющего страха без него самого. — Я не знаю, что ждёт отдел дальше, и я не могу быть уверен, что это будет безопасно для тебя, даже если ты останешься в стороне. — Его рука потянулась к левому карману на его униформе, и через несколько секунд он достал из него небольшую карточку, размерами не превышающую десяти сантиметров по длине. — В любом случае, я собирался отдать тебе это. — Он протянул карту девочке, которая, помедлив пару секунд, все же забрала её, стараясь унять дрожь в руке, которая возникла в тот же момент, когда она поняла, что ей отдают. — Теперь ты официально часть отдела дознания и помощник Главы. Я не думал, что придётся делать это до твоего выпуска из Академии, но обстоятельства явно дали понять, что этот шаг необходим сейчас. Сакура перевела взгляд на вручённый ей пропуск в отдел. На нем значилось её имя и порядковый номер, который обычно выдаётся генинам вместе с повязкой. Ниже были указаны её должность и уровень доступа, который позволял ей свободно ходить по нулевому этажу, на котором они и находились, и в сопровождении спускаться на минус первый. Сколько всего этажей принадлежало отделу, Харуно не знала, но предполагала, что их намного больше двух. Сбоку была её фотография, которую ей сделали ещё в самом начале её появления в отделе, чтобы она могла быть внесена в базу и её пропускали на входе. Обстоятельства, которые вынудили Ибики так поступить, Сакура пыталась скрывать, чтобы не доставлять ещё больше проблем. Но, видимо, её попытки не были столь успешны, как она считала раньше. Вмешательство Корня затронуло девочку сильнее, чем она могла предполагать. Так как она не значилась ни в каких документах отдела, она не имела права находиться здесь. Неофициальное разрешение Главы не было существенной причиной для подчинённых Данзо, чтобы пропускать её в здание, принадлежащее дознавателем. В принципе, это не было особой проблемой, потому что попасть внутрь она могла, если вместе с ней шёл кто-то из работников отдела, которые никогда не отказывались ей помочь и по очереди встречали её у входа. Проблемой не стало даже то, что её не допускали на полигон из-за того, что посторонним нельзя было наблюдать за тренировками бойцов Анбу, которые числились в отделе, потому что эти знания позже могли быть использованы против шиноби и проданы врагам. С этим помогли сами Анбу, которые её тренировали, позволив ей посещать один из редко используемых полигонов, принадлежащий им. Испытывать на себе последствия Шуншина несколько раз в день не соответствовало желаниям девочки, но это было небольшим недостатком, который можно было даже не считать. Основной проблемой стало само присутствие Харуно в отделе. Её нахождение здесь было разрешено только в сопровождении, но сопровождать её целый день не мог никто. Поэтому большую часть времени ей приходилось проводить на полигоне, в ожидании когда кто-нибудь из шиноби её заберёт. От многих обязанностей пришлось временно отказаться из-за ограничений во времени и в доступе в комнату, где она работала. Она не говорила об этом Морино, потому что считала, что способна справиться с этим сама, даже если бы ей пришлось терпеть это длительное время. Ибики узнал об этом сам, но вместо этого чтобы избавиться от неё, как от основной причины неоправданных трудностей для его подчинённых, он сделал её частью отдела, за что она она была благодарна, несмотря на всю ответственность, которая теперь на неё легла. Сакура на самом деле была рада, что нашла место в этом мире, где её признали и где она была нужна, но в то же время она действительно опасалась своей связи с дознавателями из-за развивающегося конфликта. У неё были родители, которые хоть и не были ей дороги, но они не заслуживали быть втянуты в эти разборки по её вине. Она не могла гарантировать их безопасность, не могла вообще хоть что-то гарантировать теперь, когда она официально в такой же зоне риска, как и любой дознаватель. Но отказаться от отдела она не могла. Даже если сейчас она просто уйдёт и никогда сюда не