Geranium

      Тэхен сидит около палаты рядом с друзьями. Его пальцы переплетены меж собой, на соседнем стуле вещи Чонгука. Пусть и сказали врачи, что ничего серьезного, остальные волнуются. Родители вышли в аптеку за мазью, которую им врачебным почерком вывели на листе. Как оказалось позже, у Гука ещё была царапина на щеке, скорей всего останется шрам. Будет практически незаметный, никак не изуродует молодого парня, но при правильном освещении его можно будет увидеть. Чимин вставал со стула, ходил по коридору, выглядывал в окно, прислонялся ухом к двери, а после вновь усаживался рядом с Тэхеном. Кима беспокоило поведение Юнги, который вывел тренера на личный разговор. Если хен попросит убрать кобылу — для Чонгука это будет значительной потерей. Но Мин ничего не говорил, усаживаясь обратно на своё место. Когда же врач вышел, попросив подождать ещё немного, Тэхен проследил, чтобы мужчина скрылся в другом кабинете, а сам пулей влетел в дверь напротив. От неожиданности Чонгук, сидящий в кресле с откинутой головой, дернулся и скосил глаза, чтобы разглядеть посетителя. Ким приставил палец к губам и улыбнулся. — Ты меня прости, ладно? Я должен был помочь почистить кобылу, — Тэ знал, что может говорить всё что угодно, поскольку Гук его не сможет перебить, ведь ему должно быть больно. Ким подошел ближе, взяв в свою руку ладонь Чонгука, — не волнуйся, её рана обработана. Ты так беспокоишься о лошади, что мне даже завидно. Чон смотрел вверх, где свет от лампы был уже не в глаза, прямо над головой было лицо Тэхена. Тонсэн дышать боялся, ему хирург запретил голову опускать, пока не вернется. По горячей и влажной от волнения ладони скользили холодные пальцы хена. — Всего царапина, а кровище-то было! — ахнул Тэхен, склоняясь ближе к подбородку Гука. Чон поджал губы, а после замычал, поскольку вообще шевелиться было больно. Пока Ким был занят осмотром едва заметной, но глубокой продолговатой дырочки на подбородке, Гуку ситуация показалась до нельзя неловкой и он всячески пытался не сталкиваться взглядом с парнем. — Хен, — едва выдавил из себя Чонгук, пытаясь пальцами ухватиться за одежду Тэ. Тот только шикнул почти в самые губы, мол нельзя разговаривать. — Вы чего себе позволяете? — раздался голос с нотками истерики позади, перед тем как Кима за шиворот не выволокли за дверь под еле скрываемую усмешку Гука, — Парню ещё швы не наложили, а вы со своими любовными делами. Перед Тэхеном друзья сидели ошарашены, уже не так подавлены, как удивлены. Родители переглянулись меж собой. С палаты послышался громкий смешок, а после него стон боли и ворчание хирурга. У Тэ уши покраснели, ведь он не думал ничего такого делать, о чем сказал врач, но картинки коварно проникли в его голову. — Ты чего там делал? — с прищуром поинтересовался Чимин. — Ничего, — в один голос с Юнги сказал Ким, только от старшего ещё и подзатыльник перепал Паку за ненужные мысли. — Ну ты резвый, — по плечу пришелся удар от отца Гука, — как там он? Разрыдался? — Дорогой! — ахнула женщина, оттаскивая за локоть своего мужа. Больничный коридор только наполнился подавляемыми смешками, которые как бы не в тему в таком месте.       Когда же швы были наложены, а Чонгук вышел красный от хирурга, врач дал список необходимых мазей Тэхену. Тот нахмурился, держа в руках названия препаратов, но глянув на тонсэна, который выглядел крайне измучено, решил ничего не спрашивать. — Через неделю приходите, будем снимать швы. Три недели и всё заживет, нацелуетесь вдоволь, — добавил мужчина, похлопав по спине Гука. Чон поспешил отойти от хирурга подальше, да и вообще уйти с больницы. На подбородке парня был втрое свернут бинт, сложенный квадратом, приклеен липкой белой лентой. Чуть ниже глаза бежевый пластырь, а на нижней губе Гука были вертикальные швы. — Лицом не вышел, так ещё уродливее стал, — еле выговорил Чонгук, приоткрывая рот. Аккуратно провел языком по губе, сглотнул слюну и скривился от ноющей боли. — Ты даже сейчас выглядишь круто, — через чур громко сказал Тэхен, следуя за уходящим Чоном. Тонсэн зашагал быстрее, на выходе с силой толкая дверь больницы, — Гукки, ну чего ты, а? Чимин уже подергивал плечами, стараясь сдержать смех, пока его за бок больно не ущипнул Юнги. — По возможности, пусть говорит меньше, — порекомендовал врач, а после поклонился прощаясь. Родители также поклонились. Мать пошла расплачиваться за лечение сына, пока отец сам своим мыслям не пожал плечами. Одна тренер сидела в дальнем углу, о чем-то тихо беседуя по телефону.       