Балканская баллада

      Джим уже второй раз уклонился от ответа на прямой вопрос, и Морану это не нравилось все больше больше. Затаив на любовника раздражение, пока еще не переросшее в более сильное чувство, Себастьян молча вскинул тяжеленькую винтовку на руки и повернулся к Горану:       — Боекомплект-то у тебя для них имеется? А то может мы тут зря собирали твои музейные экспонаты?       — Обижаешь, братишка! Вот, как раз раскопал, держи! — он протянул Тигру коробку, в которой покоилась дюжина патронов 12,5 калибра. Ими можно было раздробить голову человека на куски, подорвать топливный бак любой бронетехники или пробить борт вертолета, так что мишени Горан должен был выставлять соответствующие.       — А твой парень-то не промах, специально взял калибр покрупнее, чтобы уж точно не промазать! — усмехнулся бывалый снайпер, представив себе размер дыры в мишени. — Давай тогда по дальности определимся, чтобы цели были не ближе 1 мили (1), и с маскировкой.       — Да как скажешь, так и сделаем, Басти! — развеселился Павич, и так и не отдав коробку с пулями, пошел на выход.       Выбравшись из бункера на яркий свет, Моран сощурился, оглядывая открывшийся вид на горную гряду и синеву над ней. В небе над краем леса, обрамляющего лагерь, кружила пара хищных птиц, высматривающих добычу в виде сусликов и прочих мелких обитателей горных пастбищ. Налюбовавшись видами, Моран перевел взгляд на Джима:       — Будешь ставки делать — поставь сотню фунтов за меня. Горан — азартный игрок, у него наверняка здесь даже казино подпольное имеется.       Джим уже хочтел что-то ему ответить, но тут мимо них пробежался отряд молодых парней в майках или одних штанах и берцах во главе с инструктором по физической подготовке. Лагерь постепенно оживал и наполнялся парнями в форме, разномастной, иной раз и вовсе спортивной, но все они походили на призывников первого года военной службы, какими имели все шансы стать через пару-тройку лет. А пока эти мальчишки, вчерашние сироты или трудные подростки, увлеченно игрались в войнушку и тянулись за старшими товарищами, иной раз через «не могу», упрямо стискивая зубы и приучая тело и дух к недетским нагрузкам.       — Делать ставки не совсем честно, когда участники состязания в разной весовой категории, — усмехнулся Джим, провожая отряд довольным взглядом. — Но если тебе так интереснее, я поставлю.       — А? — вмешался Горан, решив, что обращаются к нему. — Что, ребята мои щупловатенькими выглядят? Ну так это новобранцы побежали, салаги, зелень! Еще месяца не прошло, как вывезли — кого из Косово, кого из Македонии, кого с Украины, кого из Болгарии. Боснийцы тоже есть. И даже палестинец один, ну вы помните, босс — тот парнишка, из Рамаллы, у кого папашу с мамашей положили во время обстрела?       — Помню. И вижу, Павич, что ты зря времени не терял. — Мориарти одобрительно наклонил голову. — Воистину, идея отправить тебя сюда эмиссаром с расширенными полномочиями пришла ко мне в очень счастливый день. Но смотри, чтобы нужные книги они читали и нужные фильмы смотрели не менее внимательно, чем выполняют нормативы по стрельбе. Мне нужны от них не только накачанные мышцы, но и развитый дух, и натренированный мозг. Они — будущее нового мира, а не тупое пушечное мясо.       Черные глаза Джима вспыхнули, пока он произносил эту небольшую проповедь, щеки порозовели, и ноздри затрепетали, как у хищника, чующего воду или кровь. Он повернулся к Морану и напряженным, взволнованным голосом сказал:       — Теперь ты все видишь собственными глазами, Бастьен. Это ростки нового мира, новые люди, дело всей моей жизни. Вместо потребителей и обывателей — созидатели и творцы, но впереди них должны идти борцы, освободители, первопроходцы, прокладывающие путь, расчищающие место. Если меня не станет, Бастьен, обещай, что ты не дашь погибнуть моему делу! В конце концов, «Мориарти» — это только символ, важнее идея, и она не умрет, пока будет жив хоть один из тех, кто ее разделяет. Так воспитайте мне их!       