вернётся, она все равно уже была связана с этим местом и с Ибики. Угроза над четой Харуно появилась в тот момент, когда их дочь переступила порог отдела. И отступать сейчас для Сакуры было так же бесполезно, как и надеяться, что все закончится хорошо для всех. За Раймару она, к её удивлению, не беспокоилась, точнее не видела большей опасности для него от её действий. Ши и так был частью всего этого, и этот выбор он сделал сам ещё несколько лет назад. Едва ли что-то могло привлечь к нему внимание Корня больше, чем его прошлое. — Ты справишься с этим? — Вопрос Ибики прервал поток размышлений девочки, из-за чего ей понадобилось время, чтобы осознать, что у неё спросили, а потом ещё несколько секунд на обдумывание ответа. — Я справлюсь. — Сакура встала с кресла и, поклонившись, добавила. — Спасибо, Ибики-сенсей. Морино грустно усмехнулся, не находя смысла в благодарности за то, что он поставил её жизнь под угрозу в своих целях. Он помнил, что клан и семья Учиха добровольно стали её должниками, он также знал, что два месяца назад она попала в больницу не из-за переутомления, как было указано в отчетах госпиталя, а по вине наследника клана. Учиха слишком дорожили своей репутацией, чтобы допустить распространение слухов о том, что один из представителей клана напал на гражданского. Сейчас любое их действие способно обрушить лавину. И Ибики нужно было это преимущество в переговорах, нужна была Сакура на его стороне, потому что даже незначительный перевес в его пользу мог иметь значение и ценность, которую он не собирался упускать. Его привязанность к девочке не мешала ему использовать её во благо отдела, хотя делать это для него оказалось сложнее, чем он предполагал. Харуно была достаточно умна, чтобы использовать свои знания и все доступные ей возможности для образования третьей нейтральной стороной в переговорах отдела и Учиха. Она была способна контролировать их, потому что ему нужен был рычаг давления на Учиха, а они, в свою очередь, были должны ей. Это была перестраховка с его стороны, чтобы избежать устранения девочки, если она станет существенной помехой. Ему бы хотелось избежать таких последствий, но он был готов на это пойти, если её действия не будут оправданы принесённой пользой, потому что он не сможет сражаться сразу на три фронта, потому что в первую очередь он был Главой отдела дознания, а потом уже её сенсеем. *** Сакура зашла в квартиру Раймару, разувшись, аккуратно поставила обувь около входа и прошла на кухню. Не так давно выданный ключ от его входной двери девочка положила на стол, за который она и села, перед этим налив себе стакан воды. Она задумчиво наклонила его влево, заставляя жидкость прилиться к краю, почти срываясь вниз. Ещё какое-то время заставляя капли балансировать на грани, она вернула стакану нормальное положение. Прошедший день впервые казался ей сложным и выматывающим. Она едва ли могла представить себе столь грандиозный масштаб собственного вмешательства в происходящее. Она не видела в произошедшем своей заслуги и своим достижением не считала, лишь удачно сложившимися обстоятельствами, в эпицентре которых она снова оказалась. Она сделала глоток воды, тяжело опустив стакан на стол и все-таки расплескав жидкость. Сакура нервно отдернула руку, стряхнув капли на стол. Ей пришлось встать, чтобы найти бумажные полотенца и вытереть столешницу. Девочка вылила оставшуюся воду в раковину, помыла стакан и убрала его в подвесной шкаф. Делать что-то совершенно не хотелось. Харуно прошла в соседнюю комнату и опустилась на диван. На тумбочке рядом лежали медицинские свитки, которые ей вручил воодушевленный Раймару и которые она сейчас изучала. Она потянулась за одним из них и развернула его. Но читать не получалось. Смысл ускользал, и девочка просто безучастно смотрела на бумагу. После её разговора с Ибики она вернулась на тренировку, где и провела остаток дня, сначала будучи окончательно выпачканной в пыли полигона, а потом составляя отчёт для Морино. Времени подумать о