Geranium

      В доме Чона с самого утра слышны крики. Парня разбудили в шесть, сообщив, что мазь нужно наносить каждые семь часов. Гук вел себя хуже ребенка, жалуясь на больную губу, но в то же время огрызался с отцом, когда поднималась тема : "во всём виноваты твои лошади". До полудня Чонгук ныл, что совсем скоро нужно идти в университет, а он не успевает отдохнуть. Однако, когда ему позвонила знакомая, приглашая в кино, он отказался, сказав, что ужасно занят. Конечно, занят. Он обещал прийти к лошади ещё утром, но родители вновь завели свою песню о плохом влиянии. Рюкзак мама всё же набила коробочками с едой. А ещё мазь всунула с собой, видимо знала, что сын не придет раньше девяти вечера. Сказала, названивать будет.       Около главных ворот уже ждал Юнги. Как оказалось, его одного не пускали к Иджильпуль. Это и понятно, во-первых, у него ни черта не выходит со своим конем, а ведь скоро соревнования, во-вторых, его настроение чувствует не только кобыла Чонгука, но и окружающие люди. Яркая неприязнь во взгляде, ворчание под нос и попытки согнать на ком-то свою раздражительность с каждым днём становятся заметнее. — Что, совсем никак? — осторожно спрашивает Гук, сомневаясь, стоит ли вообще поднимать эту тему. Юнги лишь вздыхает и качает головой. Дальше идет молча, явно не собираясь продолжать разговор. Значит, не стоило даже пытаться. Чонгук смотрит на сапоги Мина, где закреплены шпоры. Хен, скорей всего, отчаялся совсем. В их небольшом круге общения только Чимин позволял себе едва не на каждую тренировку крепить заостренные, в форме звезды, шпоры. Если уж Юнги и молчал, это не значило, что ему плевать на друзей. В другой раз хен бы просто остался дома, или заперся с конем в манеже. — Спросить хотел, — неожиданно начал Юнги, когда они почти зашли в конюшню, — чем вы вчера с Тэхеном... — Гукки, — внезапно на спину Чона приземлилось тело, обвивая шею руками. Тэ кричал что-то на ухо, вызывая лишь недовольное шиканье. Чонгук чуть не выпустил с рук рюкзак, когда пытался отклониться вбок, избегая губ, выставленных трубочкой. Однако, Тэхен всё же умудрился звонко чмокнуть тонсэна куда-то в район затылка. — ...занимались, — на выдохе договорил Юнги, поражаясь поведению друзей. Мин перевел взгляд на улыбающегося Чимина, который стоял около денника своей лошади. Пак вздернул бровь, кивая на парней, а после одними губами произнес «один - ноль». Юнги в ответ, никого не стесняясь, выставил средний палец. — Весеннее обострение? Хен, хватит уже, — бурчал Чонгук, пока по телу разливалась настоящая лава, сводя ноги. Это было приятно, но Гука всё же смущали друзья, которые могли воспринять всё не так. /а как?/ Чонгук мотнул головой, прогоняя ненужные мысли.       Парни занимались каждый своей лошадью, готовились к тренировке в манеже. Чон даже не думал бояться, заходя в денник. Кобыла привычно отворачивала голову, опускалась ниже, вела губами по овсу, разгребая кусочки яблок. Чонгук упрашивал тренера разрешить поводить лошадь шагом в манеже, ведь ей нужно разрабатывать ногу к предстоящим соревнованиям. Женщина твердо решила не подпускать Гука к выездке хотя бы этот месяц. Однако, в его взгляде было что-то такое, что заставило женщину разрешить поупражняться на корде. Если Гук чего-нибудь хотел — он это получал. В силу своего пронизывающего взгляда и настойчивости.       