Убегая от реальности

В подсознании было все так же темно и пусто. Поэтому бродящие по нему представители клана Учиха выглядели если не сюрреалистично, то неправильно точно. Этот мир сам по себе был полон странных совпадений и балансировал на грани глупости и гениальности. И иногда его все же заносило в одну из сторон сильнее. Буквально несколько часов назад Харуно получила неопровержимое доказательство тому, что, как бы она не хотела считать этот мир нереальным, он был неплохим симулятором жизненных ситуаций, связанных с человеческим фактором и полностью от него зависящих. Встреча с Учиха хоть и была инициативой с их стороны, но, кажется, в конечном итоге стала такой же неожиданностью, как и для Сакуры. Их благородные намерения помочь девочке столкнулись с менее возвышенными сложностями в реальности. Проработанного плана у них не было, что само по себе было странно. На её вопросы о времени, месте и участниках она получала либо расплывчатые ответы, которые совершенно не вносили ясности, либо удивленное молчание со стороны обоих Учиха, будто бы они даже и подумать о таком не могли. И если с отсутствием некоторых объяснений она смириться могла, то с актуальной проблемой, где все это будет происходить, справиться не получалось. Погружение в чужое сознание хоть и не должно было вызывать особых трудностей у обладателей шарингана, но все-таки некоторые коррективы вносило. Найти в три часа ночи открытое кафе с данго, где были бы обнесённые фуином комнаты, было довольно сложно. Не только потому, что им пришлось бы отдать довольно большую сумму денег, но и потому, что, как бы они не скрывались и как бы их не скрывала анонимность в таких заведениях, слухи все равно могли появиться. А сомнительная репутация была последним, в чем сейчас нуждался клан Учиха. Вести её в свой квартал Итачи с Шисуи не хотели, хоть и не сказали об этом прямо. Расспрашивать о причине Харуно не стала; едва ли бы что-то поменялось, если бы она узнала, дело лично в ней или просто в чужих на их территории. К тому же, она тоже по неозвученной причине не предлагала им вариант в виде квартиры Раймару. Слишком долго нужно было бы им объяснять, что, во-первых, это слишком нагло с её стороны, а во-вторых, привести людей, к которым Ши не испытывает особого доверия, в единственное место, где он может почувствовать себя в относительной безопасности, она не могла себе позволить, потому что слишком дорожила их дружбой и прекрасно понимала, к чему мог привести столь опрометчивый поступок с её стороны. Все, на чем они смогли сойтись после продолжительной дискуссии, это дом Харуно. Точнее Шисуи предложил, Итачи поддержал, а Сакуре не оставили выбора. Скепсиса во взгляде девочки по поводу этого решения хватило бы на целый ворох непродуманных и неудачных идей. Но предложить что-то другое она не смогла, поэтому под тихий аккомпанемент из недовольных комментариев с её стороны, она следовала за Учиха. Спрашивать у них, откуда они знают, где она живет, она не стала. Оказавшись в своей комнате, девочка порадовалась, что родители у неё не шиноби, а её «гости» ходят почти незаметно. Объяснять, зачем она в три часа ночи, привела кого-то к себе, последнее, чего ей хотелось. Она не рассказывала родителям Харуно о своих проблемах. А они, если что-то и заметили, то акцентировать внимание на этом не стали. К тому же, дома они появлялись не так часто, впрочем, как и она, так что если дело и доходило до душевных разговоров, то они быстро сводились на нет не без помощи девочки. Рассмотреть шаринган детально ей снова не позволили, хотя с чисто научной точки зрения Харуно действительно было интересно посмотреть на изменённые глаза в живую больше одной миллисекунды, перед тем как оказаться в собственном подсознании. Сакура наблюдала за Шисуи и Итачи, которые уже больше часа ходили по руинам её внутреннего мира, переговаривались и со сосредоточенными лицами вчитывались в распечатанный свиток, с присущим ей безразличием. В самом начале она ещё пыталась понять, что она должна была бы испытывать по этому поводу: веселье из-за странности происходящего или возмущение из-за того, что её внутренний мир превратился в проходной двор, но и это довольно быстро закончилось. Все её размышления в итоге свелись к довольно апатичному равнодушию, что, в принципе, было неудивительно. Чем занимались Учиха, она пока не знала, даже не пыталась понять, терпеливо ожидая разъяснений и конкретики. Что-то предполагать она не хотела, потому что не имела почти никакого представления, как работают техники, влияющие на