Obscura

*** «Поздравляем вас, выпуск 2014!» Именно так гласила надпись на большом вымпеле над головами группы молодых людей, одетых в мантии и шапки выпускников. Макс сидела на диване, лениво перелистывая один из своих фотоальбомов. Сделав очередной глоток вина из бокала, что держала в руке, Макс устало потерла глаза. Бутылка «Шардоне», стоявшая на журнальном столике в гостиной, была уже ополовинена. Макс прекрасно помнила день выпуска из Академии Блэквелла, словно это было вчера, будто бы и не минуло вот уже трех лет. В тот день было достаточно ветрено, и им все время приходилось придерживать свои шапки на головах, чтобы они не улетели от очередного порыва. В течение последнего выпускного года Макс сумела подтянуть свои показатели среднего бала до приемлемых 3.4. После смерти Хлои она с головой ушла в учебу, лишь бы чем-то себя занять и отвлечься от постоянных мрачных мыслей, позволяя себе лишь короткие, яркие вспышки отчаяния наедине с собой. Макс все время опасалась, что потеря лучшей подруги, да, что скрывать, любимого человека, будет для нее слишком тяжелым испытанием и она не сумеет справиться; что это захлестнет ее и погребет под собой грузом вины. Но справилась. Фотограф перевернула очередную страницу своего альбома. На ней был закреплен очередной снимок, на котором Макс сидела на капоте своей машины — старенького «Форда Ранчеро» 1979 года выпуска. Внутри нее словно что-то переключилось, откололось от ее хипстерского формата с покупкой этого старого, пробензиненного куска ржавого металла. Колфилд увидела машину из окна автобуса среди других подержанных автомобилей, выставленных на продажу, на парковке местного агентства. И то, как синим отсветом блеснул ее металлический бок, воскресило в голове девушки воспоминания о голубых прядях волос Хлои, а сам автомобиль напомнил ей старенький пикап Прайс, которым она так резво управляла. Макс выскочила на следующей же остановке и бегом направилась в агентство, словно не успевала выкупить какую-то связующую ниточку. «Ранчеро» видал виды, но все еще был на ходу, а цена на него оказалась вполне приемлемой. После короткого разговора с родителями по телефону, который включал в себя всевозможные заверения и клятвы, что она подтянет учебу, у девушки оказались достаточные средства на приобретение машины у прежнего владельца. Она даже не проверила машину перед покупкой. Когда родители Макс увидели первую фотографию ее «новой» машины, то заявили, что она «немедленно вернет эту рухлядь» прежнему владельцу и заберет полную стоимость. Потребовалось еще немало уговоров и убеждений, чтобы склонить родителей к мнению, что, несмотря на ее внешний вид, машина была вполне пригодна для использования. Последнее вообще-то не очень соответствовало правде, но Макс логично рассудила, что родители вряд ли приедут из Сиэтла только ради того, чтобы проверить ее машину. Хотя, наверное, с них бы сталось. После ухода Хлои Макс начала тесно общаться с Джойс и ее супругом Дэвидом Мэдсоном, который был столь любезен и помог девушке все же поставить «Ранчеро» на колеса и сделать вполне пригодным для использования, несмотря на то, что у него у самого в гараже стояла полуразобранная машина. Он даже разместил специальный запирающийся ящик в багажник машины Макс, чтобы она могла спокойно возить свои фотоаксессуары именно в нем. Макс перевернула следующую страницу и почувствовала, как ее сердце болезненно сжалось при виде очередного снимка. Это была единственная фотография Хлои, которую она успела заснять, прежде чем уехала в Сиэтл. Хлоя сидела на спинке скамейки с рюкзаком на спине. Она еще не перекрасила волосы и не набила тату. Она еще была жива и смеялась. Макс сделала множество снимков Хлои за тот короткий промежуток времени, что они были вместе после воссоединения. Но все