***
Когда будильник прозвенел, я открыл глаза моментально и сразу же выключил звенящий телефон, но Митч успел проснуться. — Доброе утро, — пролепетал тот сонно и, перебираясь на меня, потянулся за поцелуем. Я нежно обнял его, беря за талию, и осторожно прикоснулся к его мягким губам. Митч устроился прямо на мне, складывая руки у меня на груди, а его челка опустилась мне на лицо, закрывая один глаз. Первым разорвал наш чувствительный поцелуй Митч, но слезать с меня не торопился, укладывая свою голову мне на грудь. — Ты уйдешь? — грустно спросил тот. — Митч, я не могу у тебя жить, да и мою маму ты слышал, сегодня я ей нужен. И перед твоими родителями мне неловко лишний раз мелькать, — начал оправдываться я, хотя и самому было грустно от того, что приходиться покидать моего мальчика. — Я к тебе так привык за эти дни, — промурлыкал Митчи. — Я буду по тебе скучать. Мы пролежали так еще пару минут, а затем я быстро собрался, и вот мы уже стояли в прихожей. — Когда мы увидимся? — брюнет стоял, смотря на меня снизу вверх своими пленительными карими глазами. — Митчи, ты меня удивляешь всё больше и больше, — я вытянул шею, осматриваясь, нет ли на горизонте родителей, и обнял своего парня. — Ведешь себя, как влюбленная школьница. — А может так и есть, — лукаво сказал тот. — Позвонишь мне? — Несомненно, — ответил я и, поцеловав Митча в его прекрасный фарфоровый лоб, поспешно ретировался.***
Все выходные мы с мамой и Лорэн занимались приготовлениями к Рождеству. В этом году у всех у нас были какие-то загруженные выходные, поэтому наш дом еще даже не был украшен. Но за эти два дня мы сполна всё наверстали, купив новые гирлянды и мишуру и нарядив всем этим весь наш дом изнутри и снаружи. Особенное внимание я уделил своей комнате, пустив гирлянду с теплым белым светом по всему периметру потолка, на стены налепив елочки из голубой мишуры, на дверь венок, а на кровать кинув подушки в новых новогодних чехлах. Теперь моя комната выглядела просто идеально и очень празднично, и я со спокойной душой мог приступить к упаковке подарков. После того, как в субботу я приехал от Митча к себе домой, мы с Лорэн сразу же уехали на моей машине в магазин, за новогодними украшениями и я неожиданно вспомнил, что у меня уже давно куплены подарки всем своим близким, и даже Кирсти, но для Митча совсем ничего не было. — Лорри, мне нужно ненадолго отойти, — сказал я сразу же, как мы зашли в торговый центр. — Куда это ты намылился? — подозрительно сузив глаз, спросила та. — Мне нужно купить подарок. — Ты же уже купил подарки всем еще месяц назад. — Всем, кроме одного… человека, — уклончиво ответил я, но сестра все-таки была маминой дочерью. — Ааа… Я все поняла, — с озаренным лицом протянула та. — И ты уже решил, что именно ты для Него купишь? — я опустил глаза в пол, потому что мне было неловко разговаривать с сестрой о Митче, особенно учитывая то, что она всю жизнь понимала меня и видела насквозь, как никто другой, а значит и сейчас прекрасно знает, что и к кому я чувствую. Приведя цвет своих щёк в порядок, я все-таки понял, что я на самом дел не знаю, что подарить моему мальчику. — Я понятия не имею, что ему подарить, — честно признался я. — У меня вообще никаких нет идей. — Тогда пойдем и выберем вместе, — уверенно сказала та, беря меня под руку. — Расскажи мне о нём. А далее, пока мы прогуливались по торговому центру, последовал увлекательнейший рассказ о том, какой Митч грациозный, утонченный, изысканный, многогранный и так далее, и далее. И вот теперь я сидел за столом в нашей домашней библиотеке и смотрел на изящный «незамкнутый браслет-манжету из белого золота в виде длинного стебля с маленькими листиками — бриллиантами в полтора карата каждый и с 57 гранями — по обе стороны». Я, конечно, вывалил за него кругленькую сумму, часть из которой копил четыре месяца, а часть взял у Лорэн, но мне было совсем не жалко этих денег, потому что мне казалось, что Митч стоит этого, хоть я и знал его не так уж долго. Я вообще любил дарить подарки и видеть, как люди радуются им. А тут дело касалось Митча. Когда я увидел этот браслет, я сразу представил, как великолепно он будет смотреться на тонком запястье