сознание. Понять их структуру было занятием не из лёгких, а для человека, прожившего достаточно долгое время с уверенностью, что подсознание не может обретать материальный вид, было почти невозможно. По своей сути вся происходящая ситуация была для девочки непонятной и противоречила всем законам, которым, как она думала раньше, подчинялась вся жизнь. Она никогда не верила в существование души. По крайней мере не в том понимании, в котором её преподносили во многих трактатах. Она могла согласиться, что душой является олицетворение сознания человека, его внутреннего состояния. Но все это было лишь хорошо созданной иллюзией, не более чем просто вымысел, с помощью которой люди объясняли непонятные им вещи. Для Харуно существовал достаточно ограниченный мир, в котором все было понятно и четко. Пространственное измерение, что не выходило за рамки материальной телесности, было её опорой и мировоззрением. Но новый мир с каждым днём, будто насмехаясь, показывал ей явления и открывал возможности, которые не просто расширяли горизонт, они разрушали все, на чем основывалось её мировосприятие, сметая любые границы и нарушая правила. Пропасть между материальным и духовным уменьшалась поминутно. Смешение субъекта и объекта больше не казалось выдумкой онтологии или метафизики. Она видела это. Видела, просыпаясь по утрам и засыпая ночью. Все, что было привычно для жителей этой реальности, казалось ей невозможным, сводящим с ума. Чакра в её представлении была просто энергией. Не духовной или иной эфемерной материей. Просто энергия, которая обрела свое воплощение в светящейся субстанции. Изначальная суть чакры ускользала от Сакуры, будто бы в погоне за истиной, она по незнанию и собственной глупости бежала в противоположную сторону от неё. Почему все было именно так, объяснить ей не мог никто, в этом случае даже книги помогали не сильно. Для всех в этом мире чакра была также естественна, как для Харуно была естественна кровь, бегущая по венам живых существ. Они не задавались глубокими вопросами в поисках причины (большинство из них не задавалось), они просто понимали, что без этого невозможна жизнь, а объяснить почему существует жизнь не осмеливался никто. Здесь не было никакой дистанции, никакой пропасти между материальным и духовным; люди просто не разделяли эти понятия, как делала это Сакура. Так что ей оставалось только смириться с новыми правилами и реалиями и стараться научиться с ними сосуществовать. Когда небольшая дрожь прошла по всему её внутреннему миру, заставив тьму пойти рябью, Харуно отвлеклась от своих мыслей, сосредоточив внимание на действиях Учиха. Итачи, сложив одноручную печать концентрации, держал вторую руку на границе одной из трещин. Его чакра не заставляла разломы затягиваться, как это раньше происходило с помощью медицинской чакры Раймару. Она тонким слоем, что отсвечивал синим, покрывала видимое белое свечение. Что удивительно, эта пленка появлялась не только на той трещине, возле которой стоял шиноби, но и медленно распространялась по остальным. Это явление наталкивало на определенные мысли по поводу природы происхождения аномалии её внутреннего мира. Но сформироваться во что-то более ясное и конкретное эти размышления не смогли: не хватало данных и кого-то, кто мог бы подтвердить или опровергнуть её теории. Отвлекать ни одного из Учиха не хотелось. Харуно прикрыла глаза, погружаясь в свои мысли. За все это время она так ни разу и не возвращалась к мыслям о Ризу и о его ситуации в целом. До этого момента. И она абсолютно не знала, что делать. Как-то ему помочь она вряд ли могла. Её первоначальный порыв пойти к Ибики-сенсею закончился на стадии обдумывания. Полагать, что он не знает, что происходит с его подчиненными, было глупо. И все, что может и посчитает нужным, Морино сделает — в этом она не сомневалась. А лезть со своими советами, которых на самом деле не было, было чревато. Да и не хотелось в действительности. Она не могла себе представить, как вернётся в отдел дознания, займётся своими обычными обязанностями и будет делать вид, что все в порядке, что ничего не произошло. Ей нужно было поговорить с Анко, но она не имела ни малейшего представления, как нужно начинать такие разговоры. Нужно было продумать столько деталей, но все, на что она была способна на данный момент, это видеть такую же пустоту, как и снаружи, в своих мыслях каждый раз, после того как она в отчаяние снова заходила в тупик в своих размышлениях. Девочка снова открыла глаза и перевела взгляд на Итачи с Шисуи. Пока она сидела на полу, оперевшись о