Убегая от реальности

Хисора уже больше получаса подметал пустое пространство, размером едва превышающее квадрат метр на метр. Сакура, находящаяся в другом углу комнаты, периодически бросала насмешливые взгляды из-под раскрытой папки на своего начальника. Месяц работы в архиве практически никак не изменил его состояние. Завалы документов едва ли стали меньше, а вот ненависть к своей работе у Ризу росла в геометрической прогрессии. Харуно относилась к этому спокойнее. Если бы она не была занята здесь, то несомненно собственноручно возложила бы на себя другие обязанности. В отличие от Ризу спешить ей было некуда, как и желания быть где-то ещё. У неё, конечно, был Раймару, но тот без вопросов принял её новую должность и лишних вопросов не задавал. Правда, доволен он этим точно не был. Он все ещё пытался поддерживать здоровье девочки на приемлемом уровне или хотя бы минимизировать ущерб, который она методично себе причиняла, поэтому новость о том, что теперь в отделе она будет проводить едва ли не весь световой день, совершенно его не обрадовала. Но все, что он мог сделать, — это выбить из Сакуры обещание выходить в перерывах между работой на улицу. Харуно считала забавным, с какой стойкостью он выносит её в своей жизни. Его страдальческий вид и печальные, наигранно громкие вздохи после её очередной выходки стали настолько привычны, что девочка сомневалась, что когда-то жила без них. Ши так гармонично вписался в её жизнь, что её сознание подменяло её старые воспоминания из прошлого мира, вплетая в них образ Раймару. В какие-то моменты Сакура действительно забывала, что познакомилась с ним только здесь и в её родной реальности его никогда не существовало. Обычно через несколько секунд это наваждение исчезало, оставляя после себя опустошённость от мысли, что после возвращения домой она его больше никогда не увидит. Ши Раймару со своими проблемами прошлого и настоящего был одним из тех, кто, по мнению девочки, мог бы понять её, даже не зная всей её истории. Такой же оставленный, одинокий и разбитый. Он так же нелепо, как и она, пытался скрыть трещины в своей жизни, пряча осколки от неё в самом тёмном углу своего сознания. Его присутствие в её жизни усиливало резонанс, вызывая все большие разрушения. Без Ши у неё была бы только пустота. Пустота, не имеющая границ и не нёсшая в себе ничего, кроме одиночества и апатии. Мысль о том, что она его потеряет, оставит одного, была противоестественной, она переворачивала все существо девочки, принося с собой отвратительную путаницу в сознании. Каждый раз приходилось заново убеждать себя, что это вынужденные меры, с которыми ей придётся смириться. И с каждый разом убедить себя удавалось все сложнее. Сакура была даже рада новой работе в архиве. Её встречи с Ши сократились до нескольких часов по вечерам, когда оба возвращались с работы, если только тот не уходил на ночную смену. Харуно не могла полностью отказаться от его общества; просто Раймару был каким-то домашним. Возле него было уютно. Когда он был рядом, Сакура забывала о вечно гнетущей пустоте и одиночестве. Ши был похож на свет, тёплый свет, который обманчиво скрывал её от неприглядной реальности, принося необходимый покой. Девочка была почти уверена, что её восприятие людей не совсем адекватно. В отсутствие эмоций её мозг самостоятельно нашёл для себя замену в образах и сравнениях. Она почти не помнила, как раньше видела других людей, поэтому сейчас для неё было совершенно нормально соотносить своё собственное отношение к человеку с нарисованной в голове картиной. Где-то в глубине души она все же надеялась, что делала так и раньше, когда с ней все было в порядке. Она допускала мысль, что способна измениться здесь настолько, что по возвращении не сможет вписаться в свой родной мир, поэтому изо всех сил старалась отслеживать изменения в себе, наивно предполагая, что будет способна их предотвратить или хотя бы заметить. Сакура вздохнула, отложив папку на стол. Нужно было внести данные о времени, месте и исполнителях в специальный формуляр и приступать к следующему отчету. Она потёрла глаза, мир вокруг немного плыл. Переводить взгляд с близко