они вмиг перестали существовать в этом времени и пространстве, как только Макс сделала свой финальный выбор. Такое чувство, что и она перестала существовать вместе с ними. Сегодня была четвертая годовщина с того дня, когда они с Хлоей произнесли друг другу свои прощальные слова и разделили горький, последний в их жизни поцелуй, прежде чем Макс одним своим решением стерла все пять дней их совместной жизни. Она до сих пор не была уверена в правильности своего выбора. Макс никогда не отдавала дань памяти дню смерти Хлои, вместо этого вспоминая все произошедшее в этот день, день прощания. Это казалось как-то правильнее и справедливее. — Господи, Хлоя, как же я скучаю по тебе, — прошептала Макс, часто моргая, нежно прикоснувшись кончиками пальцев к столь родному лицу на фотографии. — Жизнь настолько чертовски несправедлива! Макс одним долгим глотком допила остатки вина в бокале, прежде чем налить снова. Она почувствовала легкое головокружение от алкоголя, что просачивался в кровь новыми дозами. Не то чтобы это действительно помогало хоть как-то облегчить боль, разве что слегка затуманить сознание, но от боли было никуда не деться. Она стала вечной спутницей Макс за последние четыре года. Колфилд перелистнула очередную страницу, прекрасно зная, что она увидит на следующем снимке. Голубая бабочка застыла на краешке урны. Это та самая фотография, которую она сделала в тот злополучный день, за несколько минут до того, как Хлоя умерла, истекая кровью на полу всего в нескольких метрах от того места, где скрывалась Макс. Буквально руку протяни... Эта сцена навсегда врезалась в память Макс, она вставала перед ее глазами чуть ли не каждую ночь, буквально вытягивая из девушки все жилы чувством вины. И каждую такую ночь она чувствовала ярость и безысходность от своей беспомощности, что рвали её душу на клочки. Так фотография стала для Макс символом счастливейших и ужаснейших дней одновременно. Если честно, Макс даже себе не смогла бы ответить на вопрос, зачем же она хранит эту фотографию. Наверное, было бы куда как разумнее порвать ее и выкинуть как дурное воспоминание, но вместо этого она была бережно прикреплена на свое место в фотоальбоме. Макс смахнула все же выступившие на глазах слезы и взяла снимок в руки. Изображение слегка расплылось. «Все из-за вина», — пронеслось в голове фотографа, и она попыталась сфокусироваться. Фотография вновь обрела свою резкость и четкость, но в ту же секунду Макс почувствовала знакомую пульсацию, а в ушах зазвучал посторонний далекий шум. Макс уставилась на фотографию будто бы в трансе, не мигая, как вдруг осознала, что же происходит. Судорожно втянув воздух, девушка выронила снимок, пытаясь дышать глубже, чтобы унять пустившееся вскачь сердце. — Блять! Неужели все происходит снова? — мысли Макс загнанно метались в голове. — Этого быть не может! Или... Все же может? Она дотянулась до опустевшего бокала вина и снова наполнила, нечаянно разлив «Шардоне» по столу дрожащей рукой. Макс сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы унять внутреннюю дрожь, и, вытянув руку вперед, сконцентрировалась на бокале, пытаясь отмотать назад. Бокал, как и прежде, стоял на месте, а лужица вина все так же блестела в свете лампы на столешнице. Макс с облегчением выдохнула, откинувшись на спинку дивана. — Хорошо, расслабься, Колфилд. Просто не надо было столько пить сегодня вечером, с тебя хватит, — хрипло произнесла Макс как можно громче, словно пытаясь себя в этом убедить, и подняла фотографию с пола. Макс снова посмотрела на фото и нахмурилась, понимая, что изображение на нем все еще нечеткое. Несколько раз моргнув, девушка всмотрелась в снимок и вновь почувствовала, как фотокарточка начала пульсировать, став предельно четкой. Макс пораженно отбросила от себя