несуществующую стену спиной, и вглядывалась в бесконечную чёрную пустоту, они уже успели обсудить что-то важное и, придя к каким-то выводам, направлялись к ней с явным намерением поговорить. Вообще-то расстояние в её внутреннем мире, как и все остальное, не подчинялось привычным законам. Пространство здесь легко меняло свою структуру по непонятному принципу. Это было бы незаметно, если бы здесь находился только один человек. Сложно отличить тьму, простирающуюся справа, от точного такой же тьмы слева. Трещины в сознании едва ли помогали. Они были так же непостоянны, как и пространство вокруг. И ориентироваться по ним было тоже бесполезно. Так что для Учиха единственным возможным ориентиром была Сакура, из-за которой этот мир вообще имел своё воплощение. Даже несмотря на то что она не могла его контролировать, он мог существовать только благодаря её сознанию, потому что являлся его отражением. Пока девочка была здесь, возможность потеряться в перестраивающемся подсознании сводилась к нулю. Она была его центром, и только вокруг неё, в пределах её видимости существовал этот мир. — Сакура, прежде чем мы продолжим, я хотел бы объяснить тебе, что и как мы собираемся делать. — Было вполне ожидаемо, что дипломатическая роль достанется именно Шисуи. Безусловно, с тем же успехом Итачи мог бы рассказать ей об их планах, но их прошлая встреча оставила двоякое впечатление и он так и не смог найти оптимальную линию поведения с девочкой. Поэтому он довольно легко переложил обязанность говорить на своего друга, молчаливо остановившись у его правого плеча. — Насколько хорошо ты понимаешь, что сейчас происходит с твоим внутренним миром? — Мое понимание состоит из одних предположений. Мне их озвучить? — на секунду задумавшись, Шисуи кивнул, после чего Харуно снова заговорила. — Из-за сильного эмоционального потрясения я потеряла контроль над собственным подсознанием. Лишившись опоры в моем лице, оно начало процесс саморазрушения, подкреплённый отрицательными эмоциями в виде того белого свечения, что скрывается за трещинами. По всей видимости, если я ничего с этим не сделаю, когда-нибудь дойду до точки невозврата и потеряю рассудок, а затем и жизнь. Сакуре удивительно легко давались слова о собственной смерти. В каком-то смысле она ими жила, как бы парадоксально это не звучало. Каждый раз, когда она говорила что-то подобное, сознание формировало надежду и мысли о светлом и счастливом будущем в её мире. Для неё это было подобно мечте, цели, к которой она стремилась. Как люди обычно говорят, например, о том, кем бы они хотели стать или как бы хотели жить, с тем же непонятным упоением Харуно говорила о своей неизбежной смерти. И если для Шисуи такая реакция стала неожиданной, то Итачи, который думал, что знает истинную причину такого поведения, заставил себя на секунду прикрыть глаза, чтобы никто не смог заметить в его взгляде почти болезненное презрение. Он не хотел его испытывать по отношению к Сакуре. Ему казалось, что она входила в число тех немногих, кто смог бы понять его идеи и стремления, понять его, если бы он позволил. Но её поступки и слабость, почти публичное проявление которой и привело к проблеме с её внутренним миром, не давали ему покоя. Это раздражало и, если задуматься, в такие моменты его раздражало само существование девочки, а в особенности то, что она появилась в его жизни. Он ненавидел эгоизм, её эгоизм он ненавидел вдвойне, потому что в начале их знакомства он позволил себе думать, что они в чём-то похожи. Теперь же, когда его представление о ней вдребезги разбилось о реальность, он не мог смириться с тем, что допускал такие мысли. Сам того не понимая, он вёл себя эгоистично, все его размышления были эгоистичными. Он верил, что хотел бы понять и простить её, вот только на самом деле не хотел. Итачи пропустил вновь начавшийся разговор между Шисуи и Сакурой. Его друг был достаточно тактичен, чтобы не поинтересоваться причиной такого безразличия с примесью предвкушения от собственной возможной смерти, поэтому просто объяснял ей те же истины, к котором пришёл Итачи, впервые увидев её внутренний мир. На данный момент его больше волновала мысль, которая периодически появлялась на периферии его сознания на протяжении долгого времени, но которую он старательно игнорировал. Сейчас же у него было время, чтобы честно ответить, хотя бы себе, почему он не рассказал Шисуи, что Сакура пыталась покончить с собой. Но ответа, с которым он был бы полностью согласен, не было. Признаться себе, что Шисуи смог бы заметить в его интонациях или