Geranium

      На улице мороз и гололед. Снег выпадает так внезапно, что люди толком не успевают перестроиться под погоду, щеголяя в легких курточках и без шапок. Чонгук в который раз проклинает себя, вспоминая мамины слова о похолодании. И знал же, что нужно пуховик надевать. Он стоит у почты, выдыхая пар в шарф. Впереди три старушки, они жалуются на высокие цены, хвалятся внуками, и плавно тема перетекает в обсуждение болячек. Уж очень приятно воображать варикоз у бабулек. Дождавшись своей очереди, Гук спешит забрать посылку, а после бежит на тренировку. Ноги скользят по льду, отчего он пару раз выгибается назад, чуть ли не падая, но всё равно продолжает ускоряться. Сегодня ему лошадь дадут. Желательно, конечно, уже зрелого жеребца, чтобы было легко. Парень уже примечает себе чубарого коня, который в деннике у кранов стоит. Переживет, даже если мерина дадут — не страшно. Главное, чтобы не кобыла, ведь дамочки в конюшне все с характером, так ещё и под жеребцов лезут в наглую. Мысли так быстро переливаются с одной в другую, и пару раз перед глазами мелькает гнедая масть. Чон вспоминает сразу мокрую морду, теплую шерсть и широкий лоб, на который спадает прядь волос, так называемая челка. А ещё чужая рука греет тыльную сторону ладони. — Опаздываешь, — зачем-то комментирует в раздевалке уже переодетый Чимин. Сегодня он в теплых бриджах, двух свитерах и теплой жилетке. Новые краги облегают икры, а сам парень во всю светится. На голове, мало того, что шлем, так поверх него шапка с помпоном. Как только натянул, спрашивается. — Я посылку забирал, — прыгая на одной ноге, пытаясь стащить сапог с другой, кряхтит Гук. На крючке только его, тренера и чиминова курточки. В группе занимается больше людей, но они на соревнованиях, а Чимин с другом ещё недоросли, потому остаются в родном городе, получая опыт. Тренер обещает летом повезти к морю, где частная конюшня. — Уже выбрал себе жертву? — Пак плетется рядом, почти наваливаясь на плечо парня, но не раздражает. Так даже теплее. Они оба несут седла, недовязанное стремя больно бьет по чашечке колена Гука. — Возможно, — лукавит Чонгук, выпуская пар изо рта. — Господи, пусть сегодня нас поведут в манеж. Никогда там не был, — рыжик тараторит и старается идти быстрее. От него пахнет сладко, арбузом, а губы словно облиты сиропом. Чон ведет языком по собственным, смачивая слюной. В кармане Чимина лежит гигиеническая помада, которой он не забывает пользоваться каждые три часа, намазывая много, чтобы казалось, что вот-вот капля скатится вниз. — Я туда ходил в детстве, выступления смотрел. Пак глядит, словно ожидает продолжения истории. — Тогда ещё мороженое продавали в перерыве, а в конце так вообще можно было прокатиться на лошади, — вспоминает Чон, скрывая некоторые детали. К примеру, что коней водили со скоростью улитки, неполный круг; парень умалчивает о брыкливой кобыле, что едва не скинула его. Возможно, это одна из причин любить именно жеребцов. Оба влетают в конюшню наперегонки, чтобы теплее было. Там седла кладут на пол, под стенку, и вновь бегут к небольшой комнатке, где тепло и варится овес. Чонгук оставляет Чимина позади, и натыкается на отвернутого Тэхена. Тот в старом сундуке что-то ищет, одной рукой придерживая крышку, чтобы по голове не ударила. Пак не успевает и слова вставить, как Гук прикладывает указательный к своим губам, а после тычет пальцем в бок парня и громко вскрикивает. — Что за.. Вы совсем озверели? — к парням разворачивается вовсе не Тэхен, а Юнги, потирая ушибленную голову. — Ты чего? — неуверенно улыбается Чимин, поглядывая на смутившегося друга. Чонгук и сам не знает зачем это сделал. Просто жилетка похожая была, вот и.. И что? — Хен, прости, обознался, — и лучше бы молчал, потому как сзади звучит веселое : — А кого же прихлопнуть хотел? Тэхен заставляет вздрогнуть Пака, и тот смачно ругается, оборачиваясь. У Гука щеки горят, готов под землю провалиться и остаться там навсегда. Ситуацию спасает тренер, подзывая