Моран кивнул, поставив винтовку прикладом на жесткий мысок берца:       — Воспитаем, Джим, будь уверен. Но мне хочется верить, что ты и сам сумеешь пожать плоды твоих… наших усилий.       Его неприятно зацепила мысль о том, что Джима вдруг может не стать, и Моран понял, что никогда еще не раздумывал, а будет ли лично для него во всем этом смысл, если он останется один в этом мире? Идеи Мориарти звучали убедительно и вдохновляюще не только для него, для многих, но вот будет ли он способен пережить их автора ради того, чтобы его дело продолжало жить? Покопавшись в себе, Себастьян понял, что не знает, не может найти простого и однозначного ответа на свой вопрос.       К ним присоединились Снитские, простреленная рука Томаша была на перевязи, но в целом он выглядел бодрым и на боль не жаловался. А мальчишки, бегавшие по плацу, углядев четверых одинаковых мужиков в форме, начали сбиваться с ритма и путать строй, вертя головами и делясь на ходу с товарищами своими впечатлениями.       — Так, давайте-ка уйдем куда-нибудь, чтобы не отвлекать курсантов. — предложил Горан и провел всю компанию за здание штаба, решив провести им короткую экскурсию по территории лагеря.       Взвалив винтовку на плечо, Моран шел чуть позади Джима, который внимательно слушал рассказ Павича и придирчиво осматривал материальную базу — как при инспекции в Доннеголе или других ирландских приютах. Они заглянули на кухню, где юные курсанты, получившие штрафные наряды, под кураторством повара занимались чисткой овощей для обеда, потом прошлись по чистеньким казармам, уставленным двухярусными застеленными кроватями. Там Джим расспросил дневального о том, есть ли у кого из подопечных Горана жалобы, соблюдается ли режим дня и не притесняют ли старшие ребята младших. Дневальный — веснушчатый лопоухий паренек, смущенно поглядывал на компанию обступивших его мужчин, но отвечать старался честно, тем более, что Павич сам его к тому поощрял. Выяснилось, что кое-кто из парней друг с дружкой задирается и иногда случается, что те, кто тут уже второй или третий разы оказывается, заставляют новичков за себя кровати заправлять, и кое-что еще по мелочи делать, но более тяжелых нарушений мальчишка не припомнил и был отпущен.       — Все как в армии, да, друже? — спросил Моран серба, и тот согласно покивал:       — Да, все как в настоящей армии. А ты чего хотел, чтобы они у меня тут вели себя, как девочки-монашки? — вскинулся он на защиту своих подопечных, но Себастьян только примирительно поднял левую руку:       — Ладно, старина, разве я тебя укоряю? Мужская школа и есть мужская школа, пусть закаляют характеры и учатся давать нахалам отпор.       Потом Горан провел их в здание, где шли нестроевые занятия, и с гордостью показал библиотеку, компьютерный класс, медкабинет, где тоже велись уроки по оказанию первой помощи, и кинозал, где курсанты могли смотреть как учебные фильмы, так и кино в свободное от учебы время. Здесь их нашел Мартин и доложил, обращаясь одновременно и к Джиму, и к Морану и к своему наставнику, что мишени на полигоне подготовлены, и водник докладывает, что можно начинать стрельбы.       Полигон для снайперов был расположен на склоне горы, занимал порядка четырнадцати гектар и охватывал собой часть леса и каменистого луга, поросшего кустарниками и высокими травами. В качестве объектов охоты для дальнобойных винтовок служили старые детали боевой техники и соломенные чучела людей в камуфляжной форме, упрятанные где-то посреди этого импровизированного поля боя. На каждую цель водник налепил свеженькую бумажную мишень в виде красного кружка размером с большой нагрудный значок — разглядеть его было возможно только в хорошую оптику.       — Разрешите начать, сэр? — спросил Мартин, обращаясь опять-таки ко всем троим, но с обожанием глядя на Джима, и его живые глаза стали умоляющими, как у охотничьего пса, жаждущего поскорее показать себя в деле.       — Разрешаю, — улыбнулся Мориарти и с деланной неуверенностью посмотрел на Павича. — Я, вероятно, выразился не по форме, капитан? Исправьте меня и объявите все как надо!       Его рука скользнула в карман и вытащила монетку в двадцать динаров:       — Осталось понять, кто же стреляет первым. Будете бросать жребий, полковник, сержант?       Моран взял монету из пальцев Джима и загадал:       — Орел.       Стало быть, Мартину досталась «решка», и Себастьян передал монету Павичу, который ловко подкинул ее и, поймав в кулак, пришлепнул к тыльной стороне ладони:       — Ну-с, посмотрим, чья нынче удача… Решка! — объявил он радостно, и Мартин весь просиял, как тот новенький динар. Подхватив винтовку, он получил у Горана пять патронов и отправился на позицию снайпера — замаскированную кустарником «лёжку». А остальные поднялись на помост, доски которого жалобно заскрипели под массой целой группы крупных мужчин, вооружившихся военными биноклями.       Моран остался внизу, чтобы получше просмотреть местность, он положил винтовку на перекладину помоста и навел окуляр на поле, разглядывая мишени, предназначенные для Мартина. После того, как тот их расстреляет, декорации сменятся, и Морану придется выискивать новые цели, так что смотреть на эти правилами поединка не возбранялось.       Ирландец быстро окопался на точке и замер над своей винтовкой, выглядывая первую цель. На пристрелку, которая была бы возможна в условиях реального высиживания объекта, у него не было боеприпаса, так что следовало поразить все пять целей с первого раза.       Вспомнив свою первую встречу с Мориарти, и полевую стрельбу в клубе «Домино», Себастьян мысленно воззвал к совести Павича, чтобы у того не хватило дерзости запустить на полигон какую-нибудь невинную животину, как того ирландского волкодава. Случись такое — Мартин-то по живой мишени не промахнется, желая выслужиться перед Мориарти, но парень не в курсе, что такая меткость вряд ли порадует босса.       Минут пять ничего не происходило, только голодные комары, учуявшие людей, радостно звенели над ухом Морана, который исследовал в окуляр кусты и камни на полигоне. Он как раз поймал в фокус кусок ржавого крыла от какой-то машины и заметил красный кружок на нем, когда картинка дернулась и ее заволокло дымком. Мартин нашел и поразил первый из объектов.       «Ловкач, однако! Ну давай, сынок, теперь найди остальные. Времени тебе на все про все еще семь-восемь минут. Хотя в реальной операции тебе уже сейчас пришлось бы драпать подальше…» — подумал Моран, вспомнив, как они с напарником попали под перекрестный шквальный огонь в Ираке, и едва унесли ноги с точки, и принялся выискивать следующий объект.       От звука выстрела, который был хоть и ожидаемым, но все-таки оказался внезапным, Джим едва не подскочил на месте, и очень пожалел, что не взял с собой наушники. Павич и другие зрители высказали свое одобрение реакции и меткости юного стрелка, и Мориарти тоже проронил:       — Молодец… — но смотрел он при этом вовсе не на Мартина, а на Морана, пристально изучая любимое лицо, разгадывая, что за мысли роятся в голове у Тигра, почему он хмурит брови, почему — вот прямо сейчас — вдруг прикусил нижнюю губу, и что, черт побери, так тщательно разглядывает через окуляр. Джиму даже захотелось спуститься и заглянуть туда вместе с ним; и вообще постоять за плечом, присвоив себе ненадолго роль тени.       Тут грянул второй выстрел, а за ним третий: Мартин обнаружил цели и поразил их подряд, после чего позволил себе обернуться. Тщеславие юноши требовало немедленной похвалы от человека, ради которого, в сущности, и было затеяно это состязание. Мориарти понимал это, но у него были свои методы работы с молодежью, и он включил Кошачьего царя:       — Не смотри на меня, Мартин. Моя похвала приносит несчастье.       