***
Полгода назад Для Раймару день начался не так. Просто не так. Настолько, насколько вообще не так может начаться день в четыре часа утра с методичного стука в дверь его квартиры. Особенно, когда открыв её, он нашел у себя на пороге свою недавнюю знакомую, испачканную в чьей-то, возможно, и в своей крови. Да и Сакуру он узнал только по выделяющемуся даже при ночном освещении цвету её волос. Девочка выглядела потрепанной: одежда была вся в пыли, в некоторых местах порвана, насколько он успел заметить, на открытых участках кожи были свежие ушибы и царапины, её руки слабо подрагивали, что свидетельствовало о перенапряжении. Через несколько минут они уже сидели на знакомой девочке кухне. Раймару вопросов пока не задавал, лишь убедился, что кровь на Сакуре не её, и приступил к лечению. Его ладонь покрылась зеленоватой чакрой, и он поднес руку к наиболее серьезной травме. Продиагностировав своего неожиданного пациента ирьёнин выявил обезвоживание и явные признаки голодания, помимо физических травм. Тяжело вздохнув, он решил нарушить тишину. — Что с тобой снова произошло? — Сакура перевела взгляд на Раймару и уже хотела ответить, как голову неожиданно посетила мысль о том, что же действительно с ней сегодня случилось. Все те многочисленные и важные причины и аргументы мгновенно разбились, столкнувшись с прозаичным вопросом:«Зачем?». Оправдания, которые несколько часов назад имели смысл, потеряли свою обоснованность и убедительность. Подписав тот договор, она добровольно привязала себя к этому миру, чего делать совершенно не хотела. Не хотела создавать хоть что-то, что может удержать её здесь. В этой реальности не должны появиться цепи, приковавшие её к этому месту. Она так считала, этим жила, но всё равно сделала этот шаг. И голос разума молчал, будто тогда она не осознавала, на что идет. — Я не уверена, что смогу кратко ответить на твой вопрос. Если ты не против, я все расскажу чуть позже. Мне нужно немного времени, чтобы самой все осознать, — через некоторое время всё же ответила Сакура. Раймару кивнул в знак согласия и сосредоточился на лечении. Несильно осознавая свои действия, он залечил все только начавшие появляться синяки, которые в принципе обычно ирьёнины не трогают. Тратить на это свою чакру бессмысленно — слишком малозначительная травма, как и мелкие царапины с небольшими ссадинами. Он тоже никогда этого не делал до этого момента. Почему-то в нем совершенно ничего не противилось тому, чтобы потратить чуть больше чакры, чем необходимо. Когда он закончил, он молча встал и прошёл в свою комнату. Вернулся он быстро, но уже с чистой одеждой в руках и полотенцем. — Я бы предпочел смотреть на тебя и не видеть кровавых разводов по всему телу, поэтому прошу, смой, наконец, чужую кровь. Я пока приготовлю что-нибудь, судя по тому, что я увидел, ты не ела уже больше суток, и об этом ты мне тоже расскажешь, когда вернешься, — протянув девочке вещи, что держал в руках, произнес Раймару. Сакура несколько секунд неподвижно сидела, после чего, так же не произнеся ни слова, встала и, взяв одежду, направилась в ванную комнату. Спорить или отказаться Сакура не могла, посчитала это неправильным и грубым. А ссориться или портить с мальчиком отношения ей не хотелось. И не только потому что он был ей нужен, как ирьёнин и прикрытие, он был ей нужен, просто нужен. Когда она подошла к нужной двери, позади нее послышался тихий облегченный вздох. Вернувшись, Сакура увидела на кухонном столе такое количество и разнообразие еды, что она всерьез начала сомневаться в том, что есть будут только они вдвоем и Раймару не скрывает где-то у себя в квартире еще несколько человек. Однако, приглядевшись, девушка заметила, что все, представшие перед её взором блюда, можно было отнести к разряду здоровой и легкой пищи. То, что Ши сделал это специально, она не сомневалась, а также, что серьёзного разговора ей точно не избежать. Он всё же ирьёнин и не заметить, насколько регулярное и правильное у нее питание, он не мог. Девочка подошла к столу и, опустившись на стул, выжидающе посмотрела на молодого ирьёнина. Тот, в свою очередь, сел напротив и внимательно осмотрел свою гостью. Его одежда была безусловно ей велика, но, если учитывать то, что она всегда ходила в мешковатой одежде, ничего, в принципе, не изменилось. Влажные волосы были заплетены в косу и скреплены на конце серой лентой. Кожа была бледной, ненормально бледной. То, что девочка проводила большую часть времени где-то в помещении, где окна были только в мечтах там работающих людей, было понятно, что не могло порадовать Раймару. К нему в голову закрались подозрения, что такими темпами она сведет себя в могилу быстрее, чем станет шиноби и погибнет в бою. В который раз тяжело вздохнул, Ши устало произнес. — Сначала поешь, — указав на палочки, лежащие перед девочкой, Раймару откинулся на спинку стула. Сакура дернулась, переведя взгляд на еду. Есть не хотелось, голода не чувствовалось. Насильно кормить себя было занятием не из приятных. Особенно, когда не знаешь, в какой момент стоит остановиться, чтобы не переесть. Никаких ограничений и предупреждений со стороны организма. Единственное, что