к себе Чонгука. Тот вылетает с комнатки под всеобщий хохот, а уголки губ предательски дергаются вверх. Чонгук подходит к женщине, полностью готов произнести имя понравившегося коня. Но его прерывают. — Я хочу, чтобы ты взял новую, — прямо, в лоб, без лишних разговоров. И, мать его, кто же будет перечить, если так решила тренер. Мало того, что кобыла, так ещё и привозная. — Но почему? — Не всё же время тебе на жеребцах разъезжать. Будут соревнования, дадут тебе кобылу, что делать будешь, также ныть? Это даже не обсуждается, Чонгук, потом благодарить будешь. — За что? — под нос бурчит парень, вырывается слишком грубо и громко, — По мне, так жеребцы более толковые, чем эти... Осекается. — Простите, — сразу опускает голову Чон, стараясь избежать внимательного взгляда. — Я поставлю пробное соревнование, так, чисто для проверки ваших навыков. Не сейчас, конечно, ближе к весне, когда потеплеет. А пока седлайте лошадей и в манеж, — смягчается женщина, уже говорит куда-то за спину Чонгуку, — будьте осторожны, на улице скользко. Чон кивает коротко, переводя взгляд на пробегающего конюха. У него в руках черный маркер. Парень ищет табличку с кличкой и стопорит. Черная полоса перерезает «конкур», вместо него жирное неразборчивое «выездка». Лошадь без попоны, без ногавок и красиво заплетенной гривы. В хвосте сено, непричесанный живот, взгляд мстительной жертвы. Парня в который раз прошибает мурашками, когда кобыла смотрит пристально, выдыхает сильно и дергает ушами. — О, мы тоже в манеже занимаемся сегодня, — в конце конюшни отзывается Юнги, — сейчас такой гололед, что ноги переломать можно. Помочь вывести лошадей? Чимин отрицательно мычит, и щелкает калиткой. Гук уже не разбирает его завываний, закатывает глаза и принимается вычищать свою лошадь. Это вообще не просто, она всё время бьет хвостом, семенит по деннику, едва не придавливает задницей парня к стене. Копыта напрочь не поднимает, а голову кверху задирает, вырываясь. Мол, хрен тебе, а не косички, Чонгук. Тот бесится, скребком начищает шерсть на шее, ворчит неприкрыто. Он на морду смотрит, а после внезапно захватывает рукой голову лошади. Та вновь брыкается, выворачивается от щетки, через ноздри обдувает теплым воздухом. Чон встает на носочки, чтобы дотянуться до лба. Парень слышит, как Чимин покидает конюшню, успешно приводя в порядок свою красавицу. — Да почему с тобой так сложно! — парень впервые зол на кобылу. Он неосознанно шлепает рукой её по шее. Гук обеспокоенно смотрит на гнедую, прижимая руку к себе. Для них приятно, если хлопать по шее, так делают обычно. Но для Чонгука этот жест был внезапным. Иджильпуль голову поворачивает к парню — сразу отворачивается. Чон снимает с руки скребок, ощущая себя виноватым. Перед ним сейчас не лошадь, а в глазах настоящая девушка. Брошенная, одна в неизвестном месте, стоит в деннике с горящей щекой от пощечины. Именно так, и не иначе видит Чонгук. У него почему-то в глазах пелена влажная, мешает рассмотреть лицо девушки. Протягивает руку вперед, касаясь подушечками пальцев массивной шеи. Создана для конкура. В воображении девушка смотрит в стену. Лошадь дергает ушами, опуская голову, чтобы прихватить остывший овес. Она ведет губами, выдыхает, но не ест. Смотрит так, словно уже готова на бойню. Отчаялась и просто плевать. Гуку очень хочется спросить её о прошлом, но в ответ будет только тихое сопение. Господи, на эти глаза только молиться! Чон отступает назад под пристальным взором, а после срывается на бег к раздевалке. Будь кобыла девушкой, она бы скатилась вниз по стенке, обхватывая руками голову, потому что снова от неё бегут. Улыбнулась бы натянуто, без веселой искры. Они пропустили почти половину тренировки. Чонгук вбегает в раздевалку, цапает посылку и со всех сил несется обратно. Он забегает в денник, пугая кобылу. Та смотрит, не моргает. Парень в спешке кладет вальтрап, изредка бросая взгляды на лошадь. Подпругу просовывают под животом, затягивают накрепко. — Я