поведении сомнения, было тяжело. Ему самому было противно находить их в своих мыслях, и делиться ими даже с лучшим другом было выше его сил и самоконтроля. — То есть эти трещины результат того, что мои эмоции, напитав мою собственную чакру и не найдя другого выхода, решили заполнить мое подсознание, как пустующее место. Но из-за того, что любая защита моего внутреннего мира пала вместе с моей временной смертью и его каркас был в расшатанном состоянии, чакра, вместо того чтобы просто циркулировать по каналам, решила сделать здесь второй очаг, посчитав нерациональным оставлять столько пространства ничем не занятым. — Голос Сакуры отвлёк Итачи от собственных мыслей, возвращая его в реальность. Видимо, они уже дошли до подведения итогов, раз говорил не Шисуи. — И все было бы хорошо, если бы я контролировала этот процесс и чакра сюда попадала бы…как бы это лучше сказать, — Сакура задумалась, подбирая подходящее слово. Из лекции Шисуи она так и не разобрала, в чем принципиальная разница между двумя видами одной чакры. Но здраво рассудив, что сейчас не место и не время для её скептицизма, она старалась как можно лучше понять происходящее. — Без примесей? — получив полуутвердительный кивок в ответ, она выдохнула и продолжила. — Мои эмоции губительны для этого места и сделали мою же чакру тем же ядом, только теперь в более крупных масштабах. И теперь становится понятным, что делал Итачи-сан. Он с помощью своей относительно нейтральной чакры, ограничил поступление вредоносной энергии, чтобы избежать дальнейших разрушений… И я даже удивлена, насколько все плохо. Шисуи грустно усмехнулся и явно намеривался сказать что-то успокаивающее и обнадеживающее, когда неожиданно для него его опередил Итачи, только посыл со стороны его друга был совершенно другим, что не могло не озадачить. — Видимо, недостаточно плохо, — Итачи даже не пытался скрыть осуждение в голосе. На самом деле он не собирался этого говорить, он вообще не собирался поднимать эту тему, предпочитая сначала самостоятельно разобраться со своими эмоциями, а уже потом лезть в чужие, если, конечно, к тому моменту желание понять мотивы другого человека не пропало бы. Но, кажется, что использование шарингана и нахождение в относительно другой мире не способствовало лучшему контролю над собственными чувствами и действиями. Поэтому сейчас он был удостоен чести лицезреть непонимающий взгляд со стороны лучшего друга и апатичный взгляд, брошенный на него исподлобья, со стороны Харуно. Но почему-то даже находясь в таком положении, он не жалел о том, что сказал. Ему впервые захотелось не задавить зарождающийся конфликт, а распалить его до той степени, когда его участники не видят иного выхода, кроме как говорить правду: искренне и ожесточенно. Ему не хотелось оставлять недомолвок в этот раз, иначе с каждой их встречей его отношение к ней бы только ухудшалось, чего ему по неосознанным причинам хотелось бы избежать. — Последствия… Договорить он не смог, столкнувшись со слишком понимающим взглядом девочки и снисходительной полуулыбкой. На несколько секунд он снова почувствовал себя неразумными ребёнком в глазах взрослых. Как будто ему сейчас ладонью взлохматят волосы и проницательно произнесут: «Ты поймёшь». Но только на этот раз он был уверен, что уже понимал. Наваждение спало, но реакция Сакуры все ещё не давала ему закончить начатую фразу. Шисуи молчал, просто не понимая, что происходит. Он привык доверять Итачи, поэтому не пытался влезть в разговор или как-то его остановить. Это взаимопонимание сложилось само собой после нескольких выполненных вместе миссий. Поступки другого никогда не обсуждались во время битвы и тем более не ставились под сомнение. Если один осознанно отворачивался от врага, значит, это для чего-то нужно, значит, второму нужно прикрывать спину напарнику. Сейчас ситуация едва ли походила на смертельную опасность, но разобраться со всеми недомолвками Шисуи мог и потом, не мешая своему другу следовать собственному плану. Сакура видела, что её общество тяготит одного из Учиха. И причина была ей хорошо известна. Она даже понимала Итачи, не считала его реакцию правильной, но понимала. Он был рождён в условиях, которые мало способствовали укреплению желания жить. Потому его сила, благодаря которой он смог это вынести и продолжил при этом быть неплохим человеком, по крайней мере до сегодняшнего дня, вызывала уважение. Харуно была уверена, что была неспособна вынести нечто подобное. Она не могла справиться с жизнью обычной девочки, обременённой лишь наивными детскими мечтами и