***
Несколько часов назад: День официально был признан Сакурой испорченным. Родители Раймару, хоть и прониклись к ней какой-то нездоровой симпатией после сказанных ею слов про шиноби, но всё равно в вежливой форме выставили её за дверь, чтобы поговорить со своим сыном наедине. Она, конечно, не сильно и хотела слушать их разговор, просто не имела ни малейшего понятия, чем можно заняться в шесть часов утра. Оставаться одной сейчас совершенного не хотелось, поэтому вариант просто пойти домой был исключен одним из первых. Как назло, людных улиц не находилось. Гражданские и шиноби на улицах Конохи присутствовали, но каких-либо столпотворений, которые были сегодня и в эту минуту так необходимы, не было. Неизвестно, сколько бы девочка так бродила по переулкам, если бы не почувствовала знакомые ощущения. За эти недели она ни разу больше не пыталась найти Морино Ибики. Она о нем не забыла, просто лишила себя смысла дальше добиваться его согласия стать её сенсеем. Резко повернувшись на девяносто градусов, она быстрым шагом направилась в нужную сторону. С приближением к цели сердцебиение учащалось, а дышать становилось легче. Завернув за угол и буквально налетев на шиноби, она подняла восхищённый взгляд вверх. Со стороны шиноби послышались сдавленные и еле слышные ругательства и проклятия в адрес девочки. Которые, впрочем, успешно были ею проигнорированы. Не обращая внимание на то, что мужчина совсем не в восторге от ее появления, она произнесла. — Шиноби-сан, вы еще не изменили своего решения? Морино решения не изменил. На самом деле с этим недельным перерывом он уже начал надеяться, что она передумала. И какая-то его часть даже разочаровалась, что она так быстро сдалась и так легко отступила. Сама ситуация была абсурдна до предела. Со своей внешностью и подавляющей волю чакрой к нему добровольно не приближался никто. В особенности дети. Какими бы безрассудными они не были, но угрозу чувствовали где-то на уровне интуиции и не приближались. Кроме этой девочки, у которой либо был атрофирован инстинкт самосохранения, либо её кто-то подослал. Сомнения были, опасности от нее не чувствовалось. В эмоциональном плане она была, словно мертвая зона. Даже восхищение, с которым она на него смотрела, было искусственным. А он знал только одну организацию, в которой могли такого добиться. Своим подозрениям Ибики привык доверять, какими бы невозможными они не были. В мире шиноби доверие кому-то — вещь довольно относительная. Если не хочешь умереть, придется рассматривать вариант получения удара в спину даже от членов собственной семьи. И единственное, почти абсолютное доверие можно проявить только к себе. Шиноби, не прислушивающиеся к себе и неспособные следовать своим инстинктам, заложенных или точнее вбитых в них во время тренировок и развивающихся вместе с опытом, умирают первыми. Безусловно думать головой необходимо по понятным причинам. И этот фактор является одним из самых важных. Но уклоняться от летящего в тебя оружия продуктивнее на рефлексах, чем тратить секунды, которых у тебя нет, чтобы осознать, что тебе нужно уклониться, и только потом это сделать. Просчитывать ещё и это во время боя не то что не выгодно, скорее смертельно. Даже гениям нужна основа. И тактику боя с различными противниками, обладающими разными стихиями, оружием, навыками и опытом, продумать можно и заранее. Конечно, просчитать каждый вариант почти невозможно, но построить модель поведения в своей голове, а после натренировать тело вполне возможно. Вот только шиноби, к сожалению, стали об этом забывать. Очертя голову, они бросались в бой, учили только новые техники для количества, а не для действительной пользы. И с презрительной усмешкой опускали разум, возвышая силу. Не все так делают, но с каждым годом их становится все больше. Программа в Академии, где по сути должны готовить новое поколение защитников Конохи, опустилась до самого примитивного уровня. Попытка соревнования с другими деревнями по количеству, а не по качеству, привела к тому, что это количество стало пушечным мясом, которое должно перебить такую же бесполезную массу, принадлежащую другой деревне, при этом погибнув. Теперь деревни приблизительно держались на одном уровне по развитию, и, видимо, их это вполне устраивало. После войны, когда множество достойных шиноби погибло, вырастить новое поколение сравнимое предыдущему было сложно. Сильные шиноби умирали, уходили в отставку, но им никто не