хочу.. Ты не можешь наклонить голову? — просит он, подзывая к себе не как собаку. Лицевой стороной ладони вниз. Для Чона лошади — люди. Равные любому человеку, потому у них не клички, а имена. Уши прижимаются, когда пытаются надеть уздечку. Конечно, не с первого раза всё дается. Но и Чонгук не сдается. С жеребцом было проще — он слушался сразу. Сказано закусить железо — кусал. Ему говорили, а он выполнял. — Ну пожалуйста, — уже отчаивался Гук, придерживая рукой новый трензель, — ты сама не хочешь на улицу? Иджильпуль, — а по простому Герань, — поддается с попытки пятой. И, о боги, наконец всё худшее позади — думается парню, но как только за повод легко тянут, лошадь едва не рысью выбегает с денника. Чонгук пугается, старается крепче сжать повод, чтобы не упустить кобылу, а после следует за ней. Ведет его она, не как обычно. На улице юноша вовсе бледнеет, потому что кобыла скользит, брыкается, поднимается в рысь. В манеже посередине тренируют конкур, выездка же по краям на лошадях гоняет. В помещении теплее, чем на улице, пахнет сыростью и сеном, кажется, до самой крыши достает эхо лошадиных вздохов. — Что-то вы долго, — с нескрываемой усмешкой говорит тренер и подходит ближе. Женщина скрещивает руки на груди, осматривая лошадь, — вроде, всё в порядке, можешь надевать шлем и рысью под стенкой. Встанешь за Чимином, будете пробовать держать дистанцию. Чонгук кивает, кладет руки поверх седла, крепко хватаясь за кожаную оббивку, одной ногой попадая в стремя и подтягивается, перебрасывая вторую. Кобыла всё время отходит куда-то, шевелится, не дает сделать всё красиво. Для предосторожности парень подтягивает повод мизинцем, кулаками прижимается к седлу. Прыгающие жеребцы воротят головами при виде двух красавиц. Чиминова кобыла грациозная, рысь у неё совсем легкая и идеальная, чего не скажешь о странной Иджильпуль. Та дергает повод, заставляя Чонгука едва не завалиться на шею, спотыкается на ровном месте. — Не вались, держи спину ровно, — кричит тренер, от этого лошадь сжимается и слегка ускоряется. Гука немного трясет, он вообще не справляется с ней. И впервые мечтает об окончании тренировки, — Куда, куда ты прешь на Чимина? — Да это не я! — огрызается парень. Не любит он, когда к нему вот так. Это с лошадью что-то не то, не с ним. Спереди вороная кобыла плывет, сзади же гнедая волной катит. И ещё чуть-чуть, так чиминова лошадь начнет козлить, ударяя задними копытами. Повод тянут назад, и у Гука нервы сейчас сдадут. Они оба напряжены, они сейчас одно целое. Только это не тот случай, где стоит этому радоваться. — Хватит брыкаться, — орет парень, чувствуя, как под ним сильнее напрягаются мышцы. В один миг манеж простреливает внезапный и громкий хлопок, отчего лошади вздрагивают. Конь Юнги, перепрыгивая преграду, задел бревно и оно упало с характерным звуком. У Чонгука буквально сердце в глотке застряло, как кобыла дернулась вперед, сразу поднимаясь в галоп. Парень жмурит глаза, шлем спадает вперед, челка мешает, но он не смеет разжать руки и отпустить повод. Не видит обеспокоенных взглядов, испуганного тренера. Чувствует только как Иджильпуль несется вперед галопом. Внезапно красивым. Гук прикрывает один глаз, смотрит на развивающуюся гриву, и слышит сильные выдохи. В ушах только глухие удары о песок в манеже, равномерные глубокие выдохи. Как во сне. Такой воздушный галоп. Гук нажимает шенкелем, немного усмиряя кобылу, и внезапно картинка меняется. Сложно сообразить что именно происходит, но это превосходно. Парень прижимается грудью практически к самой шеи, его немного мутит, дрожат пальцы и бьет в глаза ветер. Кобыла останавливается медленно, меняя с галопа на рысь, а после шаг и остановка. Идеально. Чимин стоит около тренера, глядит ошарашенно. — Как ты это сделал? — шепчет парнишка, смотрит восхищенно. — Что сделал? — Гук тормозит, пытаясь прийти в норму. Его мутит сильно. Кажется, свалится с кобылы. — Принимание, — почти кричит Пак, восторгаясь, — а после прыжок