Geranium

      Тэхену снится летящий воздушный змей. Словно нить натягивается с каждым разом всё сильнее, заставляя руку подниматься вверх. Парень громко смеется, кричит что-то бездумное, а после бежит и падает куда-то в сено. Змей щекочет по запястью, срывается с пальцев и улетает. Поворачивая голову, Тэ не может нормально вздохнуть. Ему в нос, в рот, по щекам и в глаза бьет сено. Своими тонкими прутьями лезет в уши. Ким ворочается, принимая более удобную позу, носом зарывается в шею Чонгука, пытаясь согреться. Гук треплет того по влажным и холодным волосам. Судя по промокшему плечу, спали они долго. Из-за холода, что покрыл стенки изморозью, часть одежды стала неприятно липнуть к телу. Чон двигает плечом, на что Тэхен реагирует незамедлительно, зевая и выпуская воздух в самую шею. — Блин, холодно, — шмыгает носом Гук, отстраняя от себя старшего. — Ног и рук вообще не чувствую, — поддерживает Ким. Они оба встают медленно, опираясь ладонями сзади, в стенку, а после пытаются вглядеться в маленькое окошко. Там белым бело — ничего не различишь. Парни покидают денник тихо, седло и щетки заносят в незапертую комнату, где стоят две пустые чашки из-под чая, и ещё две полные. На настенных часах половина второго. Ночь. Их никто не разбудил, оставляя в холодном деннике, вместе с лошадью, которой задавить — нечего делать. Ну просто супер. — У меня маршрутка не ходит уже, — пожимает плечами Ким, удобнее устраиваясь на небольшом сундуке. Чонгук вспоминает, что раздевалка закрыта, а там он оставил свой мобильный, да и вещи в общем. Парень живет недалеко, пробежаться можно и в жилетке, без теплого пуховика. А вот у Тэхена впереди целый мост, сильный ветер и легкая водолазка. — Меня родители убьют, — стонет Гук. Чон трет свои сонные глаза, взъерошивает волосы, попутно отряхиваясь от сена. — Ты ещё и болел, — хмыкает старший, а сам устраивает удобнее под голову мягкий вальтрап, — беги домой. Чонгук косится на хена. Он хочет предложить пойти с ним, переночевать, но как-то язык не поворачивается. И точно знает, что Тэ откажется. Ещё Гуку будет жутко неудобно, ведь дома без криков будет не обойтись. Парень так и стоит, наблюдая за почти сонным Кимом. Тот кое-как скрутился на массивном сундуке, положил ладони под щеку и смотрит пристально. — Тэхен.. хен, — Чон натягивает кожаные митенки, которые купил ранее для выездки, — не хочешь.. — Не хочу, — старший прерывает резко и бездумно прикусывает большой палец, — просто иди домой. Чонгуку становится неловко, взгляд скользит по хену, цепляясь за задранную водолазку, а под ней тело. И какой-то узор. Или это всё же майка. Парень лишь мнется на месте и кивает, прощаясь. Выходит из конюшни и останавливается. Ноги не смеют двигаться дальше, потому он прижался спиной к скрипучей двери. На улице холодно, щеки горят от мороза, даже шмыгать носом больно. Пальцы вообще не ощущаются. Кажется, даже ресницы задубели. Чон плюет на всё, разворачивается и пингвином семенит обратно, к Тэхену. Подкрадываясь тихо, на цыпочках, Гук видит в щели двери спящего Кима. Когда он выдыхает комочек пара вырывается с губ. Синих губ. Младший мысленно бьет себя по лбу, отмечая, что не нужно было даже спрашивать, а брать и вести друга к себе на квартиру. Он же тут совсем замерзнет. Не церемонясь, тонсэн входит в комнатушку и становится ближе к хену. Тот сильнее поджимает ноги, не обращая внимание на сквозняк. Чонгук трет лоб, не зная как правильно разбудить парня. Может, в щеку ткнуть пальцем? Да не, глупо. А если так, на руках протащить? Они оба упадут и это будет неловко. Гук ведет подушечками пальцем по воздуху, едва касаясь плеча Кима. — Чего домой не ушел? — шепчет Тэ, но всё ещё не открывает глаза. Чон отдергивает руку, словно ошпарился. Он не знает как правильно сказать, силком ведь не заставишь за собой пойти, но в противовес своим мыслям тянет ладонь к хену и сцепляет пальцы вокруг запястья. — Мы будем ночевать у меня, — утверждает и тянет на себя. Тэхену как-то не улыбается тревожить кого-то ночью, возможно, выслушивать обвинение в свой адрес. Но и провести ночь на холодном сундуке, подхватив простуду, тоже не радует. Ступает послушно, позволяет вести себя, но в последний миг осекается, разворачиваясь назад. — Погоди, — Тэ дергается, протягивая руку куда-то, но его лишь тянут снова к двери. — Нет, — Чонгук, кажется, сейчас обидится. Просто потому, что он не привык уговаривать кого-либо. — Я не хотел убегать, — с улыбкой говорит Тэхен, протягивая шлем Чону. Натягивает на голову и хлопает сверху пару раз, — на улице холодно, а у тебя волосы мокрые, не хватало ещё больше простыть. Гук улыбается в ответ и разжимает пальцы.       