том, что с ней произошло не было. Каждый раз, когда она отвлекалась, она оказывалась на земле из-за пропущенного удара. К концу тренировки её одежда была настолько выпачкана, что ей пришлось зайти домой, чтобы смыть с себя всю грязь и переодеться, перед тем как прийти к Раймару. Там она столкнулась с родителями девочки, которые на несколько дней вернулись в Коноху. Их разговор был совершенно не содержательным, но выбил Сакуру из колеи окончательно. Обдумать произошедшее с ней сегодня все ещё не получалось. За окном уже стемнело, часы показывали около десяти вечера. Харуно откинулась на спинку дивана. Она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы привести свои мысли в порядок и наконец-то прийти хоть к какому-то выводу. Пропуск в отдел лежал в кармане, она не решилась оставлять его без присмотра дома. Мать девочки имела раздражающую привычку убираться в её комнате, при этом выкидывая некоторые из её вещей, если они казались Мебуки ненужными. Сакура таким образом уже успела лишиться некоторых блокнотов, которые вела с того времени, как оказалась в этом мире. Её попытки отыскать что-то в мусорном баке не увенчались успехом, и она просто решила хранить все важные вещи у Раймару, не желая устраивать ещё один скандал с родителями. В конце концов она не писала там ничего особого важного. В основном они состояли из бессвязных данных, начиная с неизвестных ей слов и заканчивая графиком её выполнения работы в отделе. Она была уверена, что сможет жить без них дальше, но сама ситуация вызывала с её стороны недовольство, хоть она и перестала его высказывать после третьей безуспешной просьбы не трогать её вещи. Карточка с её именем значила намного больше, чем пара блокнотов, поэтому во избежание нежелательных ситуаций она взяла её с собой, но доставать из кармана не хотела. Вообще лезть во все происходящее сегодня не хотелось. Тихий звон ключей дал знать о возвращении Ши. Раймару зашёл в свою квартиру, тихо сообщив, что он дома. Привычка, которая появилась почти сразу, как он стал жить один. Ирьенин совершенно не удивился присутствию Сакуры в его квартире. Она была здесь чаще и дольше, чем в собственном доме, что в какой-то момент перестало казаться странным. Пройдя сразу в комнату, где сидела девочка, он устало лёг на диван, положив голову ей на колени и тяжело выдохнув. — Сегодня был безумный день. — Сакура согласно хмыкнула, сворачивая свиток и кладя его обратно к остальным. Ирьенин прикрыл глаза, сняв очки, которые у него забрала девочка и положила туда же, куда ранее убрала рукопись. — И я безумно устал. — Харуно не могла вспомнить и дня, когда Ши возвращался с дежурства не вымотанный. Недостаток кадров в госпитале вынуждал работать имеющихся ирьенинов в два раза больше. А особенное упрямство, которое является отличительной чертой всех шиноби, приводило к тому, что в больницу они шли только тогда, когда болезнь развивалась до последней стадии, лечение на которой было весьма затруднительным занятием. — Если тебе станет легче, мой день тоже не отличался спокойствием. — Раймару открыл глаза, встречаясь взглядом с девочкой. На невысказанный просьбу рассказать она нервно дернула головой, подавляя желание ответить отказом, и достала пропуск, поднося его к лицу собеседника, который тут же перехватил карточку. Прочитать что-то на ней было для него невозможно без очков, но он видел очертания фотографии девочки и догадывался, что держит в руках. Он отдал её обратно и опустил руку, хмуро смотря на Сакуру, которая не могла не заметить, что её друга новости явно не порадовали. — Давай ты просто расскажешь, как прошёл твой день, а об этом мы поговорим завтра. Я не уверена, что готова. Пару минут Ши молчал, обдумывая, насколько критично будет откладывание этого разговора на следующий день. В прошлый раз, когда он проигнорировал информацию, рассказанную девочкой, она почти умерла. Повторять свои ошибки не хотелось. Но и лезть в её жизнь без её согласия было бессмысленно. Возможно, если бы он настоял, она бы