Geranium

      — Ну, ма-ам! — взвыл Чонгук, на месте топая ногой. В ответ раздался громкий хлопок двери и переругивание родителей. Вчера парень вернулся домой поздно, хлюпал носом, а зубы отбивали чечетку. Его сразу же стали отпаивать горячим зеленым чаем, растирать ноги и кутать в одеяло. Отец спихивал всё на лошадей, мол нянчится с ними до ночи, себя не жалеет, мать же укладывала сына в кровать, забивая все щели мягкой тканью. Утром же, под предлогом родителей «в конюшню бегать он не болеет, а университет прогуливать — так пожалуйста», парень был выставлен на улицу. Похож на пингвина, поскольку зимняя курточка была велика, сапоги дали резиновые и заставили надеть двое штанов. Это было несколько странно для двадцатилетнего парня, почти что самостоятельного, едва не истерику закатывать. На парах Гуку было плохо. Он почти не видел плывущие буквы, всё время трогал собственный лоб и мечтал поскорее вернуться в конюшню. Однако, не суждено было. По возвращению домой его нагло заперли в собственной комнате. — Пропустишь один день — не умрешь, — где-то в коридоре басит отец. Парень слышит, как тянется молния курточки, а после щелкают ключи о тумбочку. — Тренера я предупредила, так что можешь отдыхать. Гук бьется головой о подушку, когда входная дверь хлопает. Родители ушли в гости, оставили одного. И сейчас будет смертельно скучно. Опрометчиво думает он, а после стонет от громкого звонка телефона. Звонит Чимин — это понятно даже не глядя на имя контакта, где, кстати, подписан он как «Ангел». Другу не обязательно это знать, совсем излишне, ведь считает, что Чонгук его нагло динамит. Их дружба нескладная, немного странная, веет теплотой лишь со стороны Пака. Но так только на людях. В самом деле, Гук беспокоится о хене, заставляет носить только теплые вещи и помогает справляться с плохим настроением. — Спасай, меня дома заперли, — вместо приветствия говорит Чон. Он специально тянет гласные, хныча словно ребенок, — в конюшню не пускают. Такие наорали, заставили горячее молоко выпить, а мне, между прочим, уже двадцать! В динамике слышен хохот, отдаленно так. — А ты молоко не любишь? — голос не Чимина. Чонгук утыкается лицом в подушку, мычит и шмыгает носом. Голос Пака слышен после, не так ярко как Тэхена. Друг смеется звонко, и Гук почти уверен, что Чимин немного оседает и хлопает в ладоши. Чон вновь шмыгает, сдерживает приступ кашля, прочищая горло коротким кхм. — Ооо, сопливишь? — Че, Гук заболел? — слышен взвизг Чимина, — Хен, ты слышал? Срочно за молоком! Парень улыбается в подушку. Кажется, сегодня будут гости. Он будет только рад друзьям, ведь от скуки помереть можно. — Вы скоро будете? — Не знаю, они собирались сразу после магазина. — В смысле, "они"? Ты не придешь, что ли? Чонгук даже привстает на колени, хмурится сам себе. Тэхен не будет лишним, он даже на тот лучик похож. Такой смешной, веселый и на конкуре. Что может быть чудеснее? Возможно, у парня даже минусов не имеется. — Как-то неправильно врываться в твой дом. Или.. Ты хочешь, чтобы я пришел? — Хочу, — кидает Чонгук, улыбаясь в пустоту. Снова шмыгает, говорит ещё что-то в телефон, пока не садится зарядка.       Друзья приходят скоро, звонок для них не существует, потому они орут на улице, бросают снежки в окно, которые не долетают до второго этажа, а попадаю в стекла первого. Гук выходит на балкон полностью закутанный в одеяло. Там Чимин удирает от Юнги, размахивая шапкой, кружит около Тэхена, а тот просто машет руками. С пакета Мина вываливается две мандарины, которые он быстро поднимает со снега. Всё же гости проходят внутрь квартиры, кто успевает щелкнуть по носу больного, кто взъерошить волосы, а Тэхен ведет себя вообще скромно, боится присесть на диван и семенит за Чонгуком. Он протягивает пакет молока, который Чон прячет в холодильник. — Сядь уже, — пускает смешок Гук, на кухне раскрывая пачку чипсов. Ким опирается поясницей о тумбу кухонную, следит за младшим и не спешит уходить. — Совсем красный, плохо? — тихо интересуется Тэ, неожиданно прикладывая тыльную сторону ладони к щеке Чона. Хозяин квартиры сипло посмеивается, прикрывая глаза и тянется немного в сторону. — У тебя руки холодные, а в комнате так