целями, поэтому даже представить себя на его месте у неё не получалось. Слишком нереально, жестоко и пугающе. И наверное именно из-за этого, она продолжила говорить вместо него то, что он так и не смог озвучить. — Последствия должны были быть, я понимаю. И только мне теперь расплачиваться за совершенную ошибку. — Соотносить поступок прошлой хозяйки этого тела со своими было нелегко. Не только потому, что сама она бы вряд ли так поступила, несмотря на её противоречивые суждения и громкие заявления, но и потому, что в какой-то определённый момент ей просто надоело отвечать не только за жизнь Сакуры, но ещё и за её глупость. Она как будто оказалось в плохо спродюсированном комедийном шоу, где все, кроме неё, знают правду. Вот только в реальности все было совсем наоборот. Харуно встала со своего места и отступила на несколько шагов, чтобы не приходилось сильно поднимать голову, обращаясь к своему собеседнику. — Но знаете, Итачи-сан, это не заслуживает Вашего осуждения, как и Вашей жалости. Сакура посмотрела на Шисуи, надеясь, что он её остановит и они вернутся к изначальной причине их совместного времяпрепровождения. Но впервые за несколько часов их знакомства она увидела серьезный взгляд на лице Учиха, который никак не отреагировал на её немую просьбу. Харуно хмыкнула и снова перевела взгляд на Итачи: было наивно полагать, что в данной ситуации кто-то будет на её стороне. — Вы не знаете причин моего поступка. Они не смогли бы меня оправдать, едва ли что-то на это способно. Но вы полагаете, что знаете, что я теряла и от чего отказывалась. — Девочка убрала выбившуюся прядь, откинув её назад, и подняла голову вверх, зная, что не увидит там ничего, кроме пустоты. Было бы проще если бы они были на улице, вид небесного свода, возможно, отрезвил бы её сорвавшееся с тормозов сознание и не позволил бы ей говорить дальше. — Люди не любят полутона. Я не исключение. Мы стремимся к крайностям, создаём и видим только их. Эскалируем любые сомнения, проблемы и вопросы. Нам нужна грань, по которой можно ходить. Нам нужно чувствовать опасность падения, хаос, который скрывается за тонким слоем льда, по которому мы ходим. Долг и ответственность. Вы никогда не спрашивали себя, почему именно Вы, а не кто-то другой. Все то, чем приходилось жертвовать, разве справедливо, что это должны делать Вы? Итачи был благодарен Сакуре за то, что она на него не смотрела. Потому что даже за привычной маской равнодушия она бы смогла разглядеть правду, за которую ему было стыдно. Поворачивать голову налево он не стал, если бы он сейчас посмотрел на Шисуи, то вряд ли смог и дальше никак не реагировать на слова девочки, которая после небольшого перерыва продолжила. — Вы думаете, что справедливость есть? Что все то, что Вы делаете, что Вам приказывают делать, правильно и непогрешимо? — Казалось, что говорит она больше для себя, чем для кого-то ещё. Она боролась с собственными противоречиями, с одержимым фанатизмом пытаясь найти компромисс с самой собой, душевное равновесие, нарушенное этой реальностью. — Но справедливости нет, понимаете? Не от нас зависит, произойдёт ли что-то паршивое или мы проживем счастливую жизнь. От нас вообще мало что зависит. Повернем мы направо или налево, если нам суждено споткнуться о камень — мы споткнёмся. Я не верю в судьбу или в детально прописанное будущее. Но при всём моём скептицизме я знаю, что умру здесь. Может, от рук своих, может, от рук врагов. — Девочка пожала плечами, давая себе время, чтобы привести дыхание в порядок. А когда она продолжила, её голос стал заметно тише. — И вы тоже рано или поздно погибнете. Но дело в том, что запомнят вас не по вашим поступкам. Даже после смерти вы будете только теми, в ком будет нуждаться это селение. Если ему понадобится герой, символ, что ж, вас похоронят с почестями. Если ему понадобится кто-то, на кого нужно будет повесить его грехи и ошибки, то именно вы станете этим кем-то. И едва ли кто-то вспомнит, каким человеком вы на самом деле были. Ценили вы жизни других или нет, соблюдали правила и выполнили ли свой долг — все это неважно. Вы будете либо убийцей, либо героем — как выпадет жребий. — Сакура наконец-то опустила голову и, поймав взгляд Итачи, произнесла. — Так чем же в итоге мы будем отличаться в конце, если нашу жизнь и смерть превратят в фарс? Мир вокруг вздрогнул и растворился. Они снова оказались в комнате Сакуры. Итачи пошатнулся, но с помощью Шисуи, вовремя успевшего его поддержать, смог устоять, а после усажен на стул, что стоял у рабочего стола девочки, который, как и все