приходил на замену. Отсев шел не только во время поступления, но и в процессе обучения. Кто не справлялся с программой отчислялся. К выпуску оставалось максимум два десятка и из них единицы, кто смог бы получить звание джонина. Оставить в глазах других деревню слабой, правительство не могло. И пришли к самому примитивному и простому решению, которое смогло бы быстро и легко изменить ситуацию, хоть и иллюзорно. Они опустили планку до невозможного предела, создав мнимую защиту, которая рухнула бы при первом столкновении с сильным противником. К счастью или нет, но другие деревни поступили так же. Поэтому сильного противника просто не было. Пока не было. Сакура вроде как еще ждала ответа, но на самом деле просто наслаждалась тем, что могла спокойно дышать. Близость смерти сметала все цепи презрения, ненависти и боли, которые сковывали её все это время. Наблюдая за шиноби, который все это время оценивающе на нее смотрел, анализируя что-то, но так и не изменившийся в лице, она думала о том, на что вообще подписывается, прося стать его ученицей. Если, что очень маловероятно, по её мнению, он согласится, так ли она хочет тренироваться, чтобы стать сильнее, чтобы стать шиноби. Через несколько минут дискуссий с собой, аргументов, что приводил разум, и уверений самой себя, она пришла к выводу, что получить только в Академии базовые навыки и уже с ними идти на миссии — несильно приблизит её к своей цели. С такими знаниями и силой её вряд ли отправят на что-то более сложное, чем доставка какого-то не столь важного свитка или чего-то подобного. А на таких заданиях самое страшное, что может произойти, это встреча с какой-нибудь разбойничьей бандой, которые о чакре слышали только в разговорах более образованных людей. Сильные нукенины на такую незаметную и не примечательную ничем команду не нападут. Просто посчитают это ниже своего достоинства, то есть гордость не позволит. То, что она окажется в многострадальной команде, казалось бы, под счастливым номером семь, её беспокоило только тем, что с такими сокомандниками умереть будет несколько сложнее, чем она рассчитывает. Всё равно после получения звания чуунина, команда распадется. А там уже проблем не возникнет. Перспективы прожить в этом мире так долго не радовали от слова совсем. Но погибнуть не своей смертью на территории деревни немного сложно достижимо. Значит, хоть и относительная сила ей нужна. По мнению Сакуры, если бы получилось создать образ мнимой силы, было бы и вовсе неплохо. Погрузившись в свои мысли, она чуть не прослушала кинутое через плечо:"Иди за мной". Она и пошла. Привели её к зданию, видимо, принадлежащее Анбу. Перед входом, получив указания к практически полному бездействию и уже точно абсолютному подчинению приказам, они зашли, а после сразу же спустились на минусовые этаже. А потом она оказалась в допросной под предлогом её проверки. Так Сакура и попала в такую, кажется, невыгодную ей ситуацию.***
Когда дознаватель повернулся лицом к девочке, он на несколько секунд завис. А после, не придумав ничего разумнее, щелкнул перед её лицом пальцами, привлекая тем самым внимание. Но Сакура была сконцентрирована на стоящем перед ней шиноби с короткой черной стрижкой и серыми глазами и была готова слушать. И ждала, когда до него дойдет, что она ждет приказа. Сообразил он достаточно быстро, поэтому уже через несколько секунд чуть хриплым после долгого допроса голосом он произнес. — Пойдем, нам следует найти Ибики-сана. Думаю, лучше будет передать тебя ему лично. И можешь говорить, если хочешь. Покинув комнату, он целенаправленно вел Сакуру в кабинет Главы дознавательного отдела, петляя в многочисленных и одинаковых коридорах. В голове промелькнула мысль, что в этом мире слишком много коридоров. С трудом разлепив губы из-за засохшей на них крови, Харуно спросила. — А что будет дальше? — Что, дальше? — непонимающе переспросил шиноби. — Что будет с телом того…шиноби? — уточнила девочка, разъясняя свой вопрос. — С телом-то? Отдадут в госпиталь, где его разберут на органы, а потом уничтожат. Это происходит в большинстве случаев. Но когда на теле находят печати самоуничтожения, то тело отправляют к профессионалу и мастеру фуиндзюцу, который либо снимает печать, либо, если устранение невозможно, сводит потери материала к минимуму, изменяя её. От остатков, как ты могла догадаться, избавляются. А тебе зачем? — Просто любопытно, — выдавив из себя подобие улыбки, ответила