Иджильпуль сегодня шагала на удивление тихо. Не ржала, не вырывалась. Только повод всё время приходилось подбирать, чтобы подогнать кобылу. К манежу Чимин и Чонгук шли вместе, оставляя позади жеребцов. — Слушай, может она заболела? — из-под шеи кобылы выглянул Чимин, придерживая свою красавицу за переносье. Чонгук хмыкнул, пожимая плечами. Он глянул на лошадь, которая смотрела четко вперед, не поворачивая головы. У Гука богатая фантазия, он часто представляет себе многое, чего, по сути, не видят обычные люди. Даже сейчас, когда, казалось бы, Иджильпуль идет спокойно, парню мерещится, что она ужасно устала. От всего. К примеру, от него. Думает, что кобыла ощущает себя просто отвратительно из-за некого чувства вины перед всадником. Возможно, эта лошадь ни о чем даже не думает, не сожалеет, просто хочет обратно в денник и спать. Может быть, все эти объятия и взгляды, которые вызывают табуны мурашек — плод воображения Чонгука. Однако, он даже не задумывается над этим. Лошади, люди — какая вообще разница? Каждый из них умеет плакать и смеяться — это не дает права кого-либо ставить ниже другого. Чонгук не размышлял об этом так глобально, пока тренировался вместе с жеребцом. Они были идеальной парой, если бы были людьми, как любил говорить Чимин. И Гук согласно кивал. Чон говорил — конь исполнял. Парень дернул повод на себя, заставляя лошадь остановиться и, наконец, перевести на него взгляд. Гук встал на цыпочки, склоняя голову кобылы ниже, и прижался своими губами к её лбу, аккуратно пододвигая пальцем челку. Он отстранился медленно, так же, как до этого сделал Тэхен. — Не знаю, если ты и болеешь, — обращался парень к лошади, — надеюсь, твои раны заживут быстрее, благодаря моим целебным поцелуям. Чимин остановился чуть дальше, оглядываясь назад. Он покрутил у виска пальцем, бурча себе под нос, что другу срочно нужно влюбиться в человека. — Зоофилов развелось, — цокнул языком Пак, заходя в манеж раньше Гука. Чон улыбнулся, закатив глаза. А когда на его плечо легла чья-то рука, парень резко втянул воздух, пугаясь и дергаясь. — Сколько раз нужно прочитать текст, чтобы запомнить его досконально? — возле самого уха прошептал Тэхен, держа одной рукой повод. Хен не сдержался, громко рассмеявшись, когда Чонгук локтем пихнул его в бок за то, что напугал. — Насколько нужно быть чокнутым, чтобы этот текст написать? — Чего сразу "чокнутый"? Может, я влюбленный? — подмигнул Тэхен, потирая свободной рукой жилетку. Чонгук глубоко вздохнул, но так и не нашел что ответить, медленно выдыхая. — Или волнуюсь за невнимательного и неуклюжего тонсэна. — Айщ, серьезно, иди сюда, просто подойди сюда! — едва не зарычал Гук, зашагав за убегающим хеном, который рисковал поднять коня в рысь. Иджильпуль же, вновь удивляя своим поведением, начала кивать головой, а после, скользя, сама начала рысью бежать. Юнги шел сзади, недовольно поглядывая на кричащего друга, который пытался усмирить лошадь, а вместе с тем и не смеяться, прикрывая ладонью губы. Мин подумывал, что добром всё это не кончится. А ещё, он совершенно не принимал фантазии Гука. Для Юнги лошади были живым средством передвижения, с которыми можно было поиграть, и которые не требовали никакого дорогостоящего топлива. Нет, он не пренебрегал лошадьми, Мин любил, но только легко управляемых и спокойных.       В манеже занималась другая группа, они были на меринах и кобылах. Жеребцов почему-то не было. Тренера поприветствовали друг друга и отошли, дабы поговорить по поводу приближающихся соревнований. Чонгук отправился в самый безлюдный угол манежа, куда тренер попросила никого не доезжать, тем самым дав возможность потренировать кобылу. Чон то и дело оборачивался, когда практически около него проезжал Тэхен, а на все замечания лишь отмахивался. Когда в очередной раз на сапоги Гука посыпался песок, парень недовольно смотрел на хена, который пожал плечами, кивая на коня. Мол, не он виноват — это всё животное. Недолго думая, Чонгук склонил голову набок, поднес руку к губам и послал воздушный поцелуй Тэхену. — Чтоб тебя, Тэ! — заорал Чимин, едва не вплотную проезжая около друга. Чонгук только тихо засмеялся, увидев, как старший потерял на несколько секунд контроль над конем. — Хватит его отвлекать, занимайся своей кобылой, — грубо кинул Юнги, находясь