и.. Господи, Чонгук, научи меня. — Понесла девочка, ничего не скажешь, — хмыкает тренер, подойдя ближе. Только хочет взять за повод, как лошадь отходит назад, — это ещё что такое? Чонгук успокаивается понемногу, наблюдая за неподвижной кобылой Чимина. Парень вздыхает глубоко, прежде чем обнять Иджильпуль за шею, похлопывая уже с чувством некой благодарности и поощрения. Он целует короткую шерсть, прижимается щекой к гриве и немного дрожит. Под ним мышцы расслабляются, лошадь полностью прочувствовала настроение Чона, поскольку остается на месте, дышит равномерно. — Да сколько можно, — рычит сзади Юнги, вновь сбивая бревно. Но на сей раз реакции нет бурной, лишь коротко вздрагивает холка. Чонгук пальцами перебирает жесткую гриву, проводит ладонью по вспотевшей шее кобылы и снова прикасается губами к шерстке. Парень слишком шокирован, чтобы заметить как в манеж въехал недавно представленный Чимином Хосок, который с лошадью смотрелся очень мило, ведь на них были похожие цветом шапка и вальтрап. Рядом останавливается Тэхен, держа коня за снятый повод. Не рискует идти по гололеду верхом. — Пойдем вместе до конюшни, а то совсем, вижу, в эйфорию впал, — говорит и ждет, пока парень слезет с лошади. Тренер берет на себя ответственность за коня Кима, поскольку кобыла в руки не дается, идет только с Чонгуком, хотя тоже дергается. Не нужно рисковать и вести жеребца рядом с такой красоткой.       Тэхен помогает снимать седло и набирает воду для Иджильпуль. Чонгука теперь не заткнуть, он тараторит о том, что вообще не понимал происходящего, не помнил как прыгал через преграду, зато четко описывает идеальный галоп. Тэ улыбается на такое поведение, не перебивает, только спрашивает за Чимина. Последний как раз забегает в конюшню, забирая забытый рюкзак с щетками. — Как там Юнги? О чем говорили? — спрашивает Тэхен, пока не получает недоуменный взгляд Пака. — Я был с Хосоком, вообще-то, — хмыкает Чимин, замявшись на месте. Перекидывает через одно плечо лямку и уходит прочь, коротко прощаясь. — Черт, — Ким взъерошивает собственные волосы, представляя, как Юнги плохо. У него в который раз ничего не выходит с конем, обычно на такие моменты находится Чимин, но сейчас, выходит, он один в другой конюшне сидит? — Что-то случилось? — Гук закрывает денник, заканчивая с чисткой кобылы. — Ты не обидишься, если я сейчас уйду? Просто хен слишком парится по поводу прыжков, поэтому, ему сейчас хреново, наверное. Чонгук кивает, а после берет седло и идет за Тэхеном. Последний изгибает бровь, но ничего не говорит, даже когда младший решает зайти в частную конюшню вместе. Совсем рядом слышны посапывания чужих лошадей. И через секунду позже — цоканье чужих сапог. Чонгук поспешно останавливает Тэ, несильно ударяя в живот седлом и заталкивает в первый открытый денник. Прячутся непонятно зачем, но так надо, решают оба. Безоговорочно. Мимо проходит Чимин, несет в руках чашку с чем-то явно горячим, потому что идет пар. Парни переглядываются меж собой, понимая, что Пак не домой пошел, а к хену. Но не успевает Чимин донести посудину, как его окликают позади. В дверях стоит Хосок, каким-то чудом уже переодетый в повседневную одежду. — К Юнги? — получает неуверенный кивок, — Давай отнесу, а ты беги переодевайся, я подожду. У Чонгука почему-то ладони в кулаки сжимаются, даже не смотря на тяжелое седло, что держит в руках. Парень знаком не со многими, может, разве только визуально. Ему нравятся Чимин, Юнги и внезапно появившийся Тэхен. Хосок почему-то раздражает своим смехом. Рыжий проносится мимо открытого пустого денника, не замечая затаившихся там друзей. А те просто переглядываются друг с другом и по неизвестной причине не выходят. — Помочь? — Тэхен спрашивает для галочки, а сам уже забирает седло с чужих рук. Чонгук близко и опирается затылком в стену. Зачем-то ещё больше вжимает голову в плечи, пока хен не отстраняется дальше. Кажется, сегодня у него жизнь с шага сменилась на рысь — до галопа пока не дотягивает.