поддержала разговор, но едва ли это было бы достаточно продуктивно, чтобы что-то понять. Поэтому он снова прикрыл глаза, принимая условия. — Группа из трёх джонинов, возвращаясь с миссии, столкнулась с нукенином на границе двух стран. Судя по всему, с бывшим шиноби Суны. — Раймару на секунду сжал губы достаточно сильно, чтобы они побелели. Харуно отвела взгляд, осознав причину подобной реакции. Ему было шесть или семь лет, когда закончилась Третья Мировая Война Шиноби и он вполне мог помнить, против кого сражались его родители и шиноби Конохи. — Они вернулись только потому, что вовремя решили отступить. Но одного из них задело вражеское оружие. — Он устало провёл рукой по лицу, пытаясь просто рассказывать, а не погружаться в собственные воспоминания. - Никто из нас никогда раньше не встречался с подобным ядом, так что мы потратили больше шестнадцати часов на то, чтобы создать противоядие. И в итоге чуть не потеряли пациента, потому что у него была аллергия на один из компонентов лекарства. — Ши нервно рассмеялся, зарывшись рукой в волосы, слегка их оттянув. — Если я когда-нибудь стану главой госпиталя, веду обязательный медицинский осмотр всех шиноби и картотеку с их данными. Я почти поседел, пока не понял, что у него просто начался анафилактический шок. Сакура удивленно подняла бровь, зная, что её собеседник этого не увидит. Было странно слышать, что таких карт с данными не существовало до сих пор. Бюрократическая система мира шиноби была ещё более запутанной, чем в её прошлом мире. Некоторые организации в принципе избегали бумажной волокиты и вели документацию только в крайнем случае. Другие же просто тонули под завалами ненужных бумаг, которые забыли убрать из протокола. Как вообще деревня могла функционировать подобным образом, девочка не знала. Управление Конохой и её существование до сих пор оставались невозможными для понимания Харуно. — Можешь стать Хокаге и изменить систему не только в госпитале. — Раймару скривился, представив себя на месте Главы селения и тихо произнеся что-то нелестное то ли насчёт этой должности, то ли про само предложение в целом. Сакура усмехнулась, но уточнять не стала, проведя рукой по волосам друга и разжимая его пальцы, которые были сжаты слишком сильно. Прикосновение бинта на её руке с его кистью заставило его резко подняться, почти врезавшись лбом в подбородок девочки, которая только на рефлексах успела отклониться. — Я забыл осмотреть твою руку, — удивленно произнёс Раймару. — Я забыл. — С каждой секундой выражение его лица становилось все менее ошарашенным, но более виноватым. Он не привык забывать о своих обязанностях. Особенно, если это касалось Харуно. После того как она оказалась в больнице, он слишком усердно контролировал все, что было связано с ней и с последствиями операции, которую он провёл под давлением девочки. Сакура размотала бинт на руке, открывая вид на покрасневшую кожу и нанесённый на неё рисунок из трёх коротких чёрных полос, напоминающих татуировку. По их краям покраснение было сильнее и в некоторых местах были видны засохшие капли крови. Ирьенин вздрогнул, который раз удивляясь, как смог уговорить себя сделать что-то подобное. Он поднёс ладонь, окутанную зеленой чакрой, к ране, убирая неизбежные последствия тренировки девочки. Идея была безумной, совершенно неоправданно безрассудной и принадлежала, безусловно, Сакуре, хоть и частично, но инициатором была она. Пока она лежала в больнице, у неё было много времени, чтобы обдумать обстоятельства, которые складывались не в её пользу. Её стремление стать шиноби могло закончиться ничем из-за резко появившегося препятствия в виде особенностей её очага чакры. И если вопрос с отчетами и записями в её личном деле решился без её вмешательства благодаря паранойе Учиха, то сама проблема оставалась, а возможность умереть на первой серьезной тренировке по ниндзюцу перестала быть её целью. Найти хоть какое-то решение оказалось сложнее, чем она думала, потому что до неё никто в госпитале не сталкивался