в нескольких метрах от Гука. Чону сразу стало как-то не по себе, он развернулся к своей лошади, наматывая на руку корду. Мин приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, и он вообще не хотел обращаться в таком тоне, но сказанного не вернешь, потому он передумал извиняться, разворачивая своего жеребца в противоположную сторону. Юнги встретился взглядом с Чимином, который никогда не скрывал своих чувств, поэтому он смотрел так, словно сейчас заорет на весь манеж, мол "что ты, твою мать, творишь?". Но Пак не кричал, он лишь скривился и отвернулся, продолжая пытаться поднять кобылу в галоп, работая шенкелем и хлыстом.       Чонгук не собирался гонять галопом лошадь с больной ногой. Однако, желание поездить было просто огромное! Особенно, вспоминая её воздушный прыжок. Совсем рядом останавливается уже знакомый Чону парень — Хосок. Он здоровается, спрашивает за здоровье и всё время улыбается. Чонгук привык к такой жизненной радости только со стороны Чимина и Тэхена. Этот же хен просто светился и от него исходила энергия. Рядом с таким человеком не хочется унывать. — Если хочешь, можешь пока на моей лошади потренить, я подержу этот цветочек, — лучезарно в который раз улыбался Хосок, спускаясь с кобылы. — Это будет нормально? — засомневался Чонгук, поглядывая на тренера, которая наблюдала за ездой Чимина. Она на секунду отвлеклась на Гука, и, словно знала что тот хочет попросить, кивнула. — Ой, не ломайся и говори меньше, тебе нельзя перенапрягаться. Будь уверен — моя красотка самая спокойная со всей конюшни. У Гука с рук забирают корду, подталкивают к другой кобыле, не дав возможности вставить слово. Чон пытается скрыть улыбку, крепко хватаясь за сиденье. Он хочет в стремя ногу просунуть, не видит, как вокруг время, будто остановилось. Где-то за спиной, Тэхен внимательно следит за тонсэном, неодобрительно хмурясь. Чимин с открытым ртом поражается другу, а у Юнги ещё немного и сорвется с уст мат. — Чонгу... — Черт, прости, не могу. Это всё-таки моя лошадь и не могу позволить кому-нибудь другому её тренировать. Спасибо за предложение, хен, но нет, — Гук разворачивается и быстрым шагом семенит к Иджильпуль. Он чувствует себя неловко, смотрит под ноги, стараясь не встречаться взглядом с Хосоком. Последний что-то кидает напоследок, но Гук не расслышал и не решился переспросить. Когда друзья выдохнули с облегчением, сами не понимая из-за чего напряглись, они переглянулись меж собой, слабо улыбаясь и покачивая головами. — Друг, у тебя подпруга не затянута, — обращается Юнги к Хосоку. Подумать только, он хотел остановить Гука? А смысл в этом? Почему имя друга само сорвалось с губ? Хосок прошел мимо Тэхена, ведя за собой кобылу. Выходя из манежа, парень громко хлопнул дверью, из-за чего конь Юнги затормозил прямо перед жердью, отбивая сразу же задними ногами. Мин такой выходки не ожидал, потому не успел ухватиться за гриву жеребца, падая сразу спиной на влажный песок. Его одна нога застряла в стремени, сам хен лежал и не двигался, лишь прикрыл рукой глаза. Тренер конкура, который сидел до сей поры на лавочке для зрителей, незамедлительно кинулся к своему ученику. Чонгук хотел было подбежать, но заметил, как кривятся губы хена. Наверное, ему стоит побыть наедине, и, наконец, поменять свое отношение к лошадям. Иначе, он никогда не сможет перепрыгнуть эту чертову жердь.       