находящегося текста на окружающее пространство с каждым разом становилось все сложнее. Глазам требовалось все больше времени, чтобы наводить резкость на дальних объектах. Хисора все так же вяло собирал несуществующую грязь в углу. Начинать работать он явно не хотел. Харуно не могла не заметить, что вёл он себя сегодня не так, как обычно. Постоянно зависал, слишком сильно задумавшись о чём-то, и постоянно смотрел на часы, но каждый раз с каким-то странным выражением лица, отводил взгляд, не произнося ни слова. Заметив на себе взгляд девочки, он скосил в её сторону глаза и, немного подумав, приставил метлу к стене. Повернувшись к Сакуре, он с видом мученика, приговорённого к смертной казни, как можно медленнее направился к ней. Харуно его стараний не оценила и, взяв следующую по списку папку, протянула её своему начальнику. — Я закончила разбирать шестьдесят четвёртый год. Если, конечно, можно доверять подписям на полках в этой обители хаоса. — По уставшему взгляду Ризу было непонятно, то ли эта работа настолько ему надоела, что любые вопросы о ней вгоняли его в уныние, то ли даже этому доверять совершенно точно было нельзя. Сакура невольно вздохнула, но решила считать, что с этим годом они справились. — Учитывая то, что мы с него и начинали, можно сказать, что это прогресс. Хисора раздосадовано хмыкнул и забрал папку из рук Харуно. Обманчиво обнадеживающий шестьдесят пятый год, написанный на верху обложки, издевательски привлекал взгляд толстыми и с явным нажимом выведенными цифрами. Молодой человек перевёл взгляд на стену, снова вглядываясь в подобие часов. Разбитое стекло с трудом позволяло увидеть положение стрелок, особенно на расстоянии. Сейчас было либо без пяти минут три, либо пятнадцать минут после одиннадцати. Хисора радостно решил придерживаться первого варианта, который означал конец рабочего дня и свободу. — Сейчас одиннадцать, — заметив сильно повеселевшее выражение лица начальника и поняв причину, произнесла Сакура. Улыбка Ризу гасла пропорционально росту печали в его глазах. Он умоляюще посмотрел на Харуно, пытаясь дозваться до её сострадания и понимания. — Мы и без того отстаём от графика. — Её слова ситуации не изменили. Хисора не отступил ни на шаг в своём отчаянном плане уйти сегодня раньше. — Сакура-чан, вот скажи, разве тебе не хочется домой? — Девочка скептически выгнула бровь, услышав обращение к ней. С таким суффиксом в отделе к ней обращалась только Анко. Остальные же предпочитали просто называть её имя или фамилию. Она считала, что все это началось именно с того, что никто из здешних работников не был уверен, как им следовало это делать. По возрасту, безусловно, к её имени необходимо было добавлять правильный суффикс, вот только возраст среди шиноби никогда не являлся важным показателем. Уважительного обращения, как к старшему, она не заслуживала. Поэтому самым оптимальным вариантом было принято называть её просто по имени. В отделе это само собой закрепилось и в дальнейшем больше не вызывало вопросов. С Митараши ситуация была немного другой. Это было особенностью её поведения, отличительной чертой — относиться ко всем и ко всему насмешливо. К этому тоже довольно быстро в отделе все привыкли, в том числе и Сакура, которая с самого начала даже не обратила на это внимания, пока её лично не попросили не держать зла на Анко за её слова и действия. Харуно после того разговора ещё долго пыталась понять, на что бы ей следовало обижаться и почему ей сказали об этом так прямо. Все оказалось довольно прозаично: никому не нужны были внутренние конфликты, которые могли бы помешать работе. Никто из дознавателей не мог предположить, чем могла бы обернуться вражда между Сакурой и Анко, потому что в это обязательно был бы втянут Ибики, а значит, пострадали бы все в отделе. Поэтому сообща они решили исключить все возможные раздражители и причины для их конфликта. Сработано было на самом деле очень грамотно. Сакура была задета их действиями лишь поверхностно, потому могла оценить их план только по последующему после его осуществления рассказу от Ризу. И она действительно оценила. Сакура не просто так не встречалась с