с подобной проблемой, а если и сталкивались, то что-то сделать даже не пытались, сразу ставя крест на карьере шиноби у пациента. У Харуно не было ограничений в мышлении и в этике, которые бы остановили её желание исправить ситуацию, в которой она оказалась. Страдал от её идей больше всех Раймару, потому что именно ему приходилось убеждать её в несостоятельности некоторых из них. Сакура была слишком увлечена поиском решения проблемы, чтобы не отстаивать свои варианты до последнего, поэтому Ши приходилось подбирать аргументы, способные её убедить, что было на самом деле сложно, учитывая, что в медицине она понимала недостаточно, чтобы её мысли соответствовали реальности. В какой-то момент ему снова казалось, что попал на семинары ирьенинов, где было необходимо доказывать преимущество определённого способа лечения перед другим. Только там ему не приходилось противостоять людям, которые всерьёз предлагали наложить на себя гендзюцу, которое бы подавало сигнал мозгу в тот момент, когда резерв был близок к нулю. Отсутствие возможности подобное реализовать Харуно не беспокоило. Самой лучшей идеей, по мнению девочки, стал вариант вживления датчика в её руку, который бы реагировал на изменение силы потока чакры, подаваемого в него. Подобные приборы стояли почти в каждом доме на щитках. Так как в Конохе отсутствовали центральное отопление, как и электростанции, все дома были снабжены чем-то похожим на генератор, который работал на временных накопителях чакры. Система не преобразовывала чакру в стихийную, чтобы получить электричество, скорее являлось заменой топлива, которое использовалось в её прошлом мире. Отопление шло засечёт нагрева тонких труб, проложенных в стенах и в полу здания. Пожары не происходили только благодаря прослойкам воздуха со всех сторон вокруг железа. Контролировать температуру в помещении было возможно только манипуляциями со временем работы подобной конструкции. Единственное, что в Конохе было централизовано, — это водоснабжение, работа которой все ещё оставалась непостижимой для девочки. На всех подобных генераторах стояли датчики, показывающие заряженность накопителя. Они быстро изнашивались и их приходилось заменять, но это казалось Сакуре хорошим решением. Она всегда могла отслеживать количество собственной чакры по степени светимости панели. Раймару, услышав её предложение, тогда молча вышел из её палаты. Через какое-то время он несколько раз к ней заходил, но так ничего и не сказал, хотя и хотел. Аргументированно отклонить этот вариант не получалось, потому что он был для него настолько диким, что ему казалось невозможным рассматривать это всерьёз. Сакура отказываться не хотела, как и соглашаться на упрощенный вариант в виде браслета, раскритиковав его за непрактичность, хрупкость прибора и сложность в равномерной подаче чакры вне тела. Где-то неделю они на эту тему не разговаривали: Харуно делала вид, что получила его согласие, Ши просто пытался забыть, что ему предложили сделать. А потом в один из вечеров он просто вломился в её палату с ворохом свитков и, скинув их на её кровать, предложил поставить ей джуин. Только в конце своей речи он удосужился добавить, что печать будет неактивна и проявляться будет только тогда, когда к ней подаётся чакра. Благодаря постоянной циркуляции по каналам полосы было видно большую часть времени, но в зависимости от силы потока менялось их количество. Идея была довольно сомнительной и не отвечала всем требованиям, которые были нужны девочке, в принципе, как и её собственная. Самым очевидным недостатком являлась лишь временная достоверность информации. Когда складываются печати, основная часть энергии устремляется именно к рукам, из-за чего данные будут ошибочно завышены. Девочке будет необходимо ждать какое-то время, чтобы циркуляция могла прийти в норму и печать показала реальное значение. Во время сражения эти мгновения могут быть решающими, но других вариантов ни у неё, ни у кого-то ещё не было. Поэтому она уже полтора месяца ходила