My best friend

Несколько лет спустя. Осень наконец-то вступила в свои права. Она, словно дирижер, выходит на сцену и взмахивает палочкой, призывая свой оркестр начинать музыку. Все деревья наряжаются в золото, дождь надевает свой серый фрак и кружится в бесконечном моросящем вальсе вместе с ветряной волной, разбрасывая конфетти из выгорающих листьев и засыпая им города и головы прохожих. Совсем мало нашлось бы людей, которые любили бы осень. Да и было бы за что. Природа постепенно и неумолимо увядает. А на смену противным бесконечным дождям постепенно и неотвратимо приходят холода, означающие приближающую зиму. Все это, как известно, подкрадывается потихонечку и незаметно. И если еще вчера вы ограничивали свой выход на улицу только легким свитером и зонтиком, то на следующий день вас вынудят облачиться в тяжелую зимнюю шубу или толстенную надутую куртку, которая особо и не согревает, сколько придает вашей фигуре нелепый вид. — …покупайте наши шубы и пальто! — вещал телевизор. – Они не только замечательно охранят вас от холода! Они вызовут зависть ваших друзей! Ведь только сегодня и только сейчас объявлена беспроцентная акция на образцы от ведущих модельеров!.. — Зима вроде бы еще не скоро, – заметила Лемми, вылезая из кресла в поисках пульта. – Сколько каналов и одна только реклама. Лучше уж книги перечитывать. — И не говорите, – подала голос старенькая уборщица, которая ходила по комнатам каждый день делать уборку и выносить мусор. – Вон, давеча, села я глянуть «Брюссельские страсти»… И что бы Вы думали? Пять минут кино пускают и пятнадцать – рекламы. Я специально не отходила, засекала время. Проклятые рекламщики! Что же это делается-то, а?.. — Что Вы, мэм, – покачала головой Лемми. – Не волнуйтесь Вы так, это же всего лишь сериал, таких пруд пруди… — Да как не волноваться-то? – удивилась старушка, посмотрев на нее и даже откладывая в сторону швабру. – Ведь на самом интересном месте оборвали! Каким можно быть чудовищем, что бы так со всеми поступать? Это тогда, когда Энрике наконец-то признал своего сына и… — Можно, я ее убью? – раздался голос рядом с Лемми. За ее спиной, стоял человек, которого едва было видно в тени от большого шкафа напротив. Его никто и никогда не замечал, хоть это и было странно. Как можно не заметить перед своим носом человека, чей рост достигал почти двух метров? И, тем не менее, никто его не видел. Никто, кроме Лемми. — Сколько можно уже слушать весь этот вздор! – нетерпеливо воскликнул он, зажимая уши. – Разве тебе не надоело быть вежливой? Пожалуйста, Лемми, можно я… — Нет, мистер Пиклз. – покачала головой она. – Я много раз говорила тебе… — Относиться к людям терпимее, – кивнул он. – Да-да, знаю, но, прости, сколько еще это будет продолжаться? Меня-то так ты совсем не слушаешь! И это все, не смотря на то, что прошло уже столько… — Не начинай опять, – вздохнула девушка. – Все, что ты пытался мне доказать – всего лишь твои беспочвенные подозрения. Сам подумай, если бы все было так, за эти несколько лет никто не стал бы ничего скрывать от меня. Это не клиника для умалишенных, мистер Пиклз. Это всего лишь закрытая школа. — Почему ты всегда так?.. Почему ты им веришь? Я твой единственный настоящий друг, а ты даже и не пыталась меня выслушать!.. «А если тебя все-таки не существует?» — мелькнула у нее уже привычная терзавшая ее мысль, но она, как и всегда не осмелилась прямо спросить об этом. — Хорошо. Я буду тебя слушать, – сказала она. – Что на этот раз? — Тебе ведь нужны доказательства, – произнес мистер Пиклз, сразу переходя на деловой тон. – Я предоставлю их. Сегодня, в полночь, как и всегда.