Митараши за весь год работы здесь. Удивительные несовпадения в их расписании и занятости были организованы и реализованы так, что никто из них не смог этого заметить, пока им об этом не рассказали. Сакура, по крайней мере, точно. Её работа в архиве осложнила бы их задачу, если бы Харуно за все время нахождения в отделе не смогла доказать свою относительную адекватность. Так что и дальше откладывать встречу девочки с Анко посчитали ненужной тратой сил. Минимизировать потери, правда, пришлось уже после, так как даже гениальности всего дознавательного отдела не хватило на иррациональность и хаос в мыслях и действиях Митараши. Она сумела проникнуть в архив именно в то время, когда там находилась девочка, о новом назначении которой ещё не была проинформирована большая часть отдела. Сакура, конечно, ценила их старания, только сомневалась в их необходимости. Она была уверена, что никакие слова Анко не смогли бы её как-то задеть и стать началом их вражды. Прекрасно понимая, что вся её язвительность это лишь своеобразный защитный механизм, искусственно привитый и развитый явно не от хорошей жизни, Харуно просто не могла воспринимать это на свой счёт. Дознаватели знать этого не могли, поэтому действовали по обстоятельствам. И их прямое обращение к девочке с просьбой не начинать войну с Анко было существенным показателем уровня доверия к ней, которое она ценила и которому старалась соответствовать. — Сакура, ты меня слушаешь? — возмущённый возглас начальника и вновь сменившееся обращение заставили девочку перестать пытаться понять, ради чего он решил назвать её по-другому в прошлый раз, и послушать Ризу. — Пойдём домой, Сакура. Ну, пожалуйста. Впрочем, смысл его слов так и не изменился. Почти каждый день между ними повторялся идентичный разговор, который всегда заканчивался обиженной капитуляцией Ризу. Но ещё никогда он так долго и упорно не пытался уговорить её уйти с работы раньше. — Хорошо, — после недолгой паузы задумчиво произнесла девочка. Но через секунду слегка дернула головой и, посмотрев на собеседника, более осмысленно произнесла. — Мы закончим на сегодня, если ты расскажешь, куда так спешишь. Хисора, видимо, ожидавший такого вопроса, сделал шаг к Сакуре и, чуть наклонившись, тихо произнёс: «Домой». Харуно отступила назад, возвращая удобную ей дистанцию. Из-за своего роста ей было крайне неудобно разговаривать с кем-то, кто был её выше и стоял рядом. Учитывая то, что девочка была ниже даже нормы для её возраста, она была вынуждена постоянно отходить на несколько шагов, чтобы не так сильно запрокидывать голову. Что было примечательно, Ризу об этом знал и в качестве проявления уважения к ней всегда старался следить за этим и не подходить близко. — Тебя там кто-то ждёт? — Поведение молодого человека только сильнее наталкивало на мысли, что весь этот продолжительный спектакль был устроен не просто так и его цель буквально была на поверхности. — Или туда кто-то придёт? — Так не интересно, Сакура. Ты мне ничего о своей личной жизни не рассказываешь, — протянул Хисора, делая ещё один шаг вперёд. Харуно хмыкнула и снова отошла. Его отчаянные попытки вывести её из равновесия и вынудить отступить были даже забавными. По крайней мере, девочка была уверена, что со стороны это так и выглядело. — Мне шесть, вся моя личная жизнь состоит из минутных бесед с немногочисленными друзьями и работниками отдела дознания, — Харуно выгнула бровь, намекая на несостоятельность его аргументации. — И единственные душевные терзания, которые мучают меня чуть ли не ежедневно, — это выбор между зелёным и белым чаем по утрам. Хотя я так и не обнаружила какие-то вкусовые различия между ними. Они есть вообще, не знаешь? — И как тебя родители-то терпят, — на выдохе произнёс Хисора, кладя так и не раскрытую им папку на стол и отходя на несколько шагов от девочки. — Они не терпят, они смирились. — Сакура обошла Ризу и направилась к выходу. — Пойдём, но по дороге расскажешь. Они оба покинули архив, проходя по коридорам отдела на выход. Хисора молчал, девочка больше не пыталась у него что-то выведать, прекрасно понимая, что её действия скорее будут иметь обратный эффект. Если