фотографию. — Нет, нет, нет, нет! — ахнула девушка, отчаянно замотав головой. Она почувствовала внезапную слабость во всем теле. - Нет! Не может быть, чтобы это снова происходило со мной! Макс медленно приблизилась к фотографии, словно к лежащей на полу гадюке, с твердым намерением разорвать ее на мелкие кусочки. Но буквально в последнюю секунду, перед тем, как от фото не осталось бы и следа, фотограф вдруг замерла. Она держала в руках снимок, тяжело дыша, а затем, секунду подумав, аккуратно убрала его на прежнее место в фотоальбом. Крепко стиснув альбом в руках, Макс прижала его к груди, свернувшись клубочком на диване, глотая слезы. — Мне так жаль, Хлоя… Так жаль… *** — Макс, я дома! — крикнула Виктория Чейз, захлопнув за собой входную дверь. — Мое мистическое свидание вылилось в то еще дерьмо. Она скинула пальто, повесив его на вешалку в прихожей. — Порадуй меня и скажи, что у тебя осталось немного «Шардоне» для меня? — продолжила Виктория, проходя в гостиную. Виктория увидела, что подруга спит, свернувшись на диване, прижимая к груди фотоальбом. Чейз скользнула взглядом по столу, на котором стояла практически пустая бутылка из-под вина и бокал в лужице пролитого напитка. — Ох, Макс, — прошептала Виктория, сокрушенно покачав головой. Она осторожно, чтобы не разбудить девушку, вытянула фотоальбом из цепких рук Макс и поставила его на место на стеллаже. Затем Чейз отнесла бутылку и бокал на кухню и укрыла спящую подругу пледом, прежде чем отойти на несколько шагов и внимательно посмотреть на спящую девушку. «Кто бы только мог подумать, что все дойдет до того, что я буду снимать квартиру с Максин Колфилд», — улыбнулась блондинка своим мыслям. Несчастный случай с убийством Хлои Прайс стал словно спусковым крючком для всех последующих событий и изменений. Начиная с того, что вскрылось как Нейтан Прескотт накачал несколько студентов Блэквелла наркотиками, включая Кейт Марш и Рэйчел Эмбер. Последняя, как выяснилось, вообще умерла от передозировки по вине Нейтана, который как раз и накачал ее до смерти. Но что стало для Виктории настоящим шоком, так это то, что Марк Джефферсон, ее преподаватель по фотографии, а так же мужчина, от которого она была просто без ума, управлял Нейтаном, заставляя использовать наркотики с девушками, чтобы затем реализовывать свои грязные извращенные фантазии. Из колеи окончательно выбило то, что у Джефферсона хранились две пустые папки для нее и Макс, которые ждали своего часа. И тогда, узнав об истинных причинах поведения Кейт Марш на вечеринке клуба Вортекс, Чейз незамедлительно удалила то злополучное видео с Кейт из социальных сетей. Но вскоре после этого к ней пришла Макс и буквально приперла к стенке, потребовав удалить видео. Когда же она ответила, что уже сделала это, Колфилд заявила, что этого недостаточно, что ей следует пойти и попросить прощения у Кейт. И когда Виктория взглянула в глаза Макс, то увидела потаенную боль, но, вместе с тем, и решимость, которой никогда не видела в ней раньше. Прежде чем Макс отпустила ее, она произнесла то, что в дальнейшем определило развитие всех их последующих отношений. Макс сказала, что не стоит прятать свою уязвимость за маской стервозности, принижая других. Вместо того стоило бы уже поверить в себя и свой талант и просто быть собой. Виктория разделила борьбу с Макс за первенство в конкурсе «Герой дня». Их работы дошли до финала и были заявлены на финальную борьбу для определение победителя. По итогам оценки вышла ничья — работы набрали равное количество баллов, в результате чего они обе отправились в Сан-Франциско. И в тот момент (конечно, Виктория ненавидела себя за эти мысли) она почувствовала, что именно работа Макс должна была выиграть. Не то, чтобы она была против бесплатной поездки в Сан-Франциско, но все же ее заслужила именно Макс. Пока они вместе находились в Сан-Франциско, им удалось неким образом найти общий язык. Виктория осознала, что обожает в Макс ее невозмутимость в восприятии того, что о ней думают другие и как они к ней относятся. А Макс, судя по всему, была искренне восхищена работами Виктории. Чейз постепенно начала чувствовать себя в безопасности, отбросив шелуху условностей и показывая свою истинную суть в беседах с Макс, снимая маски и будучи просто собой, на что Макс отвечала искренней и бескорыстной добротой. За ту поездку острое соперничество переросло в многообещающие приятельские отношения, и, когда они вернулись, все одноклассники были изумлены столь резкой смене настроений между ними двумя. Но то, что удивило всех еще больше, так это то, как изменилась сама Виктория. Она осталась все той же стильной сучкой, но теперь не пыталась самоутвердиться за счет других. Такое чувство, что Чейз будто успокоилась и попыталась выстроить некие ровные отношения практически со всеми одноклассниками. Особое внимание Виктория уделила своим взаимоотношениям с Кейт, которая, похоже, в свою очередь, тоже начала доверять девушке. Виктория все так же поддерживала добрые дружеские отношения с Кортни и Тэйлор, которые, как и все остальные, не могли не заметить всех изменений, но совершенно ничего не имели против. Они так же отметили, что Виктория все больше времени начала проводить с Макс, и между ними постепенно протянулась тонкая, но прочная ниточка настоящей дружбы. Ближе к выпуску Виктория и Макс были практически неразлучны. Они много беседовали в свободное время, сидя в комнатах друг у друга и вместе выбирались куда-нибудь за город в выходные. Они были невероятно взволнованы, узнав, что обе поступили на факультет искусств в Университет Сиэтла, а Макс даже предложили хорошую стипендию. Они вместе нашли и сняли обустроенную двухкомнатную квартиру в районе Кэпитол-хилл по приемлемой цене. Приятным дополнением к двум комнатам стала большая объединенная кухня-гостиная и ванная, находящаяся между двумя раздельными комнатами. К тому же Кэпитол-хилл оказался модным престижным районом с живой музыкой, прекрасной пищей и оживленной ночной жизнью. Они погрузили все свои личные вещи в старенький автомобиль Макс и переехали в Сиэтл летом после окончания Блэквелла. Они ехали на двух машинах, поскольку несмотря на всю свое доброе отношение к Макс, Виктория и помыслить не могла сесть в ее ржавое ведро, которое Макс почему-то так любила, поэтому Чейз предпочла ехать на своей эффектной BMW. Итак, они осели в Сиэтле, начали посещать университет, сидели на парах, ездили за покупками, заглядывали к родителям обеих девушек, выбирались на выходные за город, работали. И вскоре Виктория внезапно открыла для себя, что медленно, но верно влюбляется в Колфилд. Сначала Чейз была ошеломлена открывшимися ей чувствами. Как-то раз, правда, она проводила своего рода эксперимент, будучи еще в Блэквелле, но никогда не наблюдала за собой реальной склонности к однополым отношениям. Но после долгого самоанализа и бессонных ночей, пришлось признать, что пол совершенно не имеет для нее значения. Все определяет лишь человек, в которого влюблен. Но вся проблема оставалась в том, что Макс, судя по всему, совершенно не разделяла тех чувств, что испытывала к ней Виктория. Да, Макс очень заботилась о Виктории и она была готова сделать что угодно для нее, но, такое чувство, что на большее она была просто не способна. Словно более глубокие эмоции выгорели внутри нее и теперь были недоступны, табуированы. Сначала Виктория думала, что ей просто нужно время, чтобы оправиться от потери подруги детства, но спустя это время, ощущалось, что Макс все так же продолжала скорбеть по Хлое, словно она потеряла не просто подругу, а единственного близкого человека, свою родную душу. Но, очевидно же, что это была совершенно глупая мысль, поскольку они пять лет как не виделись, и у них не было ни единого шанса восстановить общение и отношения до смерти Хлои. «Поверить не могу, что прошло уже три года, — подумала Виктория, продолжая с нежностью разглядывать спящую подругу. — И представить не могу, сколько еще я смогу ждать тебя, Макс Колфилд». Виктория еще раз поправила плед на Макс, выключила свет и практически вышла из комнаты, когда краем глаза заметила нечто. А точнее «кого-то» в углу барной стойки. Но, моргнув и приглядевшись Виктория не обнаружила загадочной фигуры. Чейз почувствовала ледяные мурашки, пробежавшие вдоль позвоночника, от осознания кого именно она внезапно увидела. *** Детектив сержант Джон Корхонен заглушил мотор. Пара патрульных машин с включенными проблесковыми маячками все еще перегораживали аллею между двумя зданиями. — Полагаю, мы приехали куда надо, — обратился Джон к своей напарнице детективу Стейси Ковальски, сидящей рядом с ним на пассажирском сидении. — Определенно похоже на то, Финн, — отозвалась Стейси, используя при этом его прозвище, которое подчеркивало его финские корни, и которое использовали все в Восточном участке. Финну было за пятьдесят, его мышиные волосы благородно подернулись сединой на висках, и лишь несколько морщин на лице могли неким образом выдать его реальный возраст. Свободная рубашка плотно обтянула несколько выпирающий живот, но Джон был весьма бодр и здоров для своего возраста. Он был одет в угольно-серый однобортный костюм и черные мокасины. Ему оставалось всего пять лет до выхода на пенсию, и он мог бы с легкостью получить звание и лейтенанта, и даже капитана еще много лет назад, но предпочел работать по делам «в полях», нежели заниматься административной работой и протирать брюки в офисе. Финн бросил краткий взгляд на напарницу, когда они вылезли из автомобиля. Стейси Ковальски было за тридцать. Она получила степень бакалавра по криминологии и магистра по психологии в Университете Сиэтла, прежде чем присоединилась к их команде в полиции. Она только прошла все тесты и получила звание сержанта и задумывалась насчет Квантико в ближайшие пару лет. Ковальски была напарницей Финна с тех пор, как ей выдали жетон детектива, и, вне всяких сомнений, она была лучшей напарницей, которую только можно было пожелать. Несмотря на их разницу в возрасте, они прекрасно ладили, даже в тех редких случаях, когда Финн пытался по-отечески наставить ее на путь истинный. Да Стейси и не была особо против с учетом, что ее родной отец погиб на войне в Персидском заливе в сбитом истребителе. Стейси была просто в прекрасной форме. Светло-голубой пиджак и узкие брюки подчеркивали ее тонкую, но, вместе с тем, мускулистую фигуру. Ее натурально-рыжие волосы каскадом спадали на плечи. И Финну пришлось в который раз напомнить себе, что он значительно старше своей напарницы, и ему в пору быть ее отцом, нежели кем-то иным, особенно с учетом его счастливого брака. — Идем? — Ковальски обернулась, вопросительно глядя на Джона. Тот кивнул и они вместе проскользнули под лентой, огораживающей место преступления. — Дамы вперед, — Финн учтиво пропустил напарницу. Изначально их вызвали на место самоубийства в центральный район, всего в нескольких кварталах от кампуса Университета Сиэтла. Какие-то студенты решили сфотографироваться, следуя по аллее из университета в кампус, когда внезапно наткнулись на тело. Ближайший патрульный наряд прибыл на место преступления. Незамедлительно после прибытия, место преступления было оцеплено и огорожено, а так же были вызваны сотрудники иных отделов для сбора вещественных доказательств. Когда Корхонен и Ковальски прибыли, криминалист Джейсон Танака уже делал снимки места преступления, тела и более детально исследовал само тело на предмет улик. — Доброе утро, Джейсон, — бодро поприветствовал коллегу Финн, не уточнив, что на часах около двух ночи. — Что тут у нас? — Ковальски, Финн, — Танака по-деловому кивнул обоим офицерам, поднявшись с корточек. Теперь Джон и Стейси смогли полностью осмотреть жертву. Это была молодая женщина, связанная по запястьям и щиколоткам. Она была полностью одета и выглядела так, словно просто уснула посреди аллеи, если бы не липкая лента, которой были стянуты ее руки и ноги. — Женщина, белая, возраст около двадцати или слегка за двадцать, — начал Танака, вновь опускаясь рядом с трупом, ощупывая руку. — Судя по трупному окоченению, я бы сказал, что она уже мертва от 12 до 24 часов. Танака поднялся, стягивая перчатки. — Кроме связанных конечностей, нет никаких видимых травм. А так же за исключением отметины на ее шее, судя по всему, это след от иглы, — Джейсон указал на крохотной покраснение, подсветив фонариком, чтобы детективы смогли внимательнее разглядеть то, о чем он говорил. — У меня пока еще нет результатов лабораторных исследований и снимков, но рискну предположить, что с высокой долей вероятности мы сейчас с вами смотрим на истинную причину ее смерти. — А это изначальное место смерти? — поинтересовалась Ковальски внимательно рассматривая жертву. — Однозначно, нет, — Танака указал фонариком на землю. — Здесь четко видны следы волочения, а так же следы от протекторов шин вон там дальше. Очевидно, кто-то привез ее сюда, выбросил тело и уехал. — Какие-нибудь документы при жертве? — вступил в диалог Финн. — Нет, только вот это, — Танака протянул фото, упакованное в пакет для вещественных доказательств. Финн внимательно рассмотрел фото. На снимке была четко видна жертва, связанная, одетая в то же, в чем она была и сейчас. Но имелось основное отличие. Когда было сделано это фото, жертва была еще, очевидно, жива, даже несмотря на ее пустой взгляд, словно ее накачали наркотиками. — То есть неизвестный похитил ее, накачал, сфотографировал, а после всего этого убил? — уточнил Джон. — Предполагаю, что именно так оно и было, — подтвердил Танака, кратко кивнув. — Дай-ка мне взглянуть, — Ковальски взяла из рук Финна фотографию, чтобы внимательнее рассмотреть. — Помнится я читала о похожем деле, что произошло в маленьком городишке в Орегоне несколько лет назад. Жертв так же накачивали наркотиками, фотографировали, а одну из жертв убили. Преступником оказался фотограф, преподаватель в местной частной школе, знаменитый фотограф, чьи работы обрели общенациональную известность. Одним из его пособников был ученик той-самой школы. Все это всплыло, когда тот-самый паренек застрелил бывшую студентку школы посреди дня в здании школы. Ковальски закончила краткий экскурс в дело, возвращая фото Танаке. — То есть их обоих осудили, верно? — уточнил Финн. — Да, оба должны на данный момент отбывать наказание в федеральной тюрьме штата Орегон. Им вынесли суровое наказание с весьма длительным сроком. — Ну тогда, похоже, мы столкнулись с подражателем, — удрученно вздохнул Финн. — А откуда вы обо всем этом знаете, — полюбопытствовал Танака, заинтересованно глядя на Ковальски после окончания ее вводного курса. — Стейси занимается работой над психологическим профилем преступника, — ответил за напарницу Финн. — В ее обязанности входит выявление и сопоставление сходных преступлений, в том числе и изучение старых дел. — Результаты исследований будут у меня на руках к вечеру, — предупредил Танака. — Хорошо, дай нам знать, когда они будут готовы, — кивнул в ответ Финн, повернувшись к одному из стоящих рядом дежурных офицеров. — Студенты, которые обнаружили жертву, все еще здесь? — Нет, мы их опросили, взяли контактные данные, а затем отпустили, — офицер протянул детективу клочок бумаги с именами и телефонами