оповестит о том, что можно прекратить есть — это тошнота, которая появляется неожиданно и не сразу. Поэтому прием пищи для Сакуры был сродни пытки слишком изощренным способом. Видя, что девочка даже не пытается притронуться к еде, ирьёнин сам, не произнеся не слова, взял палочки и положил себе в тарелку часть приготовленных им блюд. Отвёл взгляд от девочки, решив, что именно это останавливает и смущает её. Причина была далеко не в этом, но результат все-таки имел место быть. Сакура в точности повторила все движения мальчика и положила на свою тарелку то же самое и в таком же количестве. Так повторилось еще несколько раз за весь очень поздний ужин/ранний завтрак. Она брала что-то только после того, как это взял её знакомый, что не осталось не замеченным. Поступала так Харуно, здраво рассудив, что Раймару есть больше, чем нужно не станет, поэтому, повторяя за ним, она точно не ошибется. Вот только это привело к возникновению еще большего количества вопросов со стороны мальчика. — Ты наелась? — отложив палочки, через некоторое время произнес Раймару. Получив утвердительный кивок в ответ, он продолжил. — Значит, теперь ты готова ответить на мои вопросы? — и снова в ответ лишь молчаливый кивок. — Отлично, тогда начнем с самого начала. Ты когда в последний раз нормально ела? — Сакура перевела на него недоуменный взгляд. Она безусловно ждала вопросов, но точно не таких. — Может, ты лучше спросишь, почему я пришла к тебе испачканная в крови, или хотя бы, чья была эта кровь? — не особо надеясь на положительный ответ спросила девочка. И она была права, ответ был даже близко не положительный. — Об этом я тоже обязательно у тебя поинтересуюсь, но чуть позже. Сейчас меня больше волнует, почему твой организм так истощен, а ты ведешь себя так, будто бы все нормально. Твердо стоишь на ногах, тебя не шатает, в обмороки каждые пять минут не падаешь — ты вообще человек? — вопрос, в принципе, был риторическим и ответа не требовал. Ши вообще его задавать не собирался, он вырвался непроизвольно. Но, когда эти слова были произнесены вслух, Раймару действительно над ними задумался. Рассуждая на тему, может ли его знакомая быть не человеком, он с опозданием заметил, как девочка сорвалась с места и побежала в ванную комнату. Замешкавшись всего на пару секунд, молодой ирьёнин быстро направился следом. Сакура стояла возле унитаза, оперевшись руками о его края, и тяжело дышала. Чувствовала она себя отвратительно. Холодный пот выступил на лбу, руки тряслись. И, если бы она не держалась, то уже давно бы оказалась на полу. — Именно поэтому питаться нужно постоянно, а не раз в два дня съедать так много, — наставительно произнес Раймару, поправив очки. Скрывая за своей поучительностью свое волнение, он уже жалел, что не остановил Харуно во время приема пищи, доведя её состояние до такого. — Мне сейчас от твоих наставлений лучше не станет, так что… — но договорить ей не позволил приступ кашля. Её тошнило, но давилась она только кашлем, что не добавляло её состоянию положительных моментов. — Так что, пожалуйста, оставь меня. Я уйду, как только буду в состоянии это сделать. Но поступил Ши совершенно по-другому. Исполнять её просьбу он не собирался. Он чувствовал вину за происходящее с ней. Подойдя ближе, он приложил ладонь ко лбу девочки, пустив по ней медицинскую чакру. — Прости, сильно помочь в этом случае я не могу. Только убрать тошноту, но слабость в теле всё равно останется. Почему ты довела себя до такого состояния? — всё-таки не выдержал и спросил ирьёнин. Дыхание Сакуры выровнялось и, прикрыв глаза, она заговорила. — Я не доводила…точнее, не специально. Мне сложно за этим уследить, слишком сложно, — всё же опустившись на прохладную плитку, произнесла Харуно, вынудив Ши поступить так же. — Но ведь чувство голода должно присутствовать. Ты не можешь постоянно его игнорировать, если только не делаешь это специально. Сакура, я правда не понимаю. Пожалуйста, скажи, что с тобой происходит, — с не скрытой мольбой в голосе проговорил мальчик. Харуно открыла глаза и, встретившись взглядом с его, хрипло произнесла. — Я ничего не чувствую…***
Сакура поправила съехавшую руку, перемотанную бинтами и закрепленную в одном положение лентой, привязанной к шее, что мало помогало в лежачем положении, вернув её на место, а именно устроив её на своем теле где-то в районе диафрагмы девочки. Час её бездельного времяпрепровождения подходил к концу. Скоро ей снова нужно будет спуститься в свою комнату и, привычно присев у открытого окна, открыть новую книгу, взятую из одной из стопок, которые теперь занимали больше половины комнаты девочки, и приняться за её изучение. На первый взгляд её комната была просто потеряна в нагромождениях различных книг, свитков, записей и фолиантов. Но во всем этом, казалось бы, хаосе была система, простая и понятная, без каких-либо замысловатых критериев, но на первый взгляд слишком запутанная система, если не вникать в подробности. Библиотечные книги, разделенные по тематике, покоились возле никогда не использованной по назначению кровати в конце комнаты. Ближе к выходу была стопка с уже прочитанным и