он сам захочет, то расскажет, если нет, то она уже ничего не изменит. К тому же сейчас её занимали совершенно другие мысли, которые появились совершенно неожиданно для неё. Его слова о её семье неосознанно воскресили не самые приятные воспоминания и мысли. Ей было чуждо слышать понятие «семья» по отношению к чете Харуно. Она не воспринимала их своими родителями и в глубине души надеялась, что и окружающие будут с ней солидарны. Хоть это и было невозможно. Безусловно, чуть больше года назад у Сакуры была именно эта семья. Мебуки и Кизаши любили свою дочь, а она, в свою очередь, любила их. Сейчас все было по-другому. Их отдаление друг от друга было постепенным, потому почти незаметным. Точнее, оно должно было быть замеченным, но определенные обстоятельства послужили неплохим прикрытием для действий девочки, которая и была инициатором разлада в семье. В их поведение не было ничего удивительного. Не было споров, ссор и криков в попытках что-то изменить. Просто каждый раз, когда девочка делала шаг назад, она предоставляла им время свыкнуться с новым положением дел. У них просто не было возможности оценить весь масштаб происходящего, слишком продумано нормированной дозировкой Сакура разрывала отношения с семьёй. В самом начале она, не контролируя своё поведение, отдалилась слишком резко, неожиданно, вызывая ожидаемое волнение со стороны родителей. Несколькими неделями позднее ей пришлось исправлять свои оплошности и делать все медленнее и аккуратнее. Начиная с мелочей, вроде совместных приемов пищи и походов в магазин, она все чаще не ночевала дома или возвращалась после полуночи, явно игнорируя установленный комендантский час. Для урегулирования этой ситуации пришлось задействовать Раймару, который и не сильно сопротивлялся. Шаг за шагом, но она готовила Мебуки с Кизаши к тому, что их дочь вскоре практически исчезнет из их жизни. Она не собиралась надолго задерживаться в этом мире. И едва ли какие-либо обстоятельства могли изменить её решение. Но оставшиеся и пережившие локальный апокалипсис в её голове принципы не могли позволить оставить здесь убитых горем родителей, потерявших своего единственного ребёнка из-за её прихоти. Как могла, она пыталась минимизировать ущерб. Сакура, безусловно, понимала, что устранить его полностью не получится, но не сделать ничего она не могла. Поэтому, притворяясь любящей дочерью, она постепенно понижала градус привязанности и свою роль в жизни родителей. Она все ещё оставалась их дочерью, оставляла после себя хорошие воспоминания и делала совершенно необязательным ежедневные или даже еженедельные встречи. Медленно, но её отношения с семьёй превращались в тёплые отношения на расстоянии: когда о человеке думают, вспоминают, любят, но не видят необходимости в личной встрече просто потому, что эти встречи не являются привычным действием, частью будней. Сакура была уверена, что, попади она в более взрослое тело с уже привыкшими к своим обязанностям родителям, все вышло бы куда сложнее. Но как она не была готова быть дочерью для старших Харуно, так и они не были готовы быть семьёй в общепринятом понимании этого слова. Им всем хотелось чуть больше свободы, чем они имели. И они позволили друг другу её заполучить. Сакура сожалела, что ей приходится это делать. Она хотела бы, чтобы у семьи Харуно был шанс быть счастливыми всем вместе. Сожалела о всём содеянном в этом мире. Потому что могла. Она упивалась единственной возвращенной, хоть и ослабленной эмоцией в полной мере. Каждую ночь она прокручивала в голове, произошедшее за день, чтобы не пропустить ни одной детали, которая могла бы стать причиной эмоционального всплеска. Это было её глотком свежего воздуха после длительного пребывания под землёй в тесном гробу. Она смотрела в ночное небо через распахнутое окно, представляя что вдыхает влажный воздух с привычными запахами улиц и чувствовала. Чувствовала, как эмоции в груди сводят лёгкие в тугой узел, который подкатывал к горлу, почти вызывая реальный кашель. Хотела бы она, чтобы вернувшимся чувством было что-то более положительное, но она не могла выбирать. Но даже это было лучше, чем абсолютная