На этот раз приходи на первый этаж старого крыла. — Но туда же запрещено приходить! Да и там нет никого из-за капитального ремонта. — Ты мне не доверяешь? — Доверяю, – вздохнула Лемми. — Тогда сегодня в полночь я буду ждать тебя, моя госпожа, – кивнул он, надел свой цилиндр, учтиво откланялся и вышел из комнаты. — Вы там с кем-то разговаривали, мисс Лемми? – поинтересовалась уборщица, вытаскивая мусор из ведра. – Кто-то приходил? А то я даже не заметила. — Э-э?.. Нет, никто не приходил, – ответила Лемми, задумчиво глядя в окно на кружащиеся в воздухе золотые листья. – Должно быть, Вам показалось… За окном снова шел дождь. Лемми поежилась, ей было холодно, не смотря на то, что она всегда носила теплые свитера, хотя было уже подключено отопление и грамотно работали кондиционеры. А в старом крыле здания, должно быть, их даже не устанавливали. Поэтому она надела самый толстый из свитеров – белоснежный, из овечьей же шерсти. И самый любимый из них. В нем так замечательно было тихими вечерами сидеть возле камина в Большом Холле, заставленном диванами, креслами и бесконечными полками с книгами, и, попивая горячий чай, тихонько беседовать с мистером Пиклзом. Слушать тихие разговоры таких же, как она, учащихся из богатых семей. Но отнюдь не все были богатыми. Были и такие, которые попадали сюда по чистой счастливой случайности. Впрочем, и с теми и с другими Лемми почти не общалась. Ей вполне хватало общества мистера Пиклза. И долгих разговоров со своими родителями, которые стали приезжать к ней по выходным все реже и реже. Отца, так она и вовсе видела максимум пару раз в месяц, объясняя это тем, что он слишком занят на работе. Как-никак, его работа очень важна для страны. Его даже по телевидению показывают. Лемми взглянула на часы с обреченным видом. Медленно и неотвратимо приближалась полночь. Его затея все равно провалится и она не увидит там ничего, кроме оставленных рабочими ведер с краской, разбросанных повсюду газет и стремянкой, змейкой поднимавшейся до потолка. Можно было бы и не идти, а преспокойно отправиться обратно, досматривать сон. Но если она не пойдет, ее друг непременно обидится, и будет молчать всю последующую неделю, а она будет испытывать угрызения совести и бесконечно извиняться. Поэтому Лемми тихонько выскользнула из своей комнаты и на цыпочках прошествовала по коридору к двери на лестничную клетку, которая находилась неподалеку. На лифте спускаться было небезопасно – его шум мог привлечь лишнее внимание и тогда ее бы поймали с повинной и без разговоров бы отправили в кабинет к психиатру на долгий и нудный разговор о том, почему нельзя по ночам бродить по зданию в одиночку. Психологов она не любила. Поэтому со всей возможной скоростью и бесшумностью спускалась вниз по лестнице, молясь только о том, чтобы не встретить на пути кого-нибудь из персонала. До очередной двери в извилистый пыльный коридор старого крыла она добралась без приключений и за десять минут до оговоренного времени. Мистер Пиклз не заставил себя долго ждать и тенью вынырнул откуда-то справа. — Доброй ночи. Я очень рад, что ты все-таки пришла. — Надеюсь, это будет что-то интересное, – вздохнула Лемми, с беспокойством оглядываясь. – А то я уже начинаю сомневаться в твоей затее. — О, об этом не беспокойся, – улыбнулся он. Мистер Пиклз открыл дверь непонятно откуда взявшимся в его руке ключом и галантно пропустил ее первой. После чего вошел следом и закрыл дверь. — Ну что же, начнем наш путь, Лемми. – произнес он, беря ее под руку. – Ты увидишь кое-что, действительно заслуживающее внимания. Ровно в полночь.