разобранном материалом. У окна находились стопки намного меньших размеров, состоящие из книг, принадлежащим Раймару, которые обычно были с медицинским уклоном. Для чего она их читала Сакура понять не могла. Становится ирьёнином она не собиралась. Выучить простые медицинские техники она обязана, потому что пообещала это Ши. Каждый раз, приходя к нему после тренировки посреди ночи, она была вынуждена выслушивать его лекции на тему её безрассудства, отсутствия инстинкта самосохранения, совести и сострадания к уставшему нему. При этом он продолжал залечивать даже самые мелкие царапины и клясться научить её использовать лечащие дзюцу. В общем, когда Сакура появилась у него на пороге, пока он работал в ночную смену, и ждала его с вывихнутой рукой, которая за время ожидания успела только сильнее воспалиться, ирьёнин выбил из Харуно обещание научиться оказывать себе первую помощь самой. Но это все еще не объясняло её столь углубленное изучение работ по анатомии, физиологии, генетике, патологии и токсикологии. На самом деле все было намного прозаичнее — она просто не хотела засыпать. Сны сводили с ума так же, как и новая реальность. Ей снилась её семья: младший брат и родители. И она была рядом с ними. В своем теле, со своей внешностью и со своей счастливой улыбкой. А потом все рушилось, разбивалось на тысячи осколков у нее на глазах, а она ничего не могла изменить. Хватала осколки, которые в её руках превращались в пепел и развевались по воздуху из-за непонятно откуда взявшегося ветра. На этом моменте Сакура всегда просыпалась, пытаясь унять дрожь во всем теле. Почувствовать свою боль и страдания она не могла, но всё равно продолжала дрожать. И это сводило с ума еще сильнее, чем, если она могла прочувствовать свои эмоции и пережить их. Поэтому теперь в её распорядке дня сон занимал всего три часа, один час давался на свободные размышления, все остальное время было посвящено тренировкам, работе и книгам. Харуно медленно поднялась на ноги и, подняв голову вверх, на несколько секунд застыла, всматриваясь в ночное небо, будто что-то выискивая там, за пределами темно-синего полотна. Отмерев, девочка аккуратно спустилась к себе в комнату и опустилась на пол под окном, взяла книгу, лежащую наверху и, открыв её на заложенной странице, хотела приступить к прочтению, когда вспомнила, что все это время не должна была двигать забинтованной рукой, но всё равно это делала. В красках представив себе, что с ней сделает Раймару, если она что-нибудь себе успела повредить, девочка приняла решение примотать руку непосредственно к телу, чтобы даже неосознанные попытки ею пошевелить были невозможны. Завязывая узел, при этом держа один конец ленты в зубах, а второй здоровой рукой, Сакура размышляла, стоило ли тогда идти на такие меры, чтобы сейчас переживать такие трудности. К однозначному ответу она не пришла. Но решила, что ей не будет так обидно, если она остановится на варианте, что не зря.***
Несколько дней назад Первый, максимально приближенный к реальности спарринг с заведомо сильным противником. После стольких часов беспощадный тренировок, несчетное количество травм и беспрекословное выполнение всех указаний ей, наконец-то, предложили проверить полученные знания в настоящем поединке. Стоя напротив шиноби в маске Анбу Сакура думала сразу о нескольких вещах. Первая и, наверное, самая главная мысль заключалась в попытке объяснить самой себе, почему она так ждёт этого сражения и с каких пор в ней появилось это непонятное желание — проверить свои силы, узнать, на что она способна. Конкретного ответа она не находила, точнее, не хотела его находить. Она была слишком уверена в своем ненавистном безразличии к этому миру и всему, что с ним связано, чтобы признаться себе, что в какой-то момент она стала получать удовольствие от многочасовых отработок различных ударов и их комбинаций. В самом начале она воспринимала эти тренировки как должное и необходимое, чтобы добиться своей главной цели. Но потом с развитием сложности, появлением и установкой для себя новых задач у Сакуры появился интерес, впоследствии переросший во что-то большее. Ей стало интересно узнать, чего она сможет достичь, с какими заданиями справится. Просчитывать различные удары, рассчитывать вероятность их использования и успешность в их использовании во множестве смоделированных в её голове ситуаций. Когда она в первый раз попала на тренировку, Харуно лишь следовала указаниям, безучастно выполняя требования. Но с каждым разом она все с большим нетерпением ждала новых заданий. Постепенное усложнение её занятий только способствовало возрастающему интересу. От простых физических нагрузок: бег, отжимания, приседания — которые впоследствии стали просто разминкой — до отработки как отдельных ударов, так и всевозможных связок. Спаррингов практически не было. Никто в здравом уме не станет ставить опытного бойца Анбу против ребенка, пока тот не знает даже основ. Но практика была необходима, поэтому иногда вместо деревянного столба Сакура использовала для отработки ударов приставленного к ней шиноби. Для стороннего наблюдателя разница была небольшая и заключалась только в