В квартиру они входят тихо, почти не слышно щелкает замок. Гук прижимает палец к губам Тэхена, призывая молчать, не смеяться. Тот лишь сгибается пополам, сдерживая порывы, пока вспоминает падения младшего на лестнице. Им казалось, они перебудили весь подъезд. В прихожей свет загорается внезапно, как и отливает кровь от лица у парней. Впереди стоит мать, скрестив руки на груди. — Чего расшумелись? — говорит шепотом, а после разворачивается и уходит в сторону кухни, — Холодно так, пойдем хоть чай поставлю. Чонгук переглядывается с хеном, не до конца понимая поведение матери. Она, кажется, спала? Друзья снимают заснеженные шлемы, ставят их около тумбы и разуваются. Гук ступает вперед, пока его за рукав не тянут назад. У Тэхена щеки розовые, а губы почти прозрачные, как кажется Чону. Хена всего трусит, зубы стучат, он поджимает пальцы на ногах и Гук догоняет, чего от него хотят. Склоняется к шкафчику и достает тапочки в виде зверушек. Два забавных щенка. Чон хочет отдать свои, простые, но Ким при виде детской обуви прям таки загорается и нетерпеливо просовывает ноги в мягкие тапочки. На кухне мать зовет за стол, хотя стрелка на часах, что едва перекосила за три часа не располагает к ужину. — Ма, Тэхен у нас переночует? — сообщает Гук, но в его предложении больше вопроса, нежели самого утверждения. — Нет, — внезапно говорит мать, чем заставляет почувствовать себя неуютно и гостя. Но видя, что сын собирается что-либо возразить, продолжает, — конечно нет, отправь его спать на снег. Чонгук, ну что ты такие тупые вопросы задаешь. Тэхен улыбается уголками губ, опуская взгляд в чашку. — Сейчас бегом в душ, потом переоденьтесь, я одежду на твою кровать положу, и спать, — женщина встает из-за стола, ерошит волосы Чонгука, а заодно и Тэхена, только после покидает кухню. — Смотри, стол слюнями не заляпай. Чонгук ладонью приподнял подбородок Тэ, заставив закрыть рот, на что хен просто увернулся. Старший просто чувствует себя как дома. Уютно и комфортно. Когда с чаем было покончено, а в ванной набрана вода, Чону захотелось приложить руку ко лбу. Мама не пожалела пены. В добавок, на воде плавал утенок. И вот либо издевается, либо.. Другого объяснения Чонгук не находит. Ким может только умиляться всему этому, пока тонсэн ворчит. В ванную первым залезает Гук. Расслабляется сразу же, как пена приятно лопается о кожу, а тело находится под водой. И ноги горят, словно он сегодня несколько километров без отдыха бежал. — Ты чего? — Гук поднимает взгляд на хена, который стоит перед ванной, не решаясь снять нижнее белье и окунуться в воду. — Как-то не планировал оставаться на ночь, видишь ли, сменку не прихватил, — кривится хен, и присаживается на бортик. У Гука пена вместо мозгов, и сплошное удовольствие от теплоты. Он на одном локте приподнимается, второй рукой тянется к хену и прикасается пальцем к чужому боку. Ким смотрит вниз, на свои щиколотки, пока тонсэн оставляет влажный след до самой резинки боксеров. Ногтем подцепляет и оттягивает ткань. — В стиралку закинь, а утром уже чистые наденешь. Тэхену неуютно становится резко. Он хочет быть у себя дома, разбросать вещи, плескаться в душе долго, и не бояться сделать лишнее движение в кровати. Не любит ночевать у друзей. Когда у него — пожалуйста, но не наоборот. — Хён, вода остынет, — Гук отцепляется от резинки и та шлепает по бедру Кима, — если стесняешься, я могу глаза закрыть. Тонсэн прикладывает ладони к лицу, пока Тэхен хмыкает и всё же забирается в ванну. Сидят напротив друг друга, немного тесно. Чонгук наглеет, кладет свои ноги поверх чужих. А Тэ перестает забивать голову, отгоняет мутные мысли. Старший хватает Чона за щиколотку, большим пальцем гладит выпирающую косточку. Чонгук прикрывает один глаз, щурится от щекотки и улыбается. Он второй ногой случайно заезжает хену в бедро, отчего и сам смеется. Ким брызгает водой, убирает подальше чужие щиколотки, заставляя Гука раздвинуть ноги. Сам же снова их сводит, тушуется и посылает мелкого куда-подальше с его тупыми шутками.       На кровати, как и говорила мать, лежат две пары штанов, майка и футболка. Тэхен ссылается больше к закрытым плечам. Спать они ложатся под утро, когда в окне начинает светать. А Ким ворочается, никак не устроится удобно. Под боком сопит Чонгук. А после, чувствуя посторонние движения, младший перебрасывает руку через хена и прижимает к себе. Предупреждал, конечно, что во сне становится пиявкой, но не удавом же, чтобы так за шею хватать и перекрывать воздух.