душно. Тэ недовольно щурится и тычет указательным пальцем в едва заметную ямочку. После забирает тарелку с всякими вредностями и уносит в гостиную, где вовсю хозяйничают парни. Юнги лежит на диване, положив ноги на колени Чимину, а тот щелкает каналы пультом. Когда же Чонгук усаживает Кима на отдельное кресло и тянется к острым сухарям, три ладони одновременно бьют его по руке с разной силой. — Нельзя, горло раздерешь, — ворчит Пак, а сам хватает сразу жменю чипсов. — Вот-вот, твоё в пакете, — кивает на сверток Юнги, отжимая у мелкого картошку. Тэхен лишь поддакивает, переводя взгляд на друзей. Чонгук же забавно приподнимает уголок губ, недовольно скалясь. Кажется, мандарины и пачка с детским творогом его не привели в восторг. Но смирившись, Гук демонстративно открыл сладкий сырок и начал поглощать, нахваливая ваниль. Тэ улыбался внезапному ребячеству, когда Чон успел выхватить у него с рук сухарик. Потом, конечно, закашлялся, потому что не стоило быть жадным таким. По возвращению родителей, парни едва не клевали носами, досматривая очередной ужастик. Даже Чимин не так вздрагивал, поставив на первое место сон. Отец Гука как всегда приветливо встретил гостей, познакомившись с новым товарищем. А мать не отпустила парней голодными домой. — Почему не надел повязку? Заразить хочешь всех? — возмущалась она, подавая на стол горячий чай. — Ну, ма-ам, — в который раз протянул сын, чем вызвал смешок у Тэхена. Тот чувствовал себя более уверенно, вокруг никакого напряга, всё было также, как дома. — А, кстати, сегодня твою лошадь Тэхен на корде водил, — с набитым конфетами ртом, сообщил Чимин. Юнги удерживал себя, чтобы не дать ему подзатыльник, но нельзя, не дай Бог ещё подавится. — Серьезно? — воодушевился Гук, поворачиваясь к Киму, — И как она? За столом повисло неловкое молчание. Тэ кинул недовольный взгляд на Пака, а родители были заняты своими чашками. — Она его чуть не укусила, — отозвался Юнги. Тэхен виновато опустил взгляд, делая глоток. — Господи, с вашими лошадьми! Ну честное слово, доиграетесь когда-нибудь, — заявил недовольно отец. — Да нет, как раз Чонгука лошадь слушается. Такое ощущение, словно для неё существует один он. Вы бы видели, как Гукки справился с ней на галопе, как через барьер прыгнул, — встал на защиту Тэхен. Родители лишь прыснули со смеху, увидев беспокойство. Они объяснились, что всегда затрагивают эту тему, а Гук просто не обращает внимание. Юнги покачал головой, и хотел что-то сказать Паку, но тот держал телефон под скатертью и набирал сообщение. Контакт Хосока. Кажется, Чимин только для отвода глаз улыбался, поддакивал и шутил не в тему. В социальной сети же он пообещал Хосоку, что поест и вернется домой не поздно.       Уже у входа парни вспомнили о чем-то, отдергивая Тэ за рукав. Тот встрепенулся и стал вытаскивать с карманов курточки фантики от конфет, пока под руки не попалась маленькая продольная коробочка. Ким поспешно вручил её Гуку, сообщив, что запах выбирал сам Пак Чимин. — Ты завтра будешь? — надевая шапку, спрашивал Юнги. Рядом Чонгук поправлял челку Чимину, завязывал шарф и помогал застегнуть курточку. Чону всегда нравилось за кем-то ухаживать, обнимать, проявлять такую родительскую заботу. Наверное, это связанно с тем, что хотел отдачи такой же. — Конечно, нужно же подружиться с Иджильпуль, — Гук кивнул, отступая на шаг назад. Внезапно выплыл Тэхен, дергая за один край махрового халата, заставляя прикрыться. Сказал, что холодно. А выходя самым последним из квартиры, так вообще повернулся лицом и натянул мягкий капюшон на больную голову Чона. Чим лишь посмеялся, толкая друга в плечо, мол забирает его место себе. Чонгук стоял на лестничной площадке до тех пор, пока друзья не съедут вниз на лифте. Его немного напряг Юнги, который забился в самый угол, но парень решил пока не забивать себе голову. Обычно, Мином занимался Чимин, веселя и внедряя надежду одновременно. Чонгука загнала мать, отправив в свою комнату. А тот шмыгал носом и спешил открыть коробочку. Там запах арбуза, гигиеническая помада с какими-то блестками. Ну совсем по-девчачьи. Улыбка как-то сама по себе выплывает, вместе с обеспокоенным и воодушевленным басистым голосом «Гукки».