со штрих-кодом на руке, который вызывал чуть больше проблем, чем обычная татуировка. Раймару не был мастером фуиндзюцу, и возможно, именно это послужило причиной столь медленного приживания печати, сопровождающегося раздражением на коже. Или Харуно просто нужно было позволить месту, на котором стоял джуин, окончательно зажить, прежде чем возвращаться к тренировкам с чакрой. — Может, научить тебя использовать Шосен? — задумчиво протянул Ши, смотря на теперь уже здоровую руку девочки, одновременно с этим сканируя её тело на наличие серьёзных повреждений. Найдя лишь несколько ссадин и синяков, он не стал их лечить, понимая, что чакры после дежурства осталось не так много, а тратить весь свой резерв не хотелось на случай, если ночью его вызовут на срочную операцию. — Не думаю, что человеку, который с трудом справляется с Хенге, будет подвластно медицинское дзюцу. — Сакура размяла запястье, вспоминая все прошедшие тренировки. Ей иногда казалось, что она вообще не развивается. Было сложно оценивать свои навыки, сражаясь с противником, чья сила пока была за гранью её возможностей. Но даже если не учитывать постоянные проигрыши в поединках и замечания наставников, её уровень все равно менялся слишком медленно. Манипуляции с чакрой едва ли давались проще, чем раньше. Девочке было сложно делать то, чего она не понимала. Печати, название техник — все это казалось бесполезным. Никто не мог конкретно объяснить ей, почему все это необходимо, и Харуно терялась каждый раз, когда ей нужно было создать что-то абсолютно из ничего. — Ты говорила, что у тебя неплохие успехи в гендзюцу. — Ши лёг обратно, смотря на неё снизу вверх. С иллюзиями дела обстояли действительно по-другому. Их Сакура понимала. Даже в её мире человека можно было заставить видеть, слышать и чувствовать то, чего нет. Нужно было просто воздействовать на определённые части его сознания. И если чакра была способна задействовать мозг противника, то все это имело смысл. Ей не нужно было складывать печати, выкрикивать названия техник, просто заставить поверить в существование чего-то не реального. Благодаря чакре ей не нужно было словами вынуждать человека сомневаться в себе и в своих ощущениях, переключать его внимание на то, что было нужно ей. Харуно не понимала весь процесс этого воздействия до конца. Возможно, её чакра как-то взаимодействовала с чакрой противника, получая доступ ко всем частям мозга, отвечающим за восприятие, и именно поэтому развеять технику можно было, остановив собственный ток внутренней энергии. Или в этом не было никакого скрытого смысла, и, как и многое в этом мире, гендзюцу объяснялось многочисленными возможностями чакры, то есть по сути никак не объяснялось. — Создавая иллюзии, я концентрируюсь на них, а не на контроле чакры. На данный момент я не способна достойно управлять собственной внутренней энергией. Считаешь, что у меня может получиться преобразовать её в медицинскую? — Раймару не отвечал, и Сакура опустила взгляд вниз, чтобы увидеть, что её собеседник уже заснул. — Действительно, почему нет. — Девочка вздохнула, стянула со спинки дивана плед и с трудом накрыла им Ши, пытаясь его не разбудить. Снова откинувшись назад, она запрокинула голову. Свет от лампы на потолке слепил, вызывая разноцветные круги перед глазами, стоило их закрыть. Ей тоже было необходимо поспать, но видеть очередной сон про свою настоящую семью не хотелось. Она видела их каждую ночь, не всегда помнила содержание сновидения, но знала, что её родители и брат были там. Это было раздражающей и жестокой особенностью её сознания — заставлять её видеть их, не имея возможности к ним вернуться. Харуно на секунду прикрыла глаза и резко выдохнула. Она подняла голову, снова провела рукой по волосам Раймару и взяла все тот же недочитанный свиток, тихо его развернув. Часы показывали половину двенадцатого, значит, у неё было достаточно времени, прежде чем ей придётся заснуть, чтобы поспать необходимые пять часов, минимум, который ей пришлось пообещать Ши.