Sugar? Yes, please.

      Сегодня я не стал особо ничего выдумывать и мы приготовили лазанью с мясом, а есть пошли в гостиную. — О, Спанч Боб! — воскликнул брюнет, переключая каналы и останавливаясь на Никелодеон. Я уставился на него, как на ума лишенного. — Серьезно? — в моей голове никак не укладывалось, что вот это создание утром орет на всех и покрывает матом, заставляя желать смерти и себе и ему, а вечером преспокойненько смотрит Спанч Боба. А это чудо, в свою очередь, начал подпевать главной теме. — Кто проживает на дне океана?!       Сначала я посмеялся, а потом и сам стал подпевать. Так и мы и просидели весь вечер, смотря мультики и подшучивая друг над другом, пока нас не стало отрубать. — Ладно, пойдем ляжем по нормальному, не хочу заснуть здесь, а завтра мучаться от боли во всех конечностях, — сказал Грасси и, вставая, потянулся. Я согласно кивнул. — Только сегодня я ложусь на твоей кровати, — нагло заявил я. — Вот те на… — Грасси театрально развел руками. — Хозяина квартиры на диван выселяют. — А кто сказал, что на диван? — я потянул парня за руку, усаживая себе на колени. — Я хочу спать на твоей кровати с тобой. Это главное условие.       Парень счастливо улыбнулся и, закинув руки мне за голову, положил свою голову мне на плечо, а я обнял его в ответ. — Митч, пойдем, а то ты уснешь прямо так, — легонько потряс его я, а он только прижался ко мне еще сильнее и что-то промычал о том, что не собирается вставать с меня. — Ну, как скажешь, — хмыкнул я и поднялся на ноги прямо так, с висящим на мне Митчем-коаллой. — Эй, ты что творишь? — запротестовал тот, а я покрепче его ухватил и понес в его комнату.       Я не один раз представлял, как может выглядеть его комната. Вся полностью черная с огромной кроватью и гобеленами, или наоборот целиком сиренево-розовая с мягкими игрушками по углам. Но теперь, увидев её своими глазами, я понял, что именно такой она и должна была быть, и никакой другой.       Чисто белые стены, на одной из которых висела картина с Бейонсе, чему я удивился. Вся мебель, включающая в себя комод, стеллаж, большую кровать в углу и прикроватную тумбочку, была из темного, почти черного, крепкого дерева. На незаправленной кровати лежали две большие белые подушки, светло-бирюзовая простынь и нежно-розовое одеяло. Окно было плотно занавешено белыми жалюзями, а на прикроватной тумбочке стояла лампа с большим абажуром. Справа от входной двери были еще две двери из того же материала, что и вся мебель в комнате. А пол был сплошным белым мягким ковром. В целом и в общем, все было просто, но изящно и со вкусом. Как и сам Митч.       Несмотря на то, что Митч весил, наверное около пятидесяти килограммов, пока я осматривал комнату, руки все же устали, и я посадил брюнета на кровать. — Ну как тебе? — я понял, что он спрашивает про свою комнату. — В точности как ты, — сказал я, еще раз осмотревшись. — Это комплимент или что? — нахмурился Грасси. — Комплимент, не сомневайся.       Грасси улыбнулся и вскочил с кровати.  — Пойдем, — Грасси открыл одну из этих двух дверей и включил там свет. За дверью оказалась небольшая гардеробная. Я зашел в нее за Митчем, а тот выдвинул один из ящиков. — Тут вся моя домашняя одежда, прошлая футболка в стирке, так что выбери себе любую, какая понравится и подойдет, — начал тараторить Грасси, тыкая свои наманикюренным пальчиком в разные вещи. — Боксеры в комнате в комоде. А я пошел в душ. Ты можешь меня не ждать и снова сходить в тот, который не мой, — Грасси хихикнул и скрылся за второй из дверей, а я пошел копаться в его пижамах.       Отыскав себе подходящую по размерам футболку, которая была розового цвета, я стащил из комода черные боксеры, искренне надеясь, что они мне подойдут, а затем, не дожидаясь Митча, пошел принимать душ во второй ванной, где, к слову, уже не обнаружилась моя зубная щетка.       Когда я вернулся, Митч уже был в постели, по пояс укрытый одеялом. Я встал в проходе, просто любуясь этим зрелищем и прекрасным стройным телом, и наслаждаясь всей ситуацией в целом. Митч, кажется, делал то же самое или просто понимал, что я чувствую, и не стал прерывать этот нежный момент.       Постояв так еще пару мгновений, я все же залез к Митчу под одеяло, крепко обнимая его сзади и прижимая к своей широкой груди. И все это ощущалось сейчас таким единственно правильным, как будто к этому и шла потихоньку вся моя жизнь, сначала подталкивая меня к занятиям музыкой, а потом вынуждая идти на пробы в этот школьный мюзикл. И все недавние ссоры и разбирательства сейчас не просто отошли на задний план, а напрочь были выкинуты из головы. Все, что я чувствовал, запредельное спокойствие и блаженство, а в голове была одна единственная мысль: хорошо бы, если бы это длилось вечно, ну или хотя бы всю мою жизнь.       Так мы и заснули, не сказав друг другу ни слова, но просто наслаждаясь присутствием.