том, что удар принимается на блок, а не на уже порядком стертую и неподвижную деревянную поверхность. Но девочка пользовалась такой возможностью, чтобы наблюдать и запоминать реакцию, уклонения и блоки, к которым прибегают шиноби в той или иной ситуации. Все эти действия доведены у них до автоматизма, и Сакура преследовала две цели. Довести блоки до автоматизма у себя в подсознании и со временем научится обманывать механические действия противника, заложенные глубоко в нем. Рассуждая, Харуно пришла к выводу, что систему, которую создали шиноби можно обойти. У каждой системы есть свойство — разрушаться. И, если она сможет добиться этого во время боя, она сможет вывести из привычной зоны комфорта своего противника. Что даст ей несколько секунд форы, которые могут стать решающими. В бою это могло стать неплохим преимуществом. Вот только, чтобы выработать все движения, которые в теории должны вызывать определенную реакции у соперника, но не ту, что на самом деле необходима, уйдет много времени, расчетов и практики. Да и найти того, на ком можно было бы проверить эффективность своих предположений, было проблемой. Раскрывать перед кем-то посторонним свои догадки Сакуре не хотелось, а из её немногочисленных знакомых никто не подходил. Сейчас, вспоминая все это, Харуно упорно продолжала себя убеждать в том, что ей нисколько не интересны результаты её тренировок и размышлений. Убеждать получалось неплохо, она даже почти верила в то, что считала правдой. Если бы не назойливая мысль, что временами появлялась на периферии сознания, она бы и вовсе была полностью уверена в этом. Поэтому это непонятно откуда взявшееся желание узнать свой уровень она списала на остаточное влияние личности бывшей хозяйки тела. Это было её универсальным средством в разрешении проблем и несогласованностей с собой — она перекладывала всю вину на остатки личности маленькой погибшей девочки. Это помогало какое-то время. Ситуации, доходившие до абсурда, игнорировались Сакурой и не брались в расчет. Зато разлад с самой собой и внутренние противоречия были сведены к минимуму. Второй, уже менее, но всё равно важной вещью, о которой задумалась девочка, служили размышления о своем везении. Мысли на эту тему последнее время очень часто её посещали, и этот факт не совсем радовал Сакуру. По её мнению, их уже можно было возводить в ранг вечный и непостижимых истин, которые не дано понять простому смертному. Но то, что ей просто невероятно везет, она осознала еще в тот момент, когда очнулась не в своей комнате. Наверное, она бы не смогла так спокойно размышлять об этом, если бы не поломанная ею нервная система. Недавно Харуно пришла к выводу, что её «проблема» связана именно с нервной системой. Она не совсем пришла к выводу, что в этом заключается её проблема. Просто использовала эту теорию, чтобы загрузить слишком любопытный и умный мозг Раймару. Его нужно было чем-то отвлечь. Почему-то сказать ему правду о том, что её внутренний мир сейчас больше похож на руины, она заставить себя так и не смогла. Теория её заключалась в том, что нервный импульс, который передается от рецепторов или нервных окончаний, в какой-то момент сходит на "нет", если он превышает необъяснимо как и кем выставленный невероятно низкий болевой порог. Если бы исчезали все импульсы, то прикосновения к предмету она тоже бы не чувствовала, но до этого на тот момент не дошло. Яркий свет все еще заставлял её закрывать глаза, а громкие звуки продолжали раздражать. С другой стороны, она не чувствовала тепло и холод, боль, как физическую, так и душевную. Будто что-то или кто-то не позволял чувствовать, останавливал, когда что-либо могло причинить ей страдания, поместил девочку в защитный кокон, чтобы её ничто не беспокоило. И эта мысль не давала ей покоя. Существует кто-то, кого нельзя увидеть, потому что по силе он стоит намного выше всех людей, недостижимый и неконтролируемый... Тот, кто виновен в том, что она оказалась здесь, кто наблюдает за ней и устраняет любые факторы, которые могли бы привести к самоубийству. Казалось, этот кто-то, имея свои планы на неё, ведет девочку, направляя её так, как ему нужно. В разговоре с Ши она, конечно, умолчала о наличии этого неизвестного, но сама всерьез об этом задумалась. Однако перед сражением Сакура совсем не переживала об этом, потому что её сейчас больше беспокоило, кто именно достался ей в противники. Учиха. Проклиная звезды, которые решили сложиться именно так, при этом совершенно не веря в виновность многострадальных небесных тел, Харуно пыталась понять, почему все совпало именно так. И если бы это был просто Учиха, она бы отреагировала совершенно спокойно, но в этом и заключалось её везение. Если и везет, то обязательно до крайности и полностью. Перед ней стоял новоявленный член организации Анбу — Учиха Итачи. Объяснить себе или кому-нибудь еще, почему её тревожил этот факт она бы определенно не смогла. В какой раз за этот день происходило что-то, не поддающееся её логическому объяснению. Едва ли её волновало наличие шарингана у соперника. По правилам им всё равно нельзя было пользоваться чакрой. Хотя это условие скорее относилось к