пустота. Секундная психосоматическая боль приносила облегчение и надежду. И в эти моменты Сакура была уверена, что должна была быть счастлива. Даже не имея возможности это почувствовать, она точно знала, что была счастлива. Просто потому, что по-другому быть не могло. Почти год она жила посреди выжженного, покрытого чёрным пеплом поля, но теперь на мертвой земле, пропитанной болью и отчаянием, она видела пробивающийся росток. И едва ли что-либо могло послужить для неё более символичным олицетворением надежды, чем эта картина. — У меня завтра миссия за пределами деревни, — Хисора заговорил только тогда, когда они вышли на улицу и отошли от отдела на несколько метров. Сакура перевела удивлённый взгляд на Ризу. Как правило, работников архивов или тех, кто как-то взаимодействовал с ценными документами, разглашение содержания которых было запрещено, старались не выпускать за ворота селения. Даже поездки в мирных целях, например, для посещения какой-нибудь ярмарки, были в большинстве случаев запрещены. Ограничение в передвижении было оформлено официально и было прописано в договоре, который они подписывали, прежде чем заступить на службу. Харуно была уверена, что её знакомый такой тоже подписывал. Его могли отправить на полевые работы только по двум причинам. — Как ты понимаешь, это не могло произойти просто так. Так что, либо Коноха начинает новую войну… — Либо ты стал неофициальным предателем, которого нужно убрать, — Харуно и сама не до конца верила в то, что говорила. Действительно надеялась, услышать смех со стороны собеседника и заверения, что она повелась на его шутку. Но увидела только плотно сжатые губы и почувствовала, как его рука сжалась на её плече. И её резко дёрнуло одновременно во все стороны. Когда она снова оказалась на твёрдой земле, перед глазами плыло. Во второй раз перемещение Шуншином прошло не так проблематично, как в первый. Но ощущения все равно были не из приятных. Сакура пошатнулась, но её все ещё держали за плечо, поэтому даже минимальная возможность упасть была исключена. — Извини, но за тобой слежка. За мной, наверное, тоже, только заменить её мне не позволят. — Харуно огляделась вокруг, осознавая, что оказалась в обычной среднестатистической квартире, по планировке напоминающей квартиру Раймару. — Не смотри так, по её периметру установлено несколько фуин-печатей. Самое безопасное место, на которое я могу рассчитывать. От беззаботности, с которой он говорил не больше получаса назад в архиве, не осталось и следа. Девочка впервые видела его таким взволнованным и серьёзным. Он опустился на одно колено перед ней и, положив руки ей на плечи, быстро заговорил. — Сакура, мы влезли туда, куда нам лезть не следовало. — Он резко повернул в сторону окна, но, видимо, ничего там не заметив, продолжил. — Наша работа в архиве с самого начала была дорогой в один конец. Все было просчитано, каждый мой шаг и мое действие. — Хисора тяжело выдохнул. Промелькнувшее в его взгляде отчаяние вызывало у девочки желание закрыть глаза, но, проигнорировав минутный порыв, она удержала зрительный контакт. — О тебе не знают или узнали слишком поздно. Все было идеально выверено. Конечно, как я мог раньше этого не понимать. Он резко отпрянул от Сакуры и прошёлся по комнате, нервно проводя рукой по волосам. Харуно не могла сосредоточиться на чём-то одном. Все казалось нереальным. Мысли наслаивались друг на друге, не позволяя обдумать их до конца. Слишком неожиданная перемена в поведении и в действиях вызывала диссонанс и отторжение. Не могло все так быстро измениться. Совсем недавно не было этой давящей атмосферы и желания забыть прошедшие тридцать минут. Слишком быстро, все происходило слишком быстро. Будто бы её привычную вялотекущую жизнь ускорили в три раза. Это было похоже на глупую шутку или на нелепый кратковременный сон. Она была согласна даже на гендзюцу, но не к тому, что это окажется правдой, реальностью. — Из-за тебя мы закончили раньше. Закончили шестьдесят четвёртый год сегодня. Я не должен был успеть. Не должен был. — Он снова посмотрел на Сакуру, силясь уловить в её очертаниях ускользающую мысль. — Ты знаешь, что примечательного