Статические мишени Мартин поразил довольно легко и быстро, причем его выстрелы легли довольно точно от меток. Теперь настал черед динамических, и Моран только успел спросить самого себя, что это будет, когда его слуха коснулось тихое жужжание и из-за деревьев в их сторону показался квадрокоптер, к которому была привешена цель. Поймав мини-вертолет в окуляр, Моран разглядел, что красный кружок помечал действительно динамическую цель — это была бутылка, и она постоянно вращалась под действием аэродинамики.       Мартину пришлось переместиться так, чтобы тяжелая винтовка поменяла угол обстрела, но квадрокоптер двигался быстро, и ирландец поторопился с выстрелом, не желая упускать выгодный ракурс. Промах при таком раскладе оказался вполне закономерен, и парень с досады хлопнул себя по бедру, проводив пролетающую над ним «вертушку» гневным взглядом.       Последняя динамическая цель в виде макета военного автомобиля медленно ползла по земле, то и дело скрываясь за кустами и камнями. Красная метка располагалась там, где у настоящей машины была крышка бензобака, и Мартин снова переместил винтовку так, чтобы найти мишень и сделать свой последний выстрел. Теперь он не торопился, поскольку должен был соблюсти осторожность, чтобы не зацепить того, кто двигал всю эту конструкцию, находясь внутри ее корпуса. По крайней мере, у Морана было достаточно оснований думать, что ее двигает живой человек, а не робот, хотя уклон грунта и обилие растительности не позволяли ему рассмотреть этого в деталях.       Мартин целился очень долго и старательно, и цель уже почти ушла за красную линию, но все же в последний момент выстрел прозвучал и конструкция пошатнулась и остановилась. Из нее и вправду вылез человек и замахал красными флажками, передавая сигнал «стоп».       — Отставить стрельбы! — подхватил и озвучил поданную команду водник и побежал на помост, докладывать Горану о первом отстрелявшемся.       Моран оставил свою винтовку покоиться на перекладинах помоста, подошел к Мартину, поднявшемуся с лежки и протянул ему руку:       — Поздравляю, курсант! Четыре из пяти — это очень хороший результат!       — Спасибо, сэр. — он нехотя принял похвалу, словно и вовсе ее не заслужил своим единственным промахом. — Теперь ваша очередь. Желаю вам удачи, сэр!       — Я предупреждал, что мой черный глаз приносит несчастье, — подойдя к Мартину и Морану, Мориарти виновато развел руками, и по его тону и выражению лица было трудно понять, говорит он всерьез или насмехается, как обычно. — Ты был хорош, Марти, не расстраивайся, немного поработаешь над техникой, научишься хладнокровию, и скоро тебе здесь равных не будет.       — Да, сэр… мне еще многому надо учиться, — тихо ответил курсант и покраснел — по своему обыкновению, до ушей. — Но я научусь, будьте уверены, и стану лучшим!       Мориарти посмотрел на Морана и улыбнулся.       — Что ж, тряхну стариной, пожалуй. — как бы в сомнениях, Моран ответил на улыбку Джима и добавил с долей ехидства — Надеюсь, мне не придется краснеть за свои промахи, в этом я точно ему проиграю.       Минут через десять водник показал, что полигон готов к новым стрельбам, наблюдатели снова заполнили собой помост, а Моран, докурив сигарету, залег в траву и пристроил винтовку ножками на два плоских камня. Время выполнения задания пошло, он зарядил ствол первым патроном и приник к окуляру, просматривая местность в поисках статических целей. Первые две дались ему легко, правда, отдача «американки» была непривычно малой, по сравнению со всем, из чего ему доводилось стрелять раньше.       