Голос крови

Вот только и дома покой ускользнул: мама заподозрила что-то не то, и, перед тем, как свалить от проблем в выдуманный мир, пришлось обстоятельно отвечать на расспросы, где был, что делал и почему вернулся таким взволнованным. О, как иногда необходимо в родных стенах дипломатическое искусство! Причем близких обманывать в сто раз сложнее, чем послов из других государств. - Я виделся с девушкой. Она очень красивая, а еще она тоже увлекается гонками, -спокойно изложил Жуслан безопасную часть правды. Мама нахмурилась, но ничего не сказала, и расспрашивать дальше не стала. Ей не нравилось то, что вопреки всей ее строгости, кое-какие склонности он унаследовал от отца. Жуслан опасался представить себе, что бы она сказала, если бы узнала про ту встречу с Берти в «домике для свиданий». Но о той ночи никто не узнает. Это их тайна, которая принадлежит лишь им двоим. Берти… Ему, наверное, не стоит рассказывать всю правду о прошлом. Он и так в шоке от того, что узнал о поступках отца. Лучше пусть думает, что всё объясняется политикой – такое пережить легче. * * * Приехав через несколько дней на следующую консультацию, Жуслан чувствовал себя увереннее. Зайдя в кабинет, он по-дружески поприветствовал Николь, сидевшую за столом, на котором аккуратной стопкой лежали журналы и блокноты. Устроившись в кресле, Жуслан взглянул на рисунок на стене. Кажется, в прошлый раз этой картинки здесь не было. - Необычное оружие у этого воина. Но интересно, - он искренне похвалил картинку. - Мне тоже нравится, - с улыбкой ответила Николь. – Это подарок от одного ребенка, с которым я работаю. Ему всего одиннадцать, но такие способности к рисованию! - Один мой родственник тоже любил рисовать… - тихо сказал Жуслан, отводя взгляд. – Жаль, у меня ни одного листка на память не осталось, хотя я точно помню, что Ренли много рисовал для меня. Столько было рисунков с кораблями, мечами и машинами, не один альбом, но мама куда-то спрятала или выбросила. У нас в семье не было принято говорить о Ренли. Но… в детстве я не мог поверить, что он погиб. Последние слова давались с трудом. - Я понимаю. Наверное, вам было очень больно от того, что никто не мог поговорить с вами о Ренли, - с сочувствием сказала Николь. - Мне было обидно! И даже сейчас я то и дело думаю, что у нас в семье принято с уважением относиться к памяти родных, а его будто стерли из нашего прошлого, - Жуслан не смог сдержать эмоций, но тут же застеснялся своего взволнованного тона. – Извините. Я правда слишком болезненно это воспринимаю, с этим нужно что-то делать. Николь внимательно посмотрела на него и ободряюще ответила: - Ваши чувства вполне естественны. Вы ведь тогда были ребенком, потеря родного человека стала для вас сильным переживанием. Наверное, родные просто пытались вас уберечь, убрав все напоминания, и… - Да, я думал об этом, - поспешно сказал Жуслан. – Ренли был младше меня всего на пару дней, мы были очень похожи, почти как близнецы. Играли всегда вместе, моей маме это не очень нравилось. Я даже не знаю, как всё рассказать… когда мне сказали, что Ренли больше нет, я не мог поверить, каждый день о нем спрашивал. Может, как раз потому мама хотела, чтобы мне о нем ничего не напоминало. Но все равно мне снилось, что я его ищу. Последний раз… - Жуслан запнулся от того, что голос заметно дрожал. – Последний раз такой сон мне снился после того, как я разбирал архив отца. Мне снилось, что я нашел Ренли, уже взрослым. Это будто навязчивая идея. - Не совсем, - Николь покачала головой. – По-настоящему навязчивые мысли контролю не поддаются, вы же направляете свои переживания в рациональное русло. А давайте попробуем дать волю этим чувствам хотя бы в определенное время. Как вы смотрите на то, чтобы разрешить себе вспоминать о Ренли? Предположим, в какой-то значимый для вас и известный только вам день. Никто не пострадает от того, что вы проведете час или даже пару часов, просматривая старые фото, думая о прошлом или что-то в этом роде. - В этом есть рациональное зерно, - задумчиво ответил Жуслан. – Полагаете, главная проблема не в самих мыслях о прошлом, а в том, что я пытаюсь полностью их игнорировать? - Однозначно судить невозможно, - мягко напомнила Николь. – Но пока это наша с вами основная версия. Я бы посоветовала вам написать о детских воспоминаниях, просто для себя. Записать или нарисовать сны, которые повторяются. Показывать эти заметки кому-либо или нет – зависит только от вас. Возможно, что-то вы не захотите показать даже мне. От последней фразы Жуслан невольно улыбнулся: - Это же всего лишь детские секреты! - Дети тоже имеют право на свои секреты, - серьезно ответила Николь. Ему стоило огромных усилий оставаться спокойным. Вроде бы Николь не сказала ничего такого, что могло его задеть – но все равно было больно.