было в том году? — Нападение Девятихвостого. — Увидев, как из-за этого предположения скривился Хисора, она ясно осознала, насколько оно было неверным. — Это ведь как-то должно касаться отдела дознания, да? — получив в ответ кивок, она, как и он, пыталась вспомнить хоть что-то из истории, что могло бы подходить под описанную ей ситуацию. Что-то общее, что-то настолько неоднозначное и опасное, что стоит убийства непричастного человека, что должно быть ото всех сокрыто. Девочка резко подняла голову, встречаясь с таким же ошарашенным взглядом своего знакомого. Осознание, настигшее их почти одновременно, было подобно хорошему удару под дых. Картина происходящего складывалась, как пазл, состоящий из тысячи мелких частей. Каждое решение, каждый момент прошлого обретал свой истинный смысл, создавая логичную цепочку событий, которую они не замечали, но свидетелями которой были. — Отчётов нет. Ни одного по тем допросам. Вот, что она искала. — Сакура провела рукой по лицу, пытаясь прийти в себя. Она кляла свою невнимательность и предвзятость. Не желая мириться с этим миром, она совершенно позабыла, что живет среди шиноби и среди их законов, зачастую жестоких и аморальных, если оценивать их по критериям её прошлого мира. Ей стоило обращать внимание на мелочи. Тогда, возможно, они бы смогли избежать ситуации, в которой оказались сейчас. — Их могли изъять официально? — Нет, — Хисора отрицательно покачал головой, — должны были остаться записи на случай, если их потребуется вернуть для расследования. — Он повернулся к девочке спиной и оперся о стол, опустив голову и тяжело дыша. Его ладони сжались в кулак, и через секунду все, что лежало на столе, было с грохотом сметено на пол. Харуно подошла к ближайшей стене, чтобы съехать по ней вниз. Стоять было тяжело, просто потому что от переизбытка мыслей, мозг забывал контролировать конечности. Они действительно неосознанно влезли туда, откуда не было выхода живым. В Конохе только у отдела дознания было официально закреплённое право вести допросы у жителей и шиноби селения. Это было сделано специально, чтобы как можно успешнее избегать утечки информации, если кто-то из подозреваемых действительно оказывался виновным. К тому же, такие ограничения должны были служить контролем для самовольных действий некоторых шиноби и для минимизации произвола. До введения этого правила большинство смертей мирных жителей оправдывалось именно несчастным случаем при допросе. Раньше шиноби имели право устранять потенциальную угрозу без суда и расследования. Правда, после этого им было необходимо предоставить доказательства предательства убитого, но это никогда не доставляло особых трудностей. Совокупность абсолютно любых действий можно извернусь так, чтобы превратить обычного человека во врага народа. Новый закон воспринялся боевой частью Конохи с громким протестом. Несмотря на хаос, периодические ошибки или намеренные убийства, мгновенное устранение шпиона было более рациональным способом, чем подача рапорта и ожидание расследования дела. Но со временем даже самые активные протестующие смирились, потому что никому не хотелось уходить в бумажную работу в начале карьеры или и вовсе лишиться протектора. Поэтому ситуация с отсутствием допросов Ши Раймару и Анко Митараши в архиве за шестьдесят четвёртый год наводило на нерадостные мысли. Харуно подозревала, кто мог осуществить подобное. Внедрить кого-то в отдел дознания и провести все так, что за семь лет никто и не думал о существовании проблемы. Пока они прямо на неё не натолкнусь, они и представить себе не могли, что что-то не так. Кроме Митараши, которая догадалась о чём-то намного раньше остальных и пыталась это самостоятельно расследовать, никто в то время не смог заметить и устранить чужого. И теперь все, кто хоть как-то приблизился к ответам, были под реальной угрозой смерти. И если Анко незаметно устранить не получится, потому что она была под негласной защитой Главы отдела дознания, а о существовании и причастности Сакуры, возможно, ещё не догадывались, то Хисора был самой лёгкой жертвой. Даже несмотря на то что он работает в отделе, он не являлся проблематичной