Голос крови

Несколько дней Жуслан даже не вспоминал о советах психолога. Было просто не до того. Сначала все силы и нервы съела инспекция на семейном мероприятии, а едва он немного отдохнул, выяснилось, что Берти снова поссорился с матерью. Причем довольно серьезно – даже перспектива слухов и сплетен о расколе в семье не помешала ему переехать в отцовскую неофициальную резиденцию. Когда Жуслан приехал навестить Ариабарта на новом месте, тот был уже немного пьян, а стоявшие на столе в гостиной бутылка коньяка и бокал намекали, что процесс лечения душевных ран алкоголем только-только начинается. Впрочем, кто бы на его месте не напился? Трудно жить под таким давлением. Жуслан сел на диван рядом с кузеном, подождал, пока Берти наполнит еще один бокал, и осторожно спросил: - Опять то же самое? - Она меня достала! – зло ответил Ариабарт. – С меня хватит. Пусть кто хочет, думает что хочет, пусть говорят, что я отвратительный сын, но я так больше не могу. Ренли то, Ренли сё, Ренли был таким хорошим мальчиком, и если бы он был жив… если бы он остался жив, я сам бы придушил эту сволочь! Может быть, мой брат и правда был особенным, но его ведь нет, смысл плакать над тем, чего не вернешь? Жуслан слушал молча, только пил коньяк. Он не знал, что сказать… и просто давал Берти выговориться. М-да, дела обстоят намного хуже, чем казалось раньше – леди Джессика живет прошлым, и что бы нелюбимый ею сын ни делал, всё будет не так. Ничего, можно незаметно поспособствовать тому, чтобы такая мелочь, как переезд Берти в другой дом, осталась незаметной. Скоро начнется светский сезон, в Уранибург прилетят близнецы – виконт Эйрон и виконт Тайрон, и если через доверенных лиц снабдить этих ребят деньгами и намекнуть, что они могут хорошенько развлечься… парней долго уговаривать не надо, все сплетники только о них и будут говорить. Главное не перестараться. Задумавшись, Жуслан упустил момент, когда Берти о чем-то его спросил, и очнулся, уже когда кузен пьяно теребил его за плечо, настойчиво спрашивая: - Т-ты что, меня не уважаешь?! Ничего не скажешь, хорошо посидели. Наутро голова раскалывалась просто невыносимо. Через несколько дней Жуслан всё-таки смог выделить свободный вечер для того, чтобы закрыться в кабинете, включить любимую музыку, удобно устроиться в кресле с толстой тетрадью и, сосредоточившись, начать записывать мысли и воспоминания. Это было не так легко, как казалось, когда он обсуждал идею с Николь. Жуслан не знал, с чего начать, раздраженно зачеркивал строки, почесывал кончик носа, как делал это в детстве, когда хотел соврать взрослым. Ренли врал совсем по-другому: глядел на родителей, дядюшек и тетушек милым наивным взглядом, и сочинял вдохновенно, сам веря в то, что говорит. Фантазером он был тем еще и запросто мог сказать, например, что не просто так стянул без спросу сладкое, а хотел поделиться с феями, живущими в саду. Дядя Александр сердился, когда слышал такие рассказы, а отец смеялся: «вырастет, дипломатом будет, послам сказки о светлом будущем рассказывать». До сих пор помнились те выдумки: и про фей и гномов, прячущихся в саду, и про страшного монстра на чердаке. Жуслан записывал всё, что вспоминалось, и удивлялся: оказывается, память сохранила такие мелочи! Но желанного результата его труд не принес: всё равно преследовала мысль о том, что Ренли мог выжить.