Сакура, добавив, — к слову, а Вам точно разрешено мне это рассказывать? — Ты же ученица Морино Ибики. Он бы сам тебе это рассказал. — Не совсем так. Я пока никто здесь. Для меня это было больше… Как же это называется? Ах да, экскурсия на производство или что-то подобное. — Не самое лучшее место для экскурсий. Я не совсем понял, что ты имела в виду. Да и не важно, суть я уловил, — он как-то нервно улыбнулся. — Спасибо, что хоть предупредила. Меня бы не сильно похвалили за то, что я рассказал постороннему лишнее. Ты меня спасла, наверное. — Всегда рада помочь, — как-то не очень радостно произнесла Сакура. — И Вам не надоедает такая работа? Я понимаю её важность, но разве она не однообразна именно для Вас? Удовольствие от такой работы получают либо садисты, либо психи…либо все вместе. А Вы? Просто выполняете свой долг и ничего более? Разве не скучно? Шиноби скосил взгляд на идущую сбоку от него девочку. Назвать работу дознавателя скучной и однообразной — это было просто до невозможности дико. По мнению сопровождающего, эту работу можно было описать, как угодно, но только не так. — Работа есть работа. Я должен её выполнять, даже если она такая…грязная. И она не однообразна. Пытки-то бывают разные, да и пленники тоже не клоны. Девочка некстати представила в голове офисный кабинет консультанта со взъерошенными волосами, съехавшими набок очками и сонным видом, который день и ночь придумывает и разрабатывает новые способы пыток. Составляет графики, высчитывает вероятность, строит всевозможные диаграммы. И готовит речь, почему нужны эти нововведения. В голове всплыл образ, как этот самый консультант стоит в конференц-зале перед шиноби, которые абсолютно не вписываются в окружение, нервно теребит очки и вещает: «После того, как мы стали использовать раскаленные предметы пыток, наши успехи по добыче нужной нам информации заметно возросли. Однако поступило слишком много жалоб на запах сожженной плоти и неудобство в использовании нагретого оружия, поэтому проект пришлось свернуть. Но ему на замену мы представляем вам новую систему психологического давления на пленного…» Сакура помотала головой, пытаясь выкинуть это из своей головы. Может, она действительно просто сошла с ума и сама придумала эту реальность — такой вариант был не таким уж и невозможным. Все еще закрытый левый глаз доставлял некоторые неудобства. Открыть его она не решилась, поэтому эта сторона для нее была слепой зоной. Она, конечно, не врезалась в стены или не вписывалась в повороты, просто было непривычно. Идти пришлось недолго. Они остановились у обычной, ничем не отличавшейся от других двери. Сопровождающий постучал и, получив разрешение войти, открыл дверь. В кабинет зашла только Сакура, шиноби остался у входа. Закрыв за собой дверь, девочка перевела взгляд на стоящего перед ней. *** — Ты думаешь, она может быть из Корня? Двое мужчин наблюдали через одностороннее стекло больше за совершенно не вписывающейся в обстановку девочкой, чем за проходившим в той же комнате допросом. Один из них, стоявший ближе к стеклу, наконец, перевел взгляд на своего собеседника. Его длинные светло-русые волосы, собранные в хвост, аккуратно скользнули по спине, когда их обладатель повернул голову. Морино стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Не рассказать о своих подозрениях Иноичи он не мог. Всё же в дознавательном отделе они были на равных и приводить сюда кого-то неизвестного без уведомления, было бы проявлением неуважения. Ему больше нравилось поддерживать нейтральные отношение, да и создавать себе лишние проблемы не хотелось. — Я не уверен. Я проверил информацию о ней после нашей первой встречи, однако ничего необычного не нашел. Но ты знаешь, они умеют скрывать, если захотят. Может, ты её проверишь? Иноичи отрицательно покачал головой. Использовать ментальные техники на ребенке не самая лучшая идея, как впрочем и на возможном агенте Корня, что он и поспешил объяснить. — Если она действительно из Корня, то на её сознании наверняка стоит печать, и даже если у меня получится от нее избавится, есть вероятность, что оно просто сожжет сознание девочки. Что нам никак не поможет. А на обычного ребенка мои техники могут повлиять непредсказуемо, но все варианты развития событий не радостные. Я понимаю, что проверить её нужно, но не так. К слову, кажется, она была подругой моей дочери, пока они не поссорились. И раньше я не замечал в ней чего-то странного и необычного. Комната