целью, потому что никогда не был участником какого-либо громкого дела, чтобы о нем знали и после его смерти пытались бы узнать правду, усомнившись в официальной версии его гибели. — Ты в безопасности до выпуска из Академии. — Сакура слабо вздрогнула от неожиданно прозвучавших слов. — Потом постарайся найти место, пропажу откуда так просто не скроют. Не доверяй никому. — Ризу повернулся к девочке и, подойдя, присел возле неё. — Завтра я вернусь в архив и официально закрою шестьдесят четвёртый год. Его больше никто не будет изучать и проверять, по крайней мере, ближайшие несколько лет, если вообще будут. — Сакура подняла голову, взглянув в опустошенные глаза своего собеседника. — Не лезь в это дело. И предупреди Митараши. Думаю, она не осознаёт в полной мере угрозу, которую сама на себя навлекла. — Звучит, как прощание, — Харуно и сама прекрасно понимала, что это было именно оно. Но ей неосознанно хотелось услышать, что все будет хорошо и она преувеличила серьезность ситуации. Но Хисора ничего не сказал. Просто не смог. Осознавать, что селение, которое он защищал и ради которого сражался, завтра отправит его на казнь, было сложно. Но ещё более невыносимо было признаться в этом вслух. Поэтому он просто печально улыбнулся Сакуре, которая в попытке выразить поддержку также постаралась растянуть губы в подобие улыбки. *** Сакура сидела на скамейке в парке Конохи и крутила на указательном пальце кунай. Несколько раз он почти улетел, когда она отвлекалась и увеличивала частоту вращения до предела, но каждый раз она успевала его перехватить. Иногда специально хватаясь за лезвие, чтобы хотя бы попытаться почувствовать боль. Мир шиноби с каждым днём становился все отвратительнее. Она ушла от Ризу всего два часа назад, когда осознала, что если проведёт в его квартире ещё хотя бы минуту, то обязательно совершит какой-нибудь глупый и опрометчивый поступок, чтобы не пустить его на задние. И все эти сто двадцать минут она проклинала себя и каждого, кто жил в этой реальности. Она ничего не могла изменить, ничего не могла исправить. Ей оставалось только наблюдать, как человек, который всегда относился к ней как к равной, несмотря на её возраст, и который был ей по-своему дорог идёт на верную смерть. Она кинула кунай в дерево, растущее напротив её местонахождения. Орудие вошло по рукоять, вызывая растущую сеть трещин вокруг себя. Сакура взглянула на свою руку, пытаясь понять, для чего ей нужна была чакра, если она не могла никого спасти. Она искренне не понимала, зачем это тело вообще наделили силой, если она никому не помогала. Харуно была уверена, что, появись она здесь в теле обычной гражданской, всего этого можно было бы избежать. Она бы никогда не попала в отдел дознания, никогда бы не познакомилась с Ризу, никогда бы не страдала от осознания неизбежности его потери. Острие вытащенного из подсумка очередного куная уперлось между рёбрами, там где на расстоянии в несколько сантиметров находилось сердце. Сакура была почти уверена в том, что ей хватит сил и времени, пока она не потеряет сознание, чтобы проткнуть его насквозь. Она несильно надавила на рукоять, разрывая ткань футболки. Жизнь Харуно с каждым днём все больше походила на свалку. Являясь единоличным обладателем руин в подсознании, она всеми силами стремилась воссоздать такой же беспорядок и в реальности. Она с отчаянным упорством собирала вокруг себя все, что каким-то образом было связано с разрушением или саморазрушением. И ситуация с Ризу, как ещё ни одна ранее, идеально подходила под это определение. Она стала причиной, хоть и косвенной, смерти своего друга. Она разрушила его жизнь, в попытках сделать это со своей. Ещё никогда она так сильно не сожалела, что решила играть в эту игру с живыми людьми, привязываясь к ним. Ещё никогда она так сильно не сожалела о своём появлении в этом мире. Неожиданно появившиеся сбоку два очага чакры, заставили девочку пересмотреть свои планы, и она не глядя метнула в их сторону оружие, что секунду назад должно было убить её саму. В том, что кунай будет остановлен без причинения вреда, она не сомневалась. Гражданские так не ходят. Просто не умеют. Учиха. Даже