***

      Бывает же такое, что ты просыпаешься, а все мысли и поступки прошлого вечера просто стираются из памяти, как будто их и не было, а ты не понимаешь, где ты находишься и почему. А затем ты возможно быстро все вспоминаешь, а может быть, напротив, с трудом, и пытаешься понять было ли это сном или на самом деле.       Правильно, бывает.       Но это был не тот случай.       Еще до того, как я открыл глаза, в память моментально врезались воспоминания вчерашнего вечера, мой глупый, но романтичный поступок, моё нелепое признание и наш первый поцелуй. Наш. Даже в мыслях это слово звучало приятно. Поэтому, открыв глаза, я ожидал, что рядом посапывает самый милый парень, которого я когда-либо встречал. Но рядом оказались лишь пустота и смятые простыни.       При других обстоятельствах я бы испугался, что мой нежный мальчик ушел или, еще хуже, мне просто приснился. Но я, к счастью, был в его квартире, и оба варианта были бы очень странными.       Я медленно встал, потирая глаза и взъерошивая волосы, и пошел в ванную Митча. Моя пропавшая вчера зубная щетка нашлась здесь, в стаканчике, рядом с отбеливающей зубной пастой и щеткой Митча, а я улыбнулся, потому что это выглядело очень по-домашнему. — Скотт, ты становишься какой-то сопливой мямлей рядом с этим парнем, — вслух пробормотал я и отметил, что мой голос после сна сильно охрип.       После того как я умылся, я не стал принимать душ, а сразу направился на поиски этого недоделанного жаворонка. К слову, обнаружился он быстро. Это чудо света стояло спиной ко мне в такой огромной футболке, что не было видно даже боксеров. И Митч (!) готовил (!!!). Я тихо подкрался к нему и обнял со спины, а тот дернулся. — Господи, как ты меня напугал! — Можно просто Скотт. — Идиот, — сделал он акцент на рифме. — Я не думал, что ты так рано проснешься, — сказал тот, виновато указывая на оставшееся тесто для блинов, а я посмотрел на время на микроволновке. Действительно, 10 утра, что-то я рановато. — А я не думал, что ты такой врунишка, — хихикнул я и нежно поцеловал брюнета в самый низ шеи. — Ты же говорил, что не умеешь готовить.       Я так и стоял, обнимая брюнета, а тот ловко переворачивал блины со сковородки в тарелку, образуя на ней целую стопку. — Я просто хотел, чтобы ты приходил ко мне еще… — смущенно пролепетал тот, старательно отворачивая голову, когда я захотел посмотреть ему в глаза. — Так значит ты был не до конца откровенным со мной уже в двух вещах, — бросил я, усаживаясь на стул за стойкой, но лицом к Митчу. Тот резко развернулся, откладывая деревянную лопаточку и выключая газ. — А вторая какая? — сложил он руки на груди, неосознанно защищаясь. — Помнишь, я спрашивал тебя, когда мы играли: почему ты так отнесся ко мне и почему поменял свое отношение, упоминая, что ты чего-то боялся? — брюнет возвел глаза к потолку, пытаясь вспомнить, а затем кивнул. — Ты очень расплывчато отвечал, но я не стал расспрашивать. Так что ты утаил от меня? — А ты умнее, чем кажешься, — Грасси усмехнулся, а затем набрал побольше воздуха в легкие. — Я уже тогда был влюблен в тебя и, когда ты пришел, я до последнего, а точнее до вчерашнего дня, был почти на сто процентов уверен, что всё это чья-то злая шутка, типа главного прикола выпускного года, — грустно покачал тот головой, опуская взгляд в пол, но затем быстро поднял голову и, улыбнувшись, подошел ко мне, кладя руки мне на шею и слегка приобнимая. — Но теперь всё точно хорошо.       Действительно, после нашего первого «задушевного» разговора Митч очень изменился, но после вчерашнего он изменился еще сильнее. Может быть к нему даже вернулась капелька его стервозности, но в целом сейчас он выглядел и вел себя как очень хрупкая и беззащитная принцесса.       Я обнял его в ответ, собираясь поцеловать, но тот опять заговорил. — И ещё, на будущее, а то вдруг ты опять начнешь разбираться со мной, — засмеялся тот. — Я прекрасно играю на пианино.       