погрузилась в молчание. Ибики и сам знал итоги использования ментальных техник на не окрепшем и не сформировавшемся разуме, но не попытаться не мог. Приближался конец третьего часа допроса, а девочка так и не сдвинулась с места. Не вздрогнула, когда на нее попала чужая кровь. И не произнесла ни слова. Когда он давал ей указания, он не рассчитывал на их выполнение, тем более на выполнение в столь буквальном смысле. И все это просто не могло не подкрепить его подозрения насчет девочки. В том, что с ней что-то не так, он был уверен. Осталось только понять, что именно не так. — Может, она просто неплохо скрывала свою…странность? Иноичи недовольно посмотрел на Ибики. То, что это был прямой намек на его некомпетентность в этом вопросе, понимали оба. Тактичностью Морино никогда не отличался, и Иноичи это знал. Недовольство больше было вызвано очевидностью сказанного. Он и сам знал, что мог не заметить что-то, просто потому что не искал и не старался найти. После рождения дочери его мировоззрение изменилось. Как для человека, однозначно в лучшую сторону, но, если рассматривать со стороны его профессии, безусловно в худшую. Когда Ино смогла завести свою первую подругу, наблюдая за её светящимися радостью глазами, когда по вечерам она рассказывала о том, как прошел её день, поминутно упоминая имя своей подруги, он не мог и представить, что с её подругой может быть что-то не то. У него и в мыслях не было, что кто-то может использовать ребенка в каких-то корыстных целях. Став отцом, дети стали для него детьми, а не вероятной угрозой. И осознание того, кто мог все это время находиться возле его дочери, а он даже не попытался что-то разузнать, чтобы обезопасить Ино, порождало ярость внутри него. Его ошибка, которую нужно было решить. — Ибики, у нее ведь есть родители, так? — получив утвердительный кивок, он продолжил. — В Корень вербуют либо сирот, либо уже достаточно опытных шиноби. А она не подходит ни по одному параметру. Ты находился рядом возле нее, значит должен был почувствовать, какой у нее маленький резерв и не разработанные каналы, будто она никогда в жизни не использовала чакру. Возможно, её обучили скрывать свой настоящий уровень, но даже её тело не выглядит натренированным. — Кого именно из нас ты пытаешься убедить в том, что она не состоит в организации, которой лучше бы не существовало? Я тоже это заметил, все это. Шпионом другой деревни она быть тоже не может, она никогда не покидала Коноху. И из-за это появляется только больше вопросов. С каждой разрушенной теорией она становится все более подозрительной. Оставить всё так мы не можем, значит, остается только одно. Придется за ней следить, и, чем ближе она будет, тем легче это будет сделать. Как я понял, она сама хотела быть здесь, заодно и проверим, кто она и на сколько её хватит. Яманака не ответил, только снова перевел взгляд на девочку. Он был согласен с Морино, упускать её из вида не следовало. Держать её рядом было неплохим выходом. Даже если она не представляет угрозы, принять меры следовало. — Оглашать это не будем. Гражданские не должны знать, а шиноби сами должны догадаться. Вот только, кем бы она не была, дознавательный отдел — не место для детей. И чем она будет здесь заниматься? Постоянно за ней следить ты не можешь, придется подключать других. Это не проблема, но занять её чем-нибудь всё же стоит. — Она четыре часа смотрела, как пытают человека, и стояла не шевельнувшись. Думаешь, ей не хватит терпения и выдержки, чтобы не разнести отдел? Она не ребенок, ты должен это осознать. Пусть убирает допросные комнаты, это займет её на время. Если захочешь, можешь назначить кого-то, чтобы её погоняли по тренировочной площадке. Может, это отобьет её желание здесь находиться, если, конечно, она все-таки не выполняет чье-то задание. Иноичи задумался. Лишить её желания быть здесь добровольно приводило к двум последствиям. С одной стороны, если она просто уйдет, значит, её никто не подсылал. Но с другой стороны, её сложнее будет держать в поле зрения, что было не желательно. И Ибики должен был это понять. Его предложение было не идеальным. Яманака позволил себе слабую улыбку, когда пришла догадка, почему тот предложил такой план. И он не мог не принять и не понять такую причину, поэтому с натяжкой, но одобрил этот вариант. — Под твою ответственность, Ибики. Только не перестарайся, ей пять лет. — Она не ребенок. Сколько раз за наш разговор я это повторил? Отсутствие отрицательного отношения к тому, что всю ответственность за девочку переложили на него, только убедили Иноичи в правдивости своей догадки. За стеклом допрос подходил к концу, поэтому оба шиноби покинули комнату, направляясь к кабинету Морино. На самом деле, туда шел только один из них, второму было просто по пути.***