Итачи, потому использовать чакру Сакура даже не начинала. Ей четко дали понять, что начинать обучение в её использовании они начнут только, когда физически её тело будет к этому подготовлено. Она не спорила и не сопротивлялась, этот аспект был ей понятен и оспаривать его, как она считала, не было смысла. Это сражение ещё и служило подобием экзамена. Если она справится, начнутся тренировки с чакрой, нет — продолжат улучшать её физические данные, если не выставят за дверь. Удары были и не ударами вовсе, а лишь их обозначением. Прикосновения, которые не должны принести другому сильного физического вреда — ещё одно условие, поставленное экзаменаторами. Атаковать пришлось первой, что Сакуру совершенно не радовало. Она считала, что в такой ситуации, первый атакующий становится в заведомо проигрышное положение. Если не учитывать опыт боев, клановые тренировки и просто гениальность противника, то, нападая первой, она заранее обрекала себя на проигрыш. Но по-другому поступить было нельзя. Итачи первым не начнет. А своеобразная «комиссия», состоящая из Морино Ибики, некоторых тренирующих её шиноби и почему-то Яманака Иноичи, победы со стороны девочки не ждала, им нужно было только проверить полученные ею навыки, поэтому приказ начинать надо было исполнить без вопросов. Как, в принципе, она всегда и исполняла приказы. Вздохнув и отбросив все сомнения, она сорвалась с места. Итачи без труда уклонился от прямого выпада, который на самом деле оказался обманным, и ему пришлось ставить правый нижний блок, чтобы избежать удара. Но её прикосновение к его руке было практически незаметным, каждый раз она успела остановить руку или ногу, смотря с помощью чего атаковала, буквально в паре миллиметров от него, иногда задевая лишь одежду шиноби. К чему были такие сложности, к тому же довольно безрассудные и глупые сложности, Учиха понимать отказывался. То ли и правда не понимал, то ли не хотел понимать, потому что заранее знал, что ответ ему не понравится. Как же сильно напрягались её мышцы, когда она так резко останавливалась. Её удары были достаточно быстрыми и сильными, чтобы погашенная не через столкновение энергия причинила заметные неудобства. Но девочка упорно продолжала это делать, не обращая внимания на секундную дрожь в конечностях после её действий. У Учихи, по сравнению с Сакурой, удары были более отточены и не такими резкими, из-за чего ему удары-прикосновения давались легче. Конечно, мышцы напрягались сильнее, чем, если бы он наносил настоящий удар, но для него это было почти не заметно. Во-первых, потому что его тело было натренированно намного лучше, чем тело девочки; во-вторых, хоть он и тормозил свою руку перед ударом, урон, максимально приближенный к нулевому, он всё же его наносил. Со стороны казалось, будто он и вовсе не напрягается в этом сражении, его движения были такими плавными и спокойными, что создавали иллюзию отсутствия напряжения, что было в корне ошибочно. Постоянно контролировать силу, наносимого удара, следить за своей скоростью, чтобы не превысить ограничения, и отслеживать состояние соперника, чтобы не переусердствовать. Сначала он пытался следить ещё и за тем, чтобы его противник не навредил сам себе, но через пару минут это занятие прекратил, заняв себя рассуждением о смысле тактики ненанесения удара со стороны девочки. Уйдя в оборону, он стал внимательнее наблюдать за движениями противника. Удар ногой с разворота, принятый им на блок, выпад вперед, серия ударов руками, так же принятая на блок, и она отскакивает назад, направив на него такой же изучающий взгляд. Снова атака: левой ногой прямой удар в корпус и следующая за ним попытка ударить правым коленом в бедро. С таким же результатом: от первого уклонился, второй блокировал. Но, несмотря на то, что он видел все её атаки и заранее знал, как их избежать, он отчетливо понимал, что в её движениях было что-то не так. Желание активировать шаринган и упростить себе задачу безусловно появлялось, но даже будь это не запрещено правилами, Итачи бы так не сделал. Бой тренировочной, особой опасности нет, поэтому выяснить, что же с его противником не так, он считал личным вызовом для себя. Снова связка из трех ударов: голова-корпус-голова, не достигшая цели. И снова ушла назад прыжком. Чуть наклонив голову набок, девочка спокойно смотрела на своего противника. Заметив, что его левая нога сдвинулась чуть назад, а корпус напрягся сильнее, хоть и практически незаметно, но Сакура смогла сделать вывод, что Учиха выйдет из глухой обороны и следующую её атаку встретят контратакой. Она привыкла наблюдать за такими изменениями, не могла не обратить внимание. И она оказалась права, на втором ударе из связки, который, к её удивлению, не был принят на блок, она почувствовала слабый удар сначала в солнечное сплетение, через мгновение в плечо и бедро. Его скорость была поразительной, настолько, что Сакура всерьёз задумалась над тем, чтобы просто остановится и наблюдать за его техникой. Но, быстро придя в себя, она опять отпрыгнула назад, и теперь уже ей пришлось уйти в оборону. Отработанные девочкой блоки останавливали только половину ударов, остальные — просто не успевали. Единственное, что ей оставалось, — это отступать и ждать подходящий момент, чтобы уже самой контратаковать. Ждать пришлось не так долго, как она предполагала. Вот только осознание того, что открылся Итачи специально, пришло только тогда, когда, успешно нанеся один удар, её левую руку перехватили, беря в захват. Произошедшее далее заняло всего несколько секунд, но для Харуно время буквально растянулась. Все свои действия она видела, будто в замедленной съемке. Вот, быстрее, чем она сама это осознает, она отталкивается от земли. Использует плечо Учихи, опираясь на него свободной рукой, чтобы завершить своеобразное сальто назад. Слышит отвратительный хруст ломающейся кости и отстранено понимает, что эта кость принадлежит ей. Возможно, от неожиданности или от нежелания навредить девочки еще больше, но Итачи ослабил хватку на уже сломанной руке, и девочке без труда смогла её вытащить. Инстинкты у Учихи сработали быстрее, чем он сам это понял. Однако это привело лишь к тому, что псевдоудар ногой пришелся в его живот, а не в спину. Как только ноги девочки коснулись земли, она поспешила отступить назад. Сакура тяжело дышала. Раненой рукой управлять было откровенно сложно, чувствовалась она плохо, а возможности как-то её закрепить, чтобы не мешалась, не представлялось. Сколько ещё ей нужно продержаться в этом бою, она не знала. Повернуть голову к часам, потеряв из вида противника, она позволить себе не могла. И как назло она стояла спиной к часам. Сражение должно длиться пятнадцать минут — ещё одно условие. И что-то ей подсказывало, что количество минут, сколько ещё осталось продержаться и сколько минут она сможет выдержать, совсем не одинаково. Харуно не знала, что могло её выдать (с её-то эмоциональностью), но следующее действие со стороны противника заставило её об этом задумываться. Прижав два пальца к ладони, Итачи приподнял руку с тремя разогнутыми пальцами на уровень груди. С секундной задержкой Сакура благодарно кивнула. После чего, не желая позволить атаковать себя первой, сделала выпад вперед. Без левой руки было неудобно и непривычно. Она была задействована почти в каждой комбинации и связке, поэтому при их выполнении на рефлексах в нужный момент она пыталась нанести необходимый удар. Но все, чего могла добиться девочка от своей левой руки — это слабое дерганое движение, даже издали не похожее на начало атаки. Сакуру это раздражало, сильно раздражало. До такой степени, что у нее возникло желание самостоятельно доломать себе руку, чтобы та совсем перестала двигаться. И будь это реальный бой, она бы, наверное, так и поступила. Но в этом случае, свое желание ей пришлось в себе подавить. Нужно сказать, не без сожаления. Последние три минуты были помесью первых пяти и тех минут, что были до её безрассудного поступка. То есть оборона со стороны Учихи сменялась атаками, а после он снова уходил в оборону. Стал ли Итачи медленнее двигаться или же Харуно смогла удержать свою скорость до конца, но заметить каких-то резких изменений в сражении девочка не смогла. За что Сакура была благодарна своему оппоненту. Когда прозвучал приказ остановить бой, в глазах девочки временами начинало темнеть, но она упорно продолжала это игнорировать. Подняв здоровой рукой сломанную и сложив подобие кулака, упирающегося в прямую ладонь, изобразила поклон, на который была способна в таком состояние, в сторону Итачи, чудом не покачнувшись, когда выпрямлялась. Учиха зеркально отобразил её действия только более аккуратно и точно. Переведя взгляд на Ибики, она увидела, как тот кивком головы указывает ей на дверь и, не произнеся ни слова, покидает зал. И Сакуре ничего не оставалось, как последовать за ним. Успев, остановиться возле Итачи всего на секунду и произнести: «Спасибо». По дороге, идя позади своего сенсея, Харуно, как, впрочем, и Морино, так и не заговорила. Когда дверь кабинета закрылась за его спиной, Ибики, повернувшись лицом к Сакуре и привычно прислонившись к деревянной поверхности стола, скрестив руки на груди, без предисловий начал разговор. — Краткий отчет, — произнес он сухо, зная, что девочка должна и так понять, что ему от неё нужно. Она задумалась всего на несколько секунд. — Сорок два его успешно проведенных ударов против трех моих. Два из которых он пропустил намеренно, чтобы провести контратаку, а один сработал только на эффекте неожиданности. Я не считаю те удары, которые я приняла на блок, но в реальном бою сдержать бы не смогла. Тогда мое положение было бы еще плачевнее. Потрясающий результат, в общем, — произнесла Сакура, встретившись взглядом с Ибики, — если учесть, что противник даже не пытался драться всерьез. — Несколько минут они просто молча смотрели друг на друга, пока Морино не решил нарушить тишину. — Успокаивать тебя или говорить, что ты отлично справилась, я не буду. Надеюсь, ты это понимаешь. Ты не провалилась — этого достаточно. Завтра жду от тебя более подробный отчет о сегодняшнем тренировочном поединке, как и всегда. Сейчас могу сказать только то, что эффект неожиданности в бою тоже важен, так что не стоит так пренебрежительно о нем говорить. Хотя в твоем случае это