вокруг, был завален свитками. Харуно не имела ни малейшего понятия, что нужно делать дальше и нужно ли делать что-то вообще. Говорить она благоразумно не начинала: и так сказала уже достаточно. Напряжение, установившееся в комнате, буквально ощущалось физически. Сакура неосознанно сжимала челюсть сильнее, чем нужно, из-за чего каждый раз, когда она сглатывала, горло неприятно сводило, что вызывало глухой кашель, который она пока успешно подавляла. Шисуи что-то тихо говорил Итачи, опустившись на одно колено возле него. Девочка не вслушивалась, не пыталась и не хотела. Она и без того слишком сильно лезла в их жизни и в их чувства, используя свои знания. Причины своих поступков она назвать не могла, точнее не могла признаться в них, особенно себе. Находится в собственной комнате становилось невыносимо, поэтому на просьбу Шисуи принести стакан воды, она отреагировала со слишком явным энтузиазмом и покинула помещение слишком поспешно. Итачи был не прав. Не прав, когда не рассказал Шисуи о прошлом Сакуры и не обсудил с ним свои мысли по этому поводу. Он был не прав, когда после миссии отправился на поиски друга и Харуно, вместо того чтобы прийти в себя и отдохнуть. Он был не прав, полагая, что ему хватит сил. И он был вдвойне не прав, когда подумал, что правда, которая долго не могла обрести форму в его мыслях и которую, как он полагал, могла понимать Сакура, не выбьет землю у него из-под ног и не выведет его из и так шаткого душевного равновесия. Отвечать за все свои ошибки ему пришлось неожиданно одновременно, так что вместе с резью в глазах и головной болью он получил желание сорваться и конкурирующее по силе с последним желание просто исчезнуть. Рядом был Шисуи, Итачи знал, что его друг ему что-то говорит, но сосредоточиться на его словах не получалось, поэтому в его сознании оседали лишь обрывки фраз. Ему нужно было прийти в себя, взять под контроль свои эмоции, как он делал это всю свою жизнь, но он не мог. В голове звучал насущный вопрос: «А почему он должен?» Когда вернулась Харуно, в комнате ничего не изменилось, абсолютно ничего, так что ей в скором порядке пришлось подавлять не вовремя появившееся желание развернуться и выйти обратно. Подойдя ближе, она протянула стакан Шисуи, который не глядя принял его и отставил на стол. Она была даже рада, что он к ней не обернулся. Она была почти уверена, что, кроме упрёка и зарождающейся неприязни, она бы там ничего не увидела. Раздражающая напряженность между ними вызывала только одно желание: сделать хоть что-то, чтобы избавиться от этого ощущения. Поэтому, прежде чем она успела все хорошо обдумать, она снова начала говорить, однако на этот раз то, что считала, нужно было услышать Итачи. — Но у Вас есть те, кого нужно защищать, Итачи-сан. Есть, к чему стремиться, и есть те, кто будет рядом с Вами. Всегда. И хотя бы ради этого Вам не стоит сдаваться. Вы не можете позволить себе оставить родителей и брата одних. Вы живёте ради них, ради этого. Вы и сами это знаете, глубоко в душе Вы понимаете, что это не просто долг, который Вам навязали, это Ваш и только Ваш выбор. И именно благодаря тому, что Вы можете сделать этот выбор, Вы свободны. — Сакура замолчала, не шевелясь и, кажется, дыша через раз, в ожидании реакции со стороны Итачи. Потому что, если это не сработает, если он даже не попытается прийти в себя, то на совести Харуно будет ещё одна жизнь. Ведь других вариантов, как вернуть все на свои места, у неё не было. Совершенно. — Я знаю. — Секундная тишина взорвалась, унося вместе с собой все скопившееся напряжение. Шисуи с Сакурой выдохнули одновременно. Девочка на мгновение прикрыла глаза, чувствуя явное облегчение. А потом тяжело опустилась на пол там же, где и стояла. Устало потерев переносицу, она заправила за ухо постоянно лезущие в глаза пряди и перевела почти растерянный взгляд на Итачи, который больше не смотрел сквозь неё безучастным взглядом. — Я знаю, что у меня свои причины. — Ему понадобилось не много времени, чтобы осознать, что её правда не обязана во всем совпадать с его. Ему было сложно представить образ мысли другого человека, имея недостаточно опыта в общении с людьми. Его ускоренное обучение в Академии и занятость, соответствующая его должности, не способствовали социализации, так что он был лишён довольно важных навыков, которые, правда, не мешали ему просчитывать шаги своих врагов в бою, но отсутсвие которых не слабо сказалось на его способах общения с людьми вне битв. И если Шисуи привык к его обычной отстранённости и внешней отчужденности, то для других это