По дороге домой Чонгук сам себе ворчал под нос, шумно вздыхал и пинал снег под ногами. Рядом плелся Тэхен, на удивление молчал, только со стороны поглядывал на тонсэна. Поскольку был вечер, фонари освещали главную дорогу, а звезд не было видно. Ветра не было вообще, потому снег мелькал совсем редко. Снежинки опадали с неба, приземляясь на шапку Чонгука, которую Тэ просто силком заставил надеть, а после сразу же таяли. Родители шли позади, беседуя с тренером, которая не переставала извиняться, на что те только отмахивались, мол сын сам был неосторожен. Вдобавок отец громко выражался о том, что предупреждал — лошади до добра не доведут. Юнги с Чимином разошлись по разным сторонам, сопровождая друзей взглядом. Ушли, так сказать, по-английски. — Чонгук-а, — позвала мать, заставляя обернуться, — можете идти домой, мы с папой задержимся. Сын кивнул, разворачиваясь обратно. Родители с тренером ушли в другую сторону, направляясь, наверняка, в круглосуточное кафе. У Тэхена транспорт перестал ходить ещё часа пол назад. Но он совсем не сворачивал с дороги, следуя за Гуком. Тонсэн по неосторожности хотел закусить губу, но тут же ахнул, прикрывая ладонью рот. — Аккуратно, — Тэ впервые подал голос, с тех пор, как они вышли с больницы. Ким замедлялся с каждым шагом, а то и вовсе приостановился, смотря вперед. Чонгук повел бровью, оценивая странное поведение друга. Как-то подозрительно тихо для Тэхена. — Хен? — Странный он, да? Хирург этот, — хмыкнул Ким, опуская взгляд. У Чонгука в руках не было пакета с вещами, которые прихватил с собой Тэ — значит, отдал его родителям. — Да уж, шутки у него странные. Чего только в головах этих взрослых не водится, — прикрываясь ладонью, шептал Гук, — пока шов накладывал, успел задать пару десяткой вопросов и сам же на них ответить. А я сижу, молчу, как тут врач заговорил о "моем парне". Думаю, странный или что... — Не говори много, — хен приложил свою ладонь поверх Гука, аккуратно прижимая ко рту. Чон тихо извинился, на что старший только пустил смешок, — сказал же, помолчи. И правду говорят, что ночь — время откровений. Всю оставшуюся дорогу до дома Чонгука у Тэ не затыкался рот. Он рассказывал о том, как сложно было на соревнованиях. Говорил исключительно о лошадях, видя, как загораются глаза тонсэна. Тот мог лишь пораженно ахать, мычать понимающе и сверлить взглядом руки хена. — Честно сказать, думал, что будешь во всем винить меня, — вновь начал Ким, поглядывая на тонсэна, который так и вопрошал «опять?», — не смотри так, это жутко. В смысле, не ты жуткий, даже красивый.. Ээ, то есть, ты не красивы- точнее, я хотел сказать... О Боже. Тэхен приложил руку ко лбу, собираясь с мыслями, пока рядом уже во всю хохотал Гук, прерываясь болезненными охами. — Ты мне признаешься, что ли? — вытирая влагу с уголков глаз и всё ещё посмеиваясь, Чонгук старается не растягивать губы в усмешке. — Да, — твердо говорит Тэ, но после снова путается, — а нет. Короче, ты уже не злишься? Тонсэн смотрит на Кима, щурясь. Они стоят у дома Чона, около подъезда. Настроение Гука поднято выше некуда, он навеселе, и если бы не рваная губа — точно бы засмеялся громко и от души. А пока только хихикает в ладонь. — Говорю же, что нет. Я сам виноват, завтра с утра пойду к Иджильпуль, перевяжу рану, — парень открывает дверь подъезда, но видит, что хен не спешит идти внутрь, — заходи давай. Тэхен