было не самым лучшим решением, — сказал Ибики, всё так же пристально смотря на свою ученицу и пытаясь найти на её лице хоть тень усталости. — Это было единственно возможное решение на тот момент. Я не могла поступить иначе, не проиграв, — проговорила девочка, выдержав тяжелый взгляд со стороны своего наставника. — К тому же, такой эффект неожиданности за один бой я смогу создать только четыре раза, так что он не так уж и продуктивен, — добавила Сакура, на что Ибики удивленно изогнул бровь. Пыталась ли девочка, стоящая перед ним, пошутить или говорила серьезно, он так и не понял. Выражение её лица за весь разговор так и не изменилось. Рассудив, что это сейчас не самое важное, Морино решил закончить этот разговор, отложив разбор сегодняшнего показательного боя на завтра. — Сейчас причин выставить тебя за дверь навсегда у нас нет, но не думай, что ты можешь расслабиться. Теперь к твоим тренировкам прибавится еще и изучение управления чакры. Условия остаются те же: не будешь справляться — уйдешь. Остальное обговорим завтра, можешь идти. Возможно, тренировки начнутся через день, так что приведи свое состояние хотя бы в близкое к нормальному, — ничего не ответив, Сакура поклонилась и покинула кабинет Ибики. Прошло полгода, с тех пор как он поставил свою подпись на договоре и Сакура Харуно официально стала его ученицей. За это время она ни разу не дала повода усомниться в ней и в её лояльности. Она без вопросов исполняла приказы, никогда не спорила или жаловалась, никогда не вела себя, как ребенок. Подтверждения тому, что она шпион, не находилось, но вопросы и сомнения до сих пор остались. Не могла она ничего не скрывать. Не может она быть обычным ребенком. Вот только, если не встречаться и не общаться с ней лично, то её личное дело говорит об обратном. Всю жизнь прожила в Конохе, не покидая её пределов, единственный ребенок в семье, родители живы. Выпустилась из подготовительной школы с отличием, учителя и воспитатели описывают её, как спокойную, скромную, немного замкнутую, но очень усердную девочку. По их словам, общалась открыто только с одним человеком, больше друзей у нее не было. И Ибики не обратил бы на это внимание, если бы этим единственным другом не оказалась Химе клана Яманака, Ино Яманака. Было ли целью Сакуры подобраться через неё к секретным данным клана, неизвестно. Но исключать такой вариант не следовало. На самом деле Морино подозревал Харуно в любых возможных происшествиях, вплоть до тех, что случились в год её рождения (если указанный год и день действительно являлись её реальной датой рождения). И нет, это не было просто прихотью или неприкрытой глупостью. Его интуиция, закалённая в невероятном количестве боев, просто требовала не оставлять эту девочку без присмотра и не ослаблять бдительность. Она была никем. И это настораживало его больше всего. То, как она держалась, наблюдая за допросами, её движения, которые всегда были сведены к минимум, отсутствие эмоций на лице, поведение, которое было присуще скорее взрослому, чем ребенку. То, что она буквально поселилась в дознавательном отделе, спокойно относясь ко всему здесь происходящему. Стоически выдерживая все нагрузки на тренировках, ни разу не падая без сил до их окончания, да и вообще на глазах у кого-либо. При этом она успевала заниматься назначенной ей работой по поддержанию комнат допроса и всех необходимых инструментов, включая оружие, в пригодном состояние. Не просто успевала, судя по её отчетам и отчетам её сопровождающих, которых скорее можно было назвать надзирателями, она убирала не только действующие допросные, но и оставшиеся двадцать комнат. А шиноби всего отдела взяли в привычку сгружать на нее затупившееся или требующее чистки оружие. Самим, видимо, им этим заниматься не хотелось, когда под рукой имелся тот, кто без вопросов, качественно и главное — бесплатно, сделает все за них. А Харуно никогда не сопротивлялась, молча принимая железо, складывая в отдельную коробку с обозначением маски хозяина или его именем (свое имя говорили только те, кто маски не носил, да и было не исключено, что называли они вовсе не свое настоящее имя). Ей пришлось завести такие, когда работу приносили сразу несколько шиноби, а раскладывать все в разные места, было не возможно из-за ограниченности в площади пола. Все задания по очистке и ремонту оружия она выполняла в давно забытой двадцать шестой комнате пыток. Она была самой запущенной и не использовалась даже во времена Третьей Мировой Войны Шиноби. Количество пыли, плесени, проржавевших насквозь различных приспособлений, прогнивших деревянных досок, которые когда-то служили полками, и паутины, которое девочка вынесла из этой комнаты, чтобы позднее её оккупировать, было просто колоссальным. Два месяца она потратила на все комнаты и еще три недели на то, чтобы привыкнуть и наладить механизм работы с чужим оружием. Она приходила рано утром и уходила поздно вечером. Если её родители отсутствовали в деревне, то могла и остаться здесь на ночь. Сначала постоянное присутствие Сакуры напрягало всех, но со временем к ней привыкли. И тот факт, что кроме него и, возможно, еще Иноичи, никто не видел