Чонгук шел домой в этот раз не убитый, даже не покалеченный. Однако, кто знал, что его ожидает завтра. Парень живет настоящим, где Иджильпуль, наконец, начала хоть как-то приходить в норму. За сегодняшний вечер она успела заржать в деннике, пока около калитки носились Тэхен с Чонгуком. Старший упрекал тонсэна, что тот даже не переоделся в форму, а хотел полезть на чужую лошадь. — Тренер пообещала соревнования провести скоро. Боже, у меня так ноги трясутся! — ахнул Гук, совсем забыв о губе. — Почему мне кажется, что что-то пойдет не так? Юнги напрягает.. — Хену сложно, — вздохнул Чон, прикрывая ладонью рот, — и, знаешь, я не хочу, чтобы он уходил с конного спорта. — В смысле, уходил? — раздалось за спинами парней. Чонгук развернулся на знакомый голос, а когда увидел Хосока, отчего-то поник. Возможно, он ожидал на его месте Чимина, или же самого Мина. Но нет, те ушли вперед, вновь разбегаясь по разным сторонам, — Юнги бросает конный спорт? — Нет, хен никогда не отступится, пока не добьется своего, — твердо заявил Тэхен, а после зачем-то взял Гука за руку. Чонгук нахмурился, ощущая, как его тянут в сторону дома, а сам Тэ даже не попрощался с Хосоком. — Пока, хен! Спасибо за сегодня, — в спешке прокричал Гук, пока его не заволокли за угол. Последнее что он увидел — это удивленный Хосок. Чонгук продолжал следовать за Кимом, пока его рука постепенно не потела, становясь влажной. Тэхен уже сбавил шаг, обращая внимание на дорогу. Тэ хочет начать разговор, только как подступиться и начать? Одно дело обсуждать всякое с Чимином, делиться, советоваться. Чим сказал, что Гук в самом деле не так легко привязывается к людям, и что Тэхену реально повезло. Но сейчас совсем другая картина : будь воля тонсэна, он бы, наверное, обнял того Хосока. — Какой-то ты странный, хен, — пускает смешок Гук и тут же ахает, прикладывая палец к губе. Он растянул губы в улыбке, отчего швы больнее врезались в кожу. Тэхен разворачивается к тонсэну, приподнимая его лицо за подбородок. С губой всё в порядке, даже кровь не идет, значит, не стоит беспокоиться. Чонгук косит глаза на большой палец, который едва коснулся верхней губы. — Можно вопрос? — решается всё-таки Тэхен, убирая руки за спину. У него под коленками трясет, а ладошки становятся ужасно влажными, — Только честно ответь. — Мне уже страшно, давай рожай быстрее, — пугается Гук, а в голову лезут разные мысли. И он на самом деле поглядывает на чужие губы, а после отводит взгляд. Вроде, понимает всё, и к чему, возможно, клонит его хен, но сам не действует никак. — Ты еду будешь есть, которую тебе мама в коробочках сложила? — палит Тэхен в самые губы Чона, который успел уже прилично поддаться вперед. Ким вжимает голову в плечи, немного отклоняется назад и смотрит почему-то на нос Гука. Младший замирает рядом, шумно сглатывая слюну. Серьезно, он за еду хотел спросить? — Это всё, что тебе интересно? — выгибает бровь тонсэн, косясь на губы старшего. Тот мотает головой, а после кивает. И молча-а-ание. Такое красноречивое, жутко смущающее и потом этот эпизод Гук будет вспоминать с подушкой на лице. Чон выдыхает и отстраняется дальше. И ещё дальше. Хочется сбежать, но парень лишь кивает на свободную лавочку, попутно снимая рюкзак с плеч. Тэхен смотрит с ожиданием, а в голове творится каша. И жаль, что они мысли друг друга читать не умеют. /Я полный придурок. Еда, серьезно? Просто взять и опозориться../ — Спасибо, — хен улыбается натянуто, принимая с рук Гука коробочку. /О мой Бог, о чем ты только подумал, придурок? О поцелуе, мать его, с хеном. С ума сойти!/ — Ешь, не подавись, — так же отвечает Гук, сцепляя пальцы меж собой в замок. Тэхену в горло кусок не лезет, он держит рис во рту, а где-то в пальцах покалывает от волнения. — Можно я встречаться с тобой, — еле говорит хен, сжимая руку в кулак, — буду? Чонгук поворачивает голову, но рядом сидящий парень смотрит куда-то вперед. Выглядит, конечно, смешно, отчего Гук тянет улыбку, прикрывая ладонью губы. Ким перестает жевать, боковым зрением улавливая ухмылку тонсэна. У Тэхена в щеках по ложке риса. Он на хомяка похож. Был бы. Если бы не странная фантазия Гука и не сравнивание хена с лошадью. Он сразу вспоминает эпизод, когда кобыла вела себя тихо, вроде как склонялась к овсу, но не