брюнета, и каким одухотворенным и счастливым станет его лицо при виде такой красоты. Я тут же попросил положить его в бархатный квадратный футляр глубокого темно-синего цвета, но сестра посоветовала мне еще кое-что: сделать гравировку. Я был к этому совершенно не готов и понятия не имел, что вообще можно написать для Митча. Первым, что пришло в голову — это какая-нибудь фраза из Defying Gravity, ведь по сути она имеет непосредственное участие в нашем сближении, но в последний момент мне пришло в голову одно только слово, которое подходило намного лучше. И сейчас на внутренней стороне красовалось аккуратно выведенное с маленькими завитками «Flawless.» Ведь Митч и в правду был безупречным, и этот браслет тоже. Лорэн сказала, что я веду себя как неразумный маленький мальчик, но я был доволен выбранным мной подарком и уверен в нём на все сто процентов. Все остальные подарки уже давно были упакованы, но для Митча я хотел сделать все идеально, а потому уже полчаса сидел и не мог выбрать оберточную бумагу, пока не перебирал их все в коробке в тысячный раз и не наткнулся на белую в крупную голубую клетку и с красными мультяшными клубничками. Выглядела она не очень по-новогоднему, но я захотел запаковать коробочку именно в неё. Аккуратно всё завернув, я ещё и перевязал все подарки разноцветными лентами, а затем отнес все это в свою комнату и спустился вниз, снова помогать маме. — Мам, нужна еще помощь? — спросил я, заходя на кухню и наблюдая за тем, как мама весело вертится по кухне. — Да, помоги разнообразить твой, да и наш завтрашний вечер, — воодушевленно начала та, и я уже хотел согласиться на всё, что она скажет, но не судьба. — Пригласи Митча к нам на Рождество. — Я бы с радостью, да и я уже предлагал, но его родители вернулись, так что они будут отмечать с семьёй, — пожал я плечами не без тени грусти, но наивно полагая, что это ускользнет от мамы. Мы созванивались вчера вечером, когда я и пригласил брюнета к себе, но тот наотрез отказался, потому что соскучился по родителям, больше я спрашивать не стал. — Жаль, — странно сказала та. — Тогда обязательно съезди к нему утром, чтобы поздравить. У тебя ведь есть подарок? — взволнованно спросила та, а я был уверен, что она уже готова была пожертвовать всё, что только возможно, чтобы не оставить Митча обделенным. — Да, и довольно хороший, — я не собирался говорить, какой именно, потому что всё еще не был готов поговорить с мамой обо всём этом в открытую, как с Лорэн. — А почему к нам больше не приходит Кирсти? — У нас сейчас сложная ситуация, — ещё одной проблемой во всей этой лжи было то, что я понятия не имел, что говорить маме о Кирсти, ведь я, по-моим словам, был влюблен именно в неё. Хотя черта с два, мама верила во все это, и я это понимал, просто я заврался. Уже на самом деле хотелось разъяснить всё для мамы, да и для себя, чтобы достигнуть взаимопонимания, но мне всё же было страшно, и я был не уверен. Мама больше не стала ничего спрашивать и отпустила меня на весь оставшийся вечер, однако, заручившись моим обещанием, что завтра я буду активно помогать.***
Я проснулся в прекрасном расположении духа, а за окном ярко светило солнце. Возможно, это было взаимосвязано. Я быстро принял душ, натянул свои домашние фланелевые штаны в клетку и большую футболку и понесся вниз, как маленький, спеша заглянуть под ёлку. Когда я сам ночью складывал под неё подарки, я был первым, а теперь под ёлкой уже не было свободного места, весь пол был завален подарками разного размера и формы. Я не стал ничего распаковывать, решаясь дождаться вечера. К тому же, это было еще даже не Рождественское утро. Вместо этого я побежал (мама с папой, по-моему, тоже были в шоке) на кухню, где уже было всё моё семейство, а на столе перед моим местом меня ждал стакан молока и шоколадное печенье, как и каждое Рождество в моей жизни до этого. — Доброе утро! — радостно поприветствовал я всех, и те так же мне ответили. За завтраком мы весело обсуждали разные смешные случаи, случавшиеся в Рождество в прошлые годы, а затем разбрелись по дому, каждый делая что-то своё. Ближе к вечеру всё в доме зашевелилось, работа закипела, приготовления начались. Папа стал