Третья цель долго пряталась за шевелящейся травой, и ему пришлось передвинуться на пару шагов в сторону, чтобы точно поразить ее. Квадрокоптер с той же бутылкой снова взмыл в воздух из другой точки полигона, и Себастьян перелег на спину и соорудил упор для винтовки из собственного колена, чтобы свободно перемещать его по нужной траектории.       «Жук» летел по косой, на фоне мельтешащей «зеленки» и красная точка на бутылочном боку все время крутилась, практически сливаясь в полосу. Моран выждал несколько секунд, когда по расчетам вертушка должна была пройти по участку, свободному от крон деревьев и дать ему чистый небесный фон. Поймав бутылку в окуляр, он напряг палец, лежащий на крючке, соединил линией намеченную траекторию и, определив нужную точку пересечения пули и объекта, нажал на спуск. Бутылка брызнула вниз, и с помоста раздались хлопки и одобрительные комментарии.       Пятая цель тоже долго петляла от него за кустами и естественными возвышениями рельефа, но он успел изучить тот сектор достаточно хорошо, пока искал статические цели, и, когда фанерный макет вынырнул из-за чего-то напоминающего муравейник, он поймал цель и выстрелил, едва метка на борту попала в окуляр.       — Пять из пяти! Пять из пяти! — заорал Горан, размахивая ручищей с растопыренными пальцами. Ступени помоста жалобно заскрипели под его ногами, и Моран, едва поднявшись с земли, оказался в медвежьих объятиях серба.       — Уууу, чертяка, не подрастерял еще умения! Да, что я говорю, ты ж его регулярно упражняешь! — тут он вспомнил повод, по которому вообще зазвал Мориарти и Морана к себе в горы и снова стиснул Тигра, хлопая его по спине — Вот, мне бы таких, как ты, из моих парней вырастить! Тогда мы всем этим гадам проамериканским хвосты-то прижмем как следует, припомним их проклятые трибуналы, их обещания лживые!       — Да, да, Горан, только причем тут мои ребра? — Себастьяну пришлось напрячь локти и приложить некоторое усилие, чтобы Павич не раздавил ему грудную клетку в порыве сильных чувств. Тот нехотя отпустил его, чтобы остальные тоже смогли подойти и поздравить полковника с честной победой.       Следующим к Морану подскочил Мартин, в юношеском запале отпихнувший с дороги Мориарти — и сам того не заметивший. Джим только усмехнулся дерзости щенка и, заметив, как напряглась спина Павича, хлопнул серба между лопатками:       — Расслабься, Павич, я не сержусь. На месте Мартина я бы тоже кончил от восторга.       Рекрут тем временем по-ирландски бурно и по-детски непосредственно выражал свое восхищение профессиональному снайперу:       — Полковник Моран… то есть, я хочу сказать, мистер Мортимер… сэр! Я знал, что вы превосходный стрелок, капитан Павич столько о вас рассказывал, вы — легенда! И я, конечно, представлял… но такого я даже не ожидал! Это… просто супер, сэр! Я бы хотел… если возможно… чтобы вы дали мне урок, сэр!       «Полковник Моран?» — Себастьян вопросительно взглянул на Павича, но тот лишь виновато пожал плечами, мол, парень сам догадался, кто перед ним на самом деле.       — Конечно, я буду рад побыть твоим наставником, у тебя есть все данные для того, чтобы стать отличным снайпером — и хороший глазомер, и зоркость, и терпение. К тому же, водник еще не принес нам результаты по точности стрельб, но я видел, что ты был аккуратен. — Себастьян решил не упускать возможность поощрить юного ирландца, чтобы его проигрыш уже не казался ему несмываемым позором, как это часто воспринимается по молодости. И, вспомнив кое-что о собственном наставнике, поделился этим с юношей:       — В твои годы я принимал участие в соревнованиях по пятиборью, и меньше всего мне нравилась как раз стендовая стрельба, пока мой наставник не сказал, что если и есть, ради чего заниматься этим видом спорта — так только ради того, чтобы в результате всех затраченных усилий — бега, верховой езды, плавания и фехтования, ты сумел быстро и точно поразить все цели. Я тогда