Морино стоял у своего стола, оперевшись правой рукой о столешницу. Вид у девочки, зашедшей в его кабинет, был мягко сказать непрезентабельным. Создавалось впечатление, будто она только что участвовала в какой-нибудь кровавой резне. — Брезгливостью ты явно не отличаешься. Девочка не ответила. Пару недель назад её единственным желанием, если бы она оказалась в идентичной этой ситуации, было бы поскорее отмыть чужую кровь и стереть себе воспоминания последних часов. А сейчас ей было наплевать. На кровь, на страдания других, на боль и бесчеловечность, на подозрения, которых наверняка было непомерное количество у Ибики-сана, на свое будущее здесь, которого будь её воля никогда бы не было. Произошедшее в комнате только сильнее показало, как сильно отличаются их миры. Непонятно, что больше спасало, то, что она до сих пор не воспринимает этот мир как реальность, или отсутствие способности нормально чувствовать. В любом случае это спасало от желания сдохнуть, не умереть, а именно сдохнуть. Как забитая, загнанная собака, никому не нужная и потерянная. Это желание было просто настойчивой мыслью, которая изредка появлялась, когда становилось совсем невыносимо. Сакура уже перестала различать, где просто придуманные ей, а где действительно её мысли, основой которых является не хорошее воображение и фантазии, а её переживания и разбитые эмоции. Брезгливость была последней вещью, что хотела вернуть себе девочка. Без нее было легче существовать. Заметив, что девочка никак не собирается реагировать на его высказывание, он подавил в себе тяжелый вздох. Она была неправильной. Возможно, он слишком сосредоточился на варианте со шпионом, что упустил самый примитивный вывод. У нее возможно были просто отклонения в психике. И все, что ему все это время следовало сделать, это отвести её к врачу, а не запирать в допросной комнате, заставляя наблюдать за пыткой, а после и вовсе убийством. Сакура, увидев, как переменился взгляд шиноби, решила не рисковать и начать говорить. — Я будущий шиноби, Ибики-сан. Мне положено уметь отбрасывать эмоции и не сострадать врагу. Тогда почему, встретившись лицом к лицу с этим, Вы так сильно ищете подвох? Или вовсе начинаете считать меня душевнобольной. Этот мир сам по себе ненормален, здесь не может быть нормальных людей. Я понимаю Ваши сомнения. Я могу оказаться кем угодно. Просто ответьте на вопрос. Так ли я отличаюсь по параметрам от необходимого этой деревне защитника? — Одно дело, когда ты отбрасываешь свои эмоции, другое, когда их у тебя с самого начала нет, — произнес Морино, все-таки не сдержав тяжелого вздоха. — Я не могу ответить на твой вопрос, не сейчас. Но я попросил отвести тебя сюда, чтобы сообщить, что ты теперь на испытательном сроке. Если все еще хочешь находиться здесь и быть моей ученицей, придется следовать некоторым правилам и установленным условиям. Ты еще не изменила своего решения? — в точности процитировав слова утренние слова девочки, спросил шиноби. — Не передумала, — практически сразу же ответила Сакура. Произнесла она это быстрее, чем успела все еще раз обдумать. Это не осталось незамеченным, но Ибики лишь усмехнулся, воздержавшись от комментария, и продолжил. — Хорошо. Подчиняться ты будешь мне или тому, кому скажу тебе я. Твоя работа здесь будет заключаться в поддержании допросных в приемлемом состоянии. Тебе придется следить, чтобы оружие не ржавело, а следы крови не въедались в стены и пол. Всего допросных двадцать шесть. Но тебе повезло, сейчас относительно мирное время, поэтому используются максимум пять из них, и то не одновременно. С этим, я надеюсь, ты справишься и не подведешь меня. Следующее, раз решила стать шиноби, то тренироваться тебе придется. Меня мало волнует, справишься ли ты с физической нагрузкой, если что, ты знаешь, где дверь. Личного тренера у тебя не будет, я буду ставить тех, кто свободен. Со мной ты тренироваться не будешь, пока ты на таком уровне, это не имеет смысла. Возможно, в будущем, если выдержишь и выживешь. Но ты можешь иногда присутствовать при допросах, если проявишь желание. Надеюсь, ты понимаешь, что все мои приказы