машет головой, отступая назад. Чонгуку впрямь интересны мысли хена, ведь черт знает что он себе там думает. — Домой пойду. — Но транспорт не ходит. — А я пешком, — хен достает с кармана телефон, а после подходит ближе к Гуку, протягивая руку к его курточке. Оттуда достает мобильный тонсэна, набирает свой номер и ждет пока на дисплее отразится неизвестный номер. Но вместо этого на экране высвечивается фотография спящего Тэхена вместе с Чонгуком, входящий под именем «Глупый хен» и сердечко в конце. Ким не может вспомнить, когда давал тонсэну свой номер, а тот успевает выхватить телефон из рук хена. — Что? Ты собирался домой, иди, иди, — тараторит Гук и машет рукой. Ким улыбается, смотря вниз, а после вновь на смущенного до нельзя Чонгука. Тот теребит край курточки, поглядывая куда-то за спину хена. Тэхен подходит ещё ближе, оказываясь почти вплотную к Чону, тоже оборачивается, но не увидев никого, обращает внимание на тонсэна. — Я напишу, как доберусь домой, — улыбается Тэ, скользя взглядом по швам. — Л-ладно, напиши, это необязательно, но если что случится — звони, — Чонгук сам не понимает, что говорит, наконец смотрит в ответ, но перед глазами уже губы хена. Гук вжимает голову, от внезапности жмурится, и, только чувствуя чужие холодные и сухие губы у себя на лбу, распахивает глаза. Тэ задерживает поцелуй на пару секунд, руки у старшего аккуратно придерживают за лицо Гука. От Тэхена пахнет сладким, ещё запах конюшни и бальзама для губ. У него руки приятно поглаживают кожу, а губы совсем не незаметно прикасаются ко лбу, скорее, вжимаются. Он отстраняется медленно, не так неожиданно, как поцеловал, со звуком от такого невинного чмока. У Чонгука сердце стучит, кажется, в раз десять быстрее. Словно он только сейчас его чувствует, даже эта пульсация в висках. Парень не знает что делать, оглядывается по сторонам. Руки сжимаются в кулаки, и дышать страшно отчего-то. — Чего это было? — Да так, пожелание спокойной ночи, — Тэхен улыбается заразительно, от такой улыбки даже тепло становится, при минусовой погоде, — я пошел. Ким отступает назад, и ещё, а после разворачивается и быстрым шагом отдаляется всё дальше. Уже около поворота поднимает руку, даже не оборачиваясь, машет. Чонгук чертыхается, забегая в подъезд, куда успело замести немного снега. Парень закрывает железную дверь, а дальше подняться не может. У него в горле застрял не то взвизг, не то стон, Гук просто натягивает шапку на глаза, тихо мыча. — Действительно, Чонгук, что это было, — саркастически спрашивает он сам себя, пылая уже от некой злости к себе и смущения. С каждым шагом по лестнице у него появляется желание приложиться лбом к чему-то твердому. Уже в квартире Чон раздевается, переобувает тапочки, но шапки не снимает. Натягивает до самого носа, валится на свою кровать и мычит в подушку. /стыдпозоргосподинузачто/ Парень долго валяется на постели, перекатываясь, а вспоминая свой вопрос, впечатывается лицом в подушку, пока не замечает, что немного содрал кожицы около уголка губы, отчего на подушке появились несколько капель свежей крови. Вибрация телефона заставила приподнять край шапки.

«Глупый хен Я уже дома, меня подвезли соседи. Спасибо, что не злишься и иди спать, надеюсь, твои раны заживут быстрее благодаря моим целебным поцелуям! Ты сегодня выглядел круто!»

Чонгуку оставалось только перекатиться на спину и глубоко вздохнуть. Почему-то в голову лезли одни неудачные фразы, ещё больше смущая. А после Гук думал, что в переписке хен уж совсем смелый, не то, что в реальности, когда нервничает — так вовсе заикается и сбивается. Парень потер лоб пальцами, хмурясь про себя. Иногда шутки хена в самом деле выходили за все рамки дозволенного, но совсем скоро и Гук к ним привыкнет. Парень на это надеется, во всяком случае, сильно. Хотя перед сном ловит себя на мысли, что не наблюдал такого поведения Тэхена с Чимином. Но не успевает додумать, как проваливается в сон сам того не замечая.