сразу двое. Харуно скосила на них взгляд, узнавая Итачи и предполагая личность второго, который и поймал её орудие. Клан Учиха на данный момент был в эпицентре шторма и любое приближение к нему было подобно погружению в неконтролируемую стихию, которая сметала все на своём пути. Сакура не помнила точно, когда клан будет вырезан. Но полтора или два года у них, наверное, было. У неё были долгоиграющие планы на представителей именно этого клана. Их смерть в будущем должна была стать для неё достаточно сильным ударом, чтобы она смогла это почувствовать, но для этого, безусловно, нужно было убедить себя в привязанности хотя бы к одному из погибших. Теперь же, столкнувшись с подобной ситуацией и будучи совершенно к ней не готовой, её тошнило от собственных решений и мыслей. Осознавать боль от скорой потери, но не чувствовать её, было хуже, чем любая пытка, которую ей довелось видеть в стенах отдела дознания. — У тебя хорошая реакция, Сакура-чан, — улыбнувшись, произнёс второй Учиха. — Меня зовут Шисуи, рад наконец-то с тобой познакомиться. Харуно нашла в себе силы только на кивок и ответное, но совершенно излишнее представление себя, судя по всему, он и так знал, кто она. Несоблюдение этикета в эту ночь заботило её меньше всего. Было удивительно, насколько не вовремя Учиха решили снова появиться в её жизни. Она уже успела смириться, что помощи с их стороны ожидать не стоит. К тому же, именно сегодня ей хотелось побыть одной и разобраться уже окончательно со своими планами на будущее. Потому что сейчас все её продуманные линии поведения разбивались о трагичную ситуацию, в которую оказался втянут Хисора. Она так и не решила, стоит ли продолжать просто существовать в этом мире, в этом теле или стоило начать думать и жить. Нерешенные проблемы гложили её изнутри и не давали сосредоточиться на насущных. — У тебя все в порядке, Сакура? — Девочка кивнула и, тяжело вздохнув, все-таки встала со скамейки, чтобы сделать поклон. Ей нужно было срочно привести мысли в порядок и своевременно реагировать на слова, обращённые к ней. — Все в порядке, спасибо. Рада снова с Вами встретиться, Итачи-сан. И, безусловно, тоже рада с Вами познакомиться, Шисуи-сан. Много наслышана о Ваших достижениях. — Она сделала два поклона, по мере обращения к двум представителям клана Учиха. Шисуи искренне ей улыбнулся и, будто смущаясь её последней фразе, взъерошил волосы на затылке. От Итачи в ответ она получила лёгкий кивок. — У вас ко мне какое-то дело или вы просто прогуливались в три часа ночи в парке? — Мы пришли, чтобы поговорить о долге нашего клана, — Итачи пропустил намёк на то, что вопрос явно был риторический и девочка и так все поняла, и он с присущей ему серьезностью и невозмутимостью продолжил. — Я привёл Шисуи, чтобы при этом присутствовал кто-то, кто не является членом семьи Главы клана во избежание недопонимания. Ты можешь ему доверять. Сакура снова кивнула. В принципе, она не сомневалась в причине их появления здесь, но слышать об этом все равно было неожиданно. Она действительно перестала надеяться на них уже несколько месяцев назад, поэтому его слова не возрождали былую надежду, только усугубляли её состояние, вызванное ситуацией, в которой она оказалась. С одной стороны, она с трудом представляла, сможет ли пережить возвращение своих эмоций, если так ужасно чувствовала себя и без них. С другой стороны, она была уверена, что заслужила пережить всю ту боль, которую своими поступками заставила испытывать других. — Значит, клан Учиха сможет мне помочь? — Короткий кивок в ответ послужил для неё началом отсчета времени до момента полного восстановления всех её эмоций. — Замечательно, я действительно вам благодарна. — Ещё один поклон, только намного глубже, чем в предыдущий раз. Чуть больше года назад у Сакуры Харуно была хорошая жизнь. Жизнь, о которой многие могли бы только мечтать. У неё была счастливая семья, друзья, светлое будущее. Чуть больше года назад ей показалось этого недостаточно. Чуть больше года назад Сакура Харуно умерла, оставив после себя только тело и имя, обрекая совершенно невинного человека на жизнь, которая ему была не нужна.