служило достаточной причиной, чтобы продолжать держать с ним дистанцию. И даже несмотря на то что он никогда не стремился заводить друзей или хороших знакомых, постоянное одиночество напрягало, не могло не напрягать. Непроходящее внутреннее напряжение из-за невозможности поделиться с кем-то своими переживаниями, приводило к тому, что нервные срывы настигали его чаще, чем ему бы хотелось. Они не имели привычного воплощения в виде истерик или криков, ему было сложно представить себя, делающего что-то подобное, он сомневался, что вообще способен на столь экспрессивное выражение эмоций. Хотя, наверное, это переживать и переносить было бы легче, чем накатывающее отчаяние с удушающим чувством безнадежности, которые лишали возможности двигаться и говорить, слышать и видеть. Ему казалось, он даже был почти уверен, что однажды, когда он не найдёт в себе сил вытаскивать себя из такого состояния или когда никого не будет рядом, он просто утонет в этой тьме и уже не вернётся. Поэтому для него действительно было удивительно, что его сознание среагировало на голос Харуно и он получил возможность очнуться. И, наверное, именно поэтому он произнёс следующую фразу, вместо того чтобы привычно промолчать. — Но я не понимаю, почему этих причин нет у тебя, Сакура. — И я надеюсь, никогда этого не поймёте, Итачи-сан. — Девочка печально усмехнулась и отвела взгляд, натыкаясь на часы, стоящие на столе. Пять часов утра. Приблизительно в это время Хисора должен покинуть пределы деревни в последний раз. Харуно тяжело выдохнула, но, прежде чем она успела погрузиться в свои размышления, по комнате разнесся грохот в перемешку с шелестом бумаги. Одна из стопок книг и свитков, покачнувшись, не смогла устоять и, падая, задела ближайшую к ней такую же стопку. По такому же принципу упали ещё три книжные «башни». Виновник всей этой ситуации явно пытался осознать, что произошло. Сакура смотрела на Шисуи, держащего в руках один из её фолиантов, пытаясь понять, как шиноби мог сделать что-то подобное, и смириться с тем, что её кропотливая работа по распределению текстов по важности, тематике и необходимости прочтения только что развалилась всего за несколько секунд. Девочка неопределенно дернула рукой в сторону образовавшихся развалин в немом вопросе о реальности происходящего. — Прости, Сакура. — Шисуи виновато улыбнулся и, кивнув на бумаги в руках, добавил в своё оправдание. — Я давно хотел прочитать про эту методику. — Его речь прервал смешок со стороны Итачи, который заслужил укоризненный взгляд от своего друга. Итачи непринужденно пожал плечами, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. Шисуи, благоразумно решив его игнорировать, продолжил, — Я помогу убрать. — Не надо. — Слишком поспешный ответ вызвал обиженное выражение лица у Шисуи, поэтому Харуно поспешила добавить. — Я хотела сказать, что у Вас наверняка мало времени, и Вам некогда, Шуншин но Шисуи-сан, — выделенное голосом обращение повлекло за собой непонимание со стороны Шисуи, но вновь появившаяся улыбка на лице его напарника внесла ясность в происходящее. — Да вы сговорились, — возмущение Шисуи, казалось, искренним. И Сакура почти успела поверить, что он на них обиделся. Но уже через секунду Учиха улыбнулся привычно спокойно и произнёс. - Извини. Я, правда, не специально, — Сакура кивнула, принимая извинения. — И ты права, нам действительно пора идти. Если только Итачи не хочет объяснять матери, почему он сразу после миссии не пришёл домой. — После этой фразы он явно чувствовал себя отомщенным, смотря в чуть шире распахнувшиеся глаза своего друга и постепенно исчезающую улыбку. — Кстати, Сакура, можно мне взять этот свиток, пожалуйста? — Конечно, — кивнув, ответила Сакура. Она бы в любом случае не отказала, но дополнительно к этому у неё ещё появилось неуместное желание оправдать нанесённые из- за этого фолианта повреждения хоть какой-то пользой и привнести в это смысл. Она снова согнулась в поклоне и произнесла. — Спасибо вам за все. Удачного дня, Итачи-сан, Шисуи-сан. — До встречи, Сакура, — произнёс Шисуи, Итачи только кивнул. И они оба исчезли в оставленном Сакурой открытом окне. Харуно нужно было собираться в отдел дознания, но прежде разобрать образовавшийся хаос из книг на полу в её комнате. *** Как она и предполагала, в отделе ничего не изменилось с тех пор, как она вчера отсюда ушла. Она просто пришла, отметилась, дошла до выделенного ей помещения и занялась своими обычными обязанностями. Никто ничего не спрашивал, она не слышала шёпот и не чувствовала нагнетающей обстановки. Отдел