в ней возможной угрозы, приводил Ибики в состояние далекое от нормального. Сказывалось ли то, что шиноби знали, что она его ученица, или то, что выглядела она на неполные пять лет (хотя, если судить по имеющимся у него данным, ей было уже шесть), но никто не пытался сомневаться в её преданности или разузнать о ней больше. Ибики не знал, чего хотел сильнее: сделать выговор своим идиотам-подчиненным, которые так спокойно приняли постороннего, или сделать выговор себе, который вообще-то и являлся причиной присутствия в отделе постороннего. Его опрометчивое решение — держать Сакуру в его поле зрения — привело к тому, что теперь по всему отделу, из-за каждого угла в разговорах шиноби слышалось имя девочки. Запретить контактировать с ней другим он не мог. Во-первых, он бы привлек лишнее внимание то ли к ней, то ли к себе, во-вторых, ему всё равно придется назначать на роль шиноби, который обязан следить за Харуно, кого-то из своих, поэтому свести общение на нет не получится, это вообще лишало смысла его затеи. Он, конечно, мог отменить её работу по уборке, посадить в своем кабинете и заставить перекладывать какие-нибудь ненужные бумажки. Но здесь в спор вступала часть его разума, отвечающая за выгоду и эффективность его действий, и она была совершенно против такого развития событий. Найти адекватного работника, который бы смог убирать помещения после пыток, было проблематично. На грани невозможного. Попадались либо психи, либо идиоты…либо все вместе. Оформить это, как задание для генинов, не разрешал Хокаге. Хотя, казалось бы, кто в такой ситуации оставался бы не в выигрыше. В казну деревни или почти в казну шел бы налог от оплаты выполненного задания, а у Морино были бы допросные в нормальном состоянии. А психика у детей-шиноби и так сломается, так почему бы этому не произойти на территории родной деревни, а не во время столкновение с врагом. Но Глава деревни был непоколебим, так что такой вариант тоже не подходил. Ибики был уверен, что его подчиненные уже составили список, храбро павших в бою против кровавых разводов, внутренних органов и ничуть не эфемерного страха, оставшегося в помещении, и с нетерпением жаждали его пополнить. То, что они делали ставки, кто и сколько продержится, не было для главы дознавательного отдела секретом. Но он не обращал на это внимание. Работе это не мешало, а его подчиненные тоже люди, которым нужно хоть что-то, на что можно отвлечься от столь напряженной работы. Поэтому, когда он увидел комнаты пыток после уборки в них девочкой, он серьезно задумался, а были ли они вообще когда-нибудь настолько чистыми. Он сомневался, что они были такими даже в первые секунды после их создания. И отказаться от такого он просто не мог. Вся его сущность противилась этому. Кто бы что не говорил и как бы к этому не относился, но для Морино дознавательный отдел был своеобразным домом. После потери брата, это место стало для него спасением. Так что видеть его в таком состоянии — было для Ибики своеобразным удовольствием. Он и подумать не мог, что когда-нибудь его личные желание будут играть роль в решении вопросов. Но, пообещав себе, что это будет единственный раз, когда он так поступает, он оставил за Сакурой её обязанности. Сакура Харуно неожиданно и довольно быстро стала частью его отдела. Казалось, будто она всегда принадлежала этому месту. Без нее работа отдела уже не представлялась как раньше. Не отходя далеко от своего места локации, она смогла задеть каждый уголок, каждого шиноби, работающего здесь, без сомнений став одной из них. Насколько непринужденно и легко она влилась в их жизнь, вызывало сомнения не только в девочке, но в них самих: в их профессионализме и адекватности. Допускать саму мысль о нахождение кого-то подобного ей в таком месте несколько месяцев назад было абсурдно. Сейчас же мысль не только допускалась, а осуществлялось в реальности. На его глазах и из-за его решений. Морино Ибики не был уверен ни в чем, больше не был. Происходящее вокруг было за гранью нормального и привычного. Со временем вопрос, вначале звучавший в его голове по несколько раз за день: «Да что вообще происходит?», возникал все реже и реже, пока практически не исчез на совсем. Ответ всё равно всегда был один: «Сакура Харуно». Ибики не мог понять даже себя: жалел ли он, что вообще повстречался с ней и привёл в отдел, или всё же считал, что поступил правильно. Впервые за долгое время, он вздрогнул услышав хруст костей. Он, глава дознавательного отдела, дернулся от такого. Если бы несколько часов назад ему кто-нибудь об этом сказал, он бы счел это за очень неудачную шутку. Но в этот момент, когда он с трудом подавил в себе желание остановить бой, наплевав на свою репутацию, он серьезно задумался над тем, в кого превратила его эта девочка и что она с ним сделала. Сакура Харуно разрушала, наверняка не осознанно и не специально, внутри него стену. Стену, что Ибики воздвиг, отгородив себя от внешнего мира. Сметая преграды и постепенно ломая главный монолит, своим поведением, далеким от детского, своими словами, поступками она смогла сделать то, что не мог до сих пор сделать никто после того происшествия.