Все утро после завтрака мы провели, смотря мультики, а затем Митч пытался уговорить меня остаться, потому что метель на улице все еще не закончилась. Я всеми силами отпирался, потому что я уже, можно сказать, почти жил в его квартире и почувствовал бы себя крайне неловко, оставаясь ночевать у него уже третий раз за одну неделю. И мне даже удалось убедить Митча в том, что порядочные мальчики должны иногда появляться дома, а я все-таки порядочный мальчик. Но в полдень, когда мы посмотрели уже шестую серию Спанч Боба, а я решил, что с меня хватит, и собирался встать с дивана, чтобы начать собираться, все порушилось. Как Помпеи, как тюрьма Бастилия, как Пенсильванский вокзал, как Башни Близнецы 11 сентября… Ну, вы поняли. Так вот, все разрушилось, когда мне позвонила мама. — Да, мам? — Скотти, все хорошо? — мою маму даже на громкую связь не требовалось ставить, чтобы ее слышала вся страна. Но Митч изъявил странное желание поздороваться с моей мамой, поэтому я включил громкую связь. — Ты вчера так сорвался куда-то в метель, вообще рискуя умереть! — в голосе мамы слышался явный укор, а Митч широко заулыбался и смущенно опустил взгляд. Может почаще давать ему разговаривать с моей мамой? Потому что смущенный (!) Митчелл Коби Майкл Грасси — это очень дорогое удовольствие. — Что за сумасшедшая идея у тебя была вообще? — снова та меня упрекнула, не забыв громко цокнуть языком. — Удалось ли хоть сделать, что задумал? — смягчилась та, не дождавшись от меня ответа. — Да, — широко улыбаясь ответил я, беря Митча за руку и поглаживая большим пальцем тыльную сторону его запястья. — Теперь все хорошо, — сказал я то ли маме, то ли Митчу, то ли самому себе. Брюнет поднял голову, смотря мне прямо в глаза, а я смотрел в глаза ему, напрочь забывая о том, что там на другом конце все еще мама. — И как Кирсти отреагировала? — снова раздался мамин голос, разрушая всю идиллию и возвращая обоих на землю. — На что? — выпал я из реальности и не понимал, о чем шла речь, лишь тупо улыбаясь. Митч тоже непонимающе уставился на меня.       Неожиданно, как снег на голову, на меня свалились воспоминания вчерашнего разговора с мамой и моей маленькой лжи. — На то, что ты сорвался к ней даже в такую погоду. Ты же у нее ночевал? — улыбка Митча исчезла, как будто её и не было. — Я тебе потом объясню, — одними губами прошептал я брюнету. — Нет, мам, я ночевал у Митча и сейчас у него, — решил проигнорировать я её первый вопрос. Мама так глубоко вздохнула, что динамик зафонил. — Хорошо, Скотти, — мамин голос звучал очень странно, устало что ли, но не грустно. — Мы, кстати, на громкой связи, — решил сказать я, пока она опять не сказала ничего лишнего. — Привет, Митчи! — уже заметно веселее пропела в трубку мама. — Здравствуйте, миссис Хоинг. — Тресни, пожалуйста, моего сына от меня за то, что тот из-за тебя врет своей маме и заставляет её очень сильно нервничать, — Грасси с такой силой дал мне затрещину, что не было сомнений: мама на другом конце слышала это. — Отлично, пока мальчики.       Я сидел в полном недоумении. И даже не из-за того, что Грасси вышиб мне последние мозги своей оплеухой, улыбаясь при этом как Чеширский кот, а от того, что сказала мама. — Думаешь, она все знает? — опасливо спросил я у Грасси после того, как рассказал, причем тут вообще Кирсти. — Я думаю, да, — уверенно сказал Митч, кивая. — Во-первых, ты не умеешь врать, а во-вторых, она всё-таки твоя мама.       На мне, наверное, лица не было, потому что Грасси смотрел на меня как-то уж слишком жалостливо, да и сам он тоже погрустнел. — Не переживай, Скотт, думаешь она станет к тебе относиться по-другому, хуже, из-за… меня?       Я переживал из-за себя и своей мамы, а это чудо перевело все стрелки на себя. Даже не знаю, то ли умиляться его развитому чувству вины, то ли беситься от его раздутого самомнения и умения сводить всё к себе.       Я обнял его, чтобы успокоить. — Митчи, ты в этой ситуации точно не виноват, — брюнет расслабился в моих руках, но после я снова заставил его на мгновение напрячься. — Ты виновен разве что в том, что ты невероятно прекрасен и мил. Настолько, что заставил меня посмотреть на парня.       Брюнет поднял голову на меня и, я думал, потянулся за поцелуем, но он всего лишь чмокнул меня в щеку и снова прижался ко мне, как птенчик под крыло своей большой мамы. — К тому же, ты же слышал, как у мамы голос поменялся, когда она с тобой заговорила? Ты ей уже даже заочно нравишься, — мой мальчик закивал. Мой.       В мыслях я уже осмеливаюсь так говорить, но я ведь понятия не имею, что об этом думает сам Митч.       Должны ли мы это обговорить? Определенно.       Должны ли мы сделать это сейчас? — Митч? — собравшись с силами спросил я котенка, который все еще клубочком почти лежал на моих коленях. — Да? — немного разморённым голосом ответил тот. — Кто мы теперь друг другу? — брюнет поднялся, садясь напротив меня. — А это так обязательно?       Где-то внутри больно кольнуло. Неужели он не хочет называться моим парнем? Может он вообще хочет свободных отношений? — Да, я думаю, нам нужно выяснить это, причем прямо сейчас. — Ты очень сильно хочешь наклеить друг на друга ярлыки? — Я очень сильно хочу, чтобы ты был моим парнем.