ты выполняешь беспрекословно и вопросов не задаешь? — Я понимаю. Я согласна выполнять все эти условия. Не волнуйтесь, если я когда-нибудь сорвусь и сдамся, я сама себя вытолкаю за эти двери. Не люблю слабых, и я не являюсь исключением. Мы будем подписывать какой-нибудь договор? Или все на словах? Ибики молча взял свиток и протянул его девочке. Та, в свою очередь, сделала шаг вперед и протянула руку, чтобы забрать документ. Раскрыв его, она внимательно прочитала все условия и, не найдя никаких приписок мелким почерком или чего-то подобного, согласна кивнула. Морино всё так же молча протянул ей ручку. Для удобства Сакура подошла к столу и, положив на него свиток, поднесла руку к месту для подписи. Но, начав вырисовывать первую петлю буквы, остановилась, осознав, что решила подписаться своим именем из того мира, ещё и выводя инициалы на английском. Конечно, можно было бы всю вину свалить на ромадзи и систему Хэпбёрна, но что-то ей подсказывало, что так делать не стоит. Поэтому решила, старательно вылавливая из воспоминаний Сакуры полезную информацию, написать имя и фамилию этого тела. Мозг отказывался воспринимать какие-то совокупности чёрточек за букву. К счастью, память о письменности и чтении осталась от предыдущей хозяйки тела, но перестраивать свое сознание на что-то совершенно иное было сложно. Из-за чего подпись документа немного затянулась, но и с этим было покончено. Отдав свиток Ибики, она перевела на него взгляд, ожидая, что он скажет. — И да, если всё же окажется, что тебя кто-то подослал и я об этом узнаю, то живой ты отсюда не выйдешь. Это, я надеюсь, ясно? Но, к его сожалению, реакции, которой он добивался, не последовало, вообще никакой реакции не последовало. Девочка молчала, смотря на шиноби и размышляя стоит ли озвучивать свои мысли или нет. Все-таки решившись, она тихо спросила. — В это так сложно поверить? — но в ответ получила лишь вопросительный взгляд, поэтому поспешила уточнить. — Так сложно поверить, что я добровольно, без приказа кого-либо просто хочу у Вас обучаться? — Мой ответ что-нибудь изменит? — с заметной паузой вопросом на вопрос ответил шиноби. — Нет, совсем нет, — Сакура и не ждала ответа на этот вопрос. И сразу, как задала его, пожалела об этом. Комната снова погрузилась в молчание. Обсудить все тщательнее и подробнее было необходимо, вот только начать никто не спешил. Харуно просто не хотела уходить отсюда, поэтому не собиралась помочь Морино, начав обсуждение. А шиноби совершенно не понимал, что он творит и на что подписался. Он отчетливо помнил, что пару часов назад, он точно не собирался брать девочку в ученицы. Как-то слишком быстро все изменилось, так что осознание приходило немного с опозданием. — Как объяснишь родителям свое отсутствие? Девочка пожала плечами. Это как раз проблемой не являлось. Всё равно она днем в доме не появлялась, а, заключив еще одну сделку, возможные раны тоже перестанут быть помехой. — Тренировки, библиотека…друзья. Синяки спишу на игры на детской площадке. А для более тяжелых травм придется кое-кого подключить. Все не так сложно, — отстраненным голосом ответила девочка, думая о том, как можно уговорить её знакомого на сотрудничество. — Этот кое-кто шиноби? — спросил Ибики, выжидающе посмотрев на Харуно. — Он не гражданский, если Вы об этом. Говорил он именно об этом. Он предполагал, что девочке хватит ума не распространятся об их сделке, но всё же решил уточнить. Лучше сейчас сказать, чем потом разрешать возникнувшие и ненужные проблемы из-за гражданских. — Замечательно, что ты понимаешь, что произошедшее здесь лучше не разглашать. Думаю, можешь приступать к своим обязанностям прямо сейчас. До уже знакомой тебе допросной тебя проводят, а там тебя уже будет ждать все необходимое. Надеюсь, с этим ты справишься. Не разочаруй меня. — Значит, теперь я могу официально называть Вас Ибики-сенсей, да? — кивнув на предыдущую реплику шиноби, спросила Сакура. — Иди уже, — с напускной угрозой в голосе проговорил Ибики. Но как только девочка покинула кабинет, не выдержал и усмехнулся. Он влез в историю, которая обязательно лишит его жизнь однообразия. В чем-то Сакура всё же была права, иногда даже работа дознавателя может наскучить. Выйдя за дверь, у которой её ждал уже знакомый ей сероглазый шиноби, Сакура остановилась, чтобы закрыть дверь. Кивнув девочке и получив ответ, он повел её тем же путем, что и сюда. В этом раунде игры победу Сакура засчитала себе.