спросил его, почему именно стрельба? И он ответил — потому что только пуля, пущенная точно в цель, способна вознести тебя на пьедестал. А один промах разрушит все прочие усилия по достижению победы целой команды. И я запомнил его слова, и уже много лет спустя, выполняя операции в горячих точках, понял, как он был прав. В жизни все несколько не так, как в спорте, и твоя меткость означает смерть единиц, но спасение десятков и сотен жизней. А иной раз, и смерть одного способна спасти целую страну от ошибочного выбора. Ты ведь читал о том, как люди вроде нас помогали одерживать славные победы в тяжелых войнах, не так ли?       — О да, сэр, я читал и про войну Севера и Юга, и про канадских стрелков, и про капитана Шарпа даже сериал смотрел, причем не один раз! — воодушевленно подтвердил Мартин.       — Ты это слышал? — обратился Моран к Джиму — Похоже, курсанты Павича читают правильные книги и сморят правильные фильмы!       Джим, уже оставивший надежду подойти к Себастьяну в ближайшие несколько минут, стоял чуть поодаль и, скрестив на груди руки, по-прежнему загадочно улыбался. Обычно он не терпел, когда кто-то или что-то крало у него время и внимание Тигра, но это подобие джунглей, естественной среды хищника, было исключением. Мориарти отпустил Тигра на волю и наблюдал за его повадками с интересом исследователя — или человека, которому предстояло принять очень важное решение.       — Слышал, — подтвердил он. — И как минимум трижды похвалил за это Павича. Не поленюсь повторить снова: мне важно не только то, что парни умеют проделывать с оружием, но и то, насколько и каким образом они используют свой мозг. Моооозг, моооозг, а не просто мышцы!       Он аффектированным жестом вскинул руки вверх, на секунду преобразившись в Ричарда Брука, играющего роль Майкла Корлеоне (2), и как всегда, это имело успех — взгляды всех присутствующих приковались к нему, и мужчины затихли, как солдаты, ожидающие напутственной речи полководца.       Ожидания были немедленно опрокинуты Мориарти, который снова надел на лицо непроницаемую маску и вопросил с циничной улыбкой:       — И что вы смотрите на меня, как эльфы на Арвен?       Ошеломленное молчание длилось еще несколько секунд. Павич, поняв, что босс в своем репертуаре, захохотал первым.       «Эльфы», статями и привычками куда больше напоминавшие стаю орков, дружно загоготали над шуткой Джима, и даже Мартин присоединился ко всеобщему веселью, позабыв уже о том, что проиграл состязание. Но порой и в проигрыше есть свои бонусы, и Моран даже потеплел к нему, едва понял, что краска бросается темпераментному ирландцу в лицо по любому поводу, заставляющему его кровь быстрее течь по жилам. То был всего лишь избыток адреналина, а не стыдливости, а Джим просто дразнил своего Тигра, как Маугли, без капли страха дергавший хозяина джунглей за усы.       Потом водник принес метки, собранные с макетов, и они сравнили точность попаданий. Одна из меток с целей, по которым стрелял Мартин, была только слегка надорвана с краю, но все остальные представляли собой клочки красной бумаги. От меток Морана вообще мало что осталось, и вся компания снова дружно поздравила его — так, будто он, как легендарный Робин Гуд, выиграл целый турнир лучников под носом у шерифа Ноттингемского.       — За это определенно стоит выпить, друзья! — громогласно заявил Павич и повлек компанию обратно к жилым корпусам. Мартин пристроился к Морану и даже вызвался нести вторую винтовку, чтобы дать своему наставнику заслуженный отдых. Парень, словно из пулемета, стрелял в него вопросами о работе снайпера и впитывал скупые ответы Себастьяна, как пересаженное деревце — воду, наполняя память свежими сведениями из первых рук. Ну и конечно, не обошлось без вопроса о том, каково это — впервые выстрелить по живой мишени.       