не был похож на растревоженный улей. Ибики-сенсей не вызвал её к себе для объяснений, которые он не был ей должен, но которые она какое-то время надеялась получить. Просто на пропускном посту ей передали записку, в которой было сказано, что у неё перерыв в работе в архиве. Даже не окончание. Просто перерыв. Как будто никто ничего не понимал, никто ничего не знал. В какой-то момент ей даже начинало казаться, что вчерашний разговор лишь плод её воображения и через несколько недель Хисора вернётся и их работа возобновится. Но все её сомнения развеялись в пыль, когда к ней буквально влетела разозлённая Митараши, с такой силой ударяя дверь о стену, что несколько деревянных щепок разлетелись в разные стороны, а петли натужно скрипнули. С не меньшей силой девушка закрыла дверь обратно, видимо, желая поговорить с Сакурой наедине. — Хоть ты можешь мне объяснить, что здесь, черт возьми, происходит? — Анко была в ярости, и высвобождаемое ей Ки напомнило Сакуре о её первоначальных причинах появления в отделе дознания. — Если тоже скажешь, что не понимаешь, о чем я говорю, этот коридор явно пострадает. Слушая угрозы Митараши, Харуно наконец-то поняла, что именно это и хотела услышать. Она отчаянно ждала, что хоть кто-то отреагирует на происходящее. Ей нужно было увидеть и услышать, что не только она понимает, что отпустила своего друга на верную смерть, что это до безумия несправедливо. — Он не вернётся. — Только после того как она произнесла эти слова вслух, она начала осознавать, что это действительно происходит, прямо сейчас, а не в каком-то размытом будущем. Ки со стороны Митараши только возросло, но она продолжала молчать, видимо, ожидая, продолжения. Однако девочка молчала, не находя в себе сил что-то говорить. Будто бы того, что она уже сказала, было недостаточно. Терпение явно не было отличительной чертой Анко, поэтому уже через приблизительно две минуты гнетущего молчания, она не выдержала. — Почему это случилось? — буквально выдавливая из себя слова, Митараши пыталась сдержать бушующий внутри гнев, за которым скрывалось непонимание, перемешанное со страхом. Она боялась. Боялась, что, услышав ответ, возненавидит себя ещё больше. Шиноби было не свойственно верить в суеверия, но в одном с каждым годом она уверялась все больше. Любой, кого она впускала в свою жизнь, страдал. В разных масштабах, но без исключений. С Ризу они были знакомы ещё до начала его работы в отделе, и все это время он успешно избегал своей участи. До этого момента. Благодаря нему она почти поверила, что нет никакого проклятья, просто череда неудачных совпадений. Но все снова возвращалось на свои круги. Она кем-то дорожила, значит, этот кто-то исчезнет из её жизни. Все обыденно и привычно. — Почему? — Сакура до конца не понимала, из-за чего именно этот вопрос вызвал неожиданный шквал противоречивых мыслей, которые стали последней каплей, и вся сдержанность девочки, не выдержав всего происходящего на последние два дня, растворилась в её собственном голосе, наполненном язвительностью. — Почему это случилось? Я тогда, пожалуй, начну с самого начала, если ты не против, — неожиданно даже для себя самой она перешла на неформальное обращение. Встав из-за стола, девочка, поймав взгляд Митараши, продолжила, в полной степени наслаждаясь растущим давлением от чужого Ки. — Один из Великих Саннинов не хотел делать вид, что умеет подчиняться и следовать приказам. И своими действиями разозлил не только правительство, но и все теневые структуры, которые только можно. А потом сбежал из селения и стал нукенином, оставив своих учеников на растерзание своим врагам. Множество незаконных и аморальных действий, последовавших после этого, скрыли, безусловно, профессионально, но не идеально. Кто же знал, что через десять лет появится кто-то, кто докопается до неприглядной истины. Угадаешь, кто стал этим человеком? Как только она произнесла последнее слово, она успела уловить лишь смазанную тень, прежде чем оказаться впечатанной в противоположную стену. На её шее сомкнулась ладонь, сильнее вдавливая её тело в бетон. Бешеный взгляд исподлобья, которым девочку наградила Митараши, был её наименьшей на данный момент проблемой. — Откуда. Ты. Это. Знаешь? — вкладывая собственную ярость в каждое произнесённое слово, Анко не сразу заметила, что смотрит Сакура не на неё, а чуть в сторону. Леденящий ужас дрожью прошёл по всему телу Митараши от осознания происходящего, пока Харуно имела возможность во всех деталях рассмотреть светящийся Джуин, ярким пятном выделяющийся на бледной коже девушки.