ела его. Чонгук замечает косые взгляды и напряженную спину хена. Тонсэн начинает копошиться в рюкзаке, а после так тихо и досадно : — Прости, я не расслышал, но, кажется, ты попросил кимпаб? Сегодня мама не положила его. Как и ожидалось, Тэхен разворачивается к Гуку, совершенно сбитым с толку. Он, вроде, громко и внятно сказал. Ким думает, что на то оно лучше, если не расслышал (или не захотел слышать?), поэтому поддается немного вперед, только чтобы убедиться, что кимпаба действительно нет. А потом он начнет ныть, мол есть хочет и свалит домой. Если не убьется по пути. Чонгук замечает хена совсем рядом, кладет свою руку поверх Тэхена и тянется вперед, прикасаясь губами к чужой щеке. Свободная рука обхватывает шею хена, не дав возможности отстраниться. Ким от неожиданности пугается, хочет спросить, но стоит только немного повернуться, как Чонгук легким поцелуем мажет по скуле и обволакивает губы Тэ. Младший несколько раз звонко чмокает сжатые и влажные губы, и на последний раз задерживается чуть дольше, целуя пусть не взаимно, но нежно. Тэхен смотрит, состроив брови домиком. — Я не могу рис проглотить. Чонгук глядит на смущенного и недовольного хена, на его губы и поддается снова вперед. Но вопреки всем ожиданиям, Тэхен накрывает своей ладонью губы Чона. Не успевает Гук удивиться, как в его кармане вибрирует телефон, а на экране фотография мамы. — Да помазал я, помазал, ма-а-а, — тянет тонсэн, отвечая на звонок, краем глаза замечает, с каким трудом проглатывает Тэхен злополучный рис. И вот в глазах вновь те искорки, которые привычны Тэхену. Старший лезет в карман Чонгука, цепляя прописанную врачом мазь, которую он хотел купить ему сам. Пока Гук объясняет маме, что ничего страшного за этот день не произошло, Тэ наносит немного мази на свои губы, а после тянется к тонсэну, аккуратно прижимаясь именно к швам. Рука с телефоном отстраняется от уха, пряча мобильный в кармане, успев нажать отбой. Чонгук чувствует липкие в мази губы с запахом полыни. Тэхен отстраняется медленно, за ним тянется ниточка липкой жидкости, которую сразу же стирают с губ тыльной стороной ладони. — У тебя из-за швов губы шершавые, — выпаливает Тэхен, соскребая указательным пальцем мазь с уголков губ. — Хен! — парень хмурится и несильно толкает Кима в плечо. Тэ отчего-то закрывает лицо руками, начиная хихикать, а после и Чонгук прыскает со смеху, хлопая себя ладонью по лбу. В этот раз их мысли совпадают : оба согласны, что являются идиотами.       По дороге к остановке, хен рассказывает о своем разговоре с Чимином. И о том, как Пак поспорил с Юнги на пятьсот вон. Чонгук округляет глаза в удивлении, а после возмущается, как это Чимин посмел утаить от него такое. Внезапно парни поворачиваются друг к другу, задерживая взгляд на несколько секунд. — Ты думаешь о том же, о чем и я? — двигает бровями Тэхен, пока они ожидают его автобус. — У меня в голове сейчас только две мысли : снова поцеловать тебя или помочь хену выиграть пятьсот вон. Ким закатывает глаза, мотая головой. Гук обнимает со спины, прижимая к себе. Тэхену всё ещё неловко, и он старается отстраниться, только тонсэн удобнее пристраивается, подбородком упираясь в плечо. — Он на них даже ничего не купит. Понимаю, если бы речь шла о десяти тысячах. А так, на кой ему мелочь? — Хм.. Значит, будем повышать ставки, — с азартом произносит Гук, покачиваясь на месте, а вместе с тем и заставляет двигаться хена. — Думаю, к соревнованиям все двадцать тысяч наберется. Тэ выпутывается с объятий Чонгука, собираясь зайти в свой автобус. И даже успевает как-то поникнуть, что Чон его даже не чмокнул в щеку на прощание. Однако, усаживаясь на место возле окошка, с другой стороны стоял Гук, дыша на стекло и вырисовывая смайлик с языком. А после приложил свою руку к запотевшему окошку, улыбаясь чему-то своему.