передвигать мебель, освобождая место в гостиной, Лорэн пошла наводить красоту, а я, в свою очередь, стал помогать маме на кухне, делая последние штрихи в наших кулинарных изысках. Когда Лорэн сделала всё, что ей было нужно, она тоже присоединилась к нам и стала накрывать на стол на семерых, учитывая своего парня, бабушку с дедушкой и еще раз убедившись, что ни Митч, ни Кирсти не придут. Мы с мамой же, наоборот, сделали всё, что хотели. Я решил, это идеальное время, чтобы съездить к своему мальчику. Мой аутфит на сегодня уже был давно подготовлен, поэтому мне оставалось только натянуть это всё на себя и уложить волосы и уже через 15 минут, убедившись, что взял подарок, я выехал к Митчу. Несмотря на дикие пробки, я доехал быстрее, чем предполагал, успев даже заехать за цветами, и скоро стоял перед дверью, но не торопился стучать. Я прекрасно помнил, как именно мы познакомились с мистером и миссис Грасси, поэтому сейчас мне было, мягко говоря, неловко видеться с ними снова. Глубоко вздохнув еще пару раз, я всё же негромко, но достаточно слышно, постучался. Постояв около минуты и не дождавшись никакого ответа, я уже решил, что может быть меня не услышали или дома вообще никого нет, поэтому постучался снова уже громче, как я обычно это делаю, и за дверью моментально послышался грохот. Дверь распахнулась, и на меня бросилась маленькая теплая тушка, обвивая руками за шею и ногами за талию, а я еле успел сгруппироваться, чтобы не повалиться вместе с этой драгоценной ношей. Я почувствовал, как Митч начал съезжать по гладкой поверхности моей куртки, и я свободной рукой подхватил его под попу, чувствуя чрезмерную неловкость от этого прикосновения. Я зашел внутрь, пытаясь не оббить Грасси об дверные косяки, и, закрыв за собой дверь, поставил брюнета на пол, заводя руку с цветами за спину, а второй расстегиваясь, потому что уже стало жарковато. — Привет, Скотти, — счастливо улыбался мой мальчик, глядя на мои жалкие попытки раздеться так, чтобы букет остался незамеченным. — Я не ожидал, что ты придешь, — Митч пошел в гостиную и я, уже раздетый, пошел за ним. — С Рождеством, милый, — я с улыбкой протянул Митчу перевязанный сиреневой лентой букет из бело-розовых гибискусов. — Какая красота… — мечтательно протянул тот, забирая букет и, зарывшись в него лицом, глубоко вдыхая запах. — Спасибо, — брюнет, встав на носочки, нежно поцеловал меня и пошел за вазой. — А где твои родители? — крикнул вглубь квартиры я, следя за передвижениями Митча из комнаты в комнату, который, кстати говоря, был в пижаме. Митч наконец вернулся обратно в гостиную, неся вазу с букетом в ней, и, поставив её на журнальный столик, плюхнулся на диван, забираясь на него с ногами и усаживая рядом и меня. — Они опять уехали, — грустно сказал тот, откидываясь на спинку дивана. — Им встречу перенесли и никого не волнует, что у семьи рождество. Я, чуть ли не с открытым ртом, в шоке сел. — И ты даже не собирался мне об этом сказать? И праздновал бы один? — хотелось затрещину дать этому чертику. — Ну, а зачем тебе мои проблемы? Сел бы один с бутылочкой чего-нибудь и посмотрел какой-нибудь фильм. Еще раз захотелось треснуть его, но я всё-таки сдержался. — Что значит «твои проблемы»? — от негодования хотелось кричать. — Мы разве не выяснили всё? Ты теперь мой, почти законный, парень, и все твои проблемы автоматически становятся моими. А я о них даже не знаю! — Ты прав, — брюнет лег мне на ноги, обнимая за талию. — Прости, что не рассказал. — Так, ладно, вставай, — резко сказал я, аккуратно сталкивая парня с колен. — Иди и бегом собирайся. Я хотел тебе сейчас еще кое-что подарить, но, я лучше подарю вечером. — В смысле? Куда мы поедем? — Грасси, ты дебил или притворяешься? Естественно, ко мне домой. Мама очень расстроилась, когда я сказал, что ты не придешь, теперь ты обязан её обрадовать. — Ты уверен? — я буквально видел как глаза Митча кричали от страха. — Конечно, правда официально ты всё-таки придешь в качестве моего друга. Я видел, как Грасси уже собирался отказаться, но я нежно закрыл его рот своей ладонью, а затем убрал руку и чмокнул в губы. — Собирайся, сладкий. Брюнет лишь широко улыбнулся и, кивнув, убежал к себе.