Моран замолчал, он был не уверен в том, что Мартин достаточно созрел для такого уровня откровенности, и, в поисках разрешения своего сомнения, посмотрел на Мориарти, шедшего рядом и делавшего вид, что ему гораздо интереснее окрестные красоты, чем тема их занимательной беседы. Но Себастьяна не могла обмануть эта обманчивая рассеянность.       — Олли, тебе не кажется, что юноше пока рано спрашивать об этом?       — Рано? И с какой стати ты, Ролло, вообразил себя мамочкой Мартина? — хмыкнул Мориарти и продолжил в своей излюбленной холодновато-язвительной манере, которую в большинстве случаев использовал при общении на людях:       — Не вижу ни одной причины искусственно затягивать процесс взросления. Однажды одному из нас все равно придется ранить нежные юношеские чувства, так почему не здесь и не сейчас, и не вам, полковник? Вы уже не первого бойца венчаете со снайперской винтовкой, и Мартин вполне заслужил свое право первой крови. Он хочет знать, каково это — выстрелить не в мишень, а в человека? Отлично! Сразу после перерыва он получит наглядный урок.       Все мужчины, слышавшие слова босса, остановились как по команде и замолчали. Кое-кто растерянно переводил взгляд с Мориарти на Морана, а с Морана — на Мартина. Павич озадаченно почесал затылок, и затем уточнил:       — Босс, вы это серьезно что ли?       — О боже, — Мориарти картинно возвел глаза к небу. — Да нет же, нет! Можно подумать, что меня окружают олигофрены, склонные понимать все буквально! Вы что, вообразили, что я жажду заставить этих двоих палить друг в друга настоящими пулями? Кретины! Я подразумевал красящие шарики… как они там называются? Никого не убивают, но представление о происходящем дают самое достоверное!       И он с негодованием посмотрел на Морана, как будто тот обязан был заранее прочесть его мысли.       — А, пейнтбол… — протянул Мартин, он явно оказался разочарован тем, что ему предлагалась детская забава, а не настоящее мужское испытание. Может, он и не сумел бы сразу выстрелить в живого человека, но в животное покрупнее зайца — запросто. А зайцев он и так регулярно добывал для кухни, пользуясь своей славой самого меткого стрелка в отряде Павича.       — Собственно, мы за завтраком как раз обсуждали игру на две команды, и капитан даже не против отдать под мое командование одну из групп. — довольный переходом темы, Моран обратился к Мартину и предложил — Ты хотел бы возглавить вторую группу?       — Да, сэр! — обрадовался юноша такому внезапному везению, уже второму за день, но тут снова вспомнил про субординацию и покосился на спину наставника — Если только капитан Павич разрешит.       — Разрешаю, действуй, парень. Будешь командиром диверсионной группы, а полковник будет оборонять свой штаб. Старт игры назначаю на завтра, на три часа дня, как раз по окончании обязательной программы занятий и послеобеденного отдыха. А теперь собирай ребят, у твоей команды сегодня еще целый час до обеда на подготовку экипировки! Бегом марш! — Горан отправил курсанта выполнять задание, и, наконец, сбросил с себя маску напускной капитанской суровости:       — А мы с вами покамест пропустим по стаканчику за меткость Бааасти! — его тяжелая лапища опустилась на плечо Себастьяна. — Ручаюсь, такой сливовицы вы больше нигде в мире не попробуете, какая водится тут у нас!       — Так разве не ею ты нас уже поил у себя в замке? — спросил Тадеуш Снитский, вспомнив тяжкое похмельное утро.       — Не, то была препеченица, а то — сливовица! — Горан, как заправский сомелье, знал толк в самых разных сортах спиртного, ну, а свое родное, произведенное вручную, дедовским кустарным способом, мог нахваливать часами. — Идемте, тут одно место есть, красота такая, закачаешься!       И он повел их сквозь лагерь и перелесок по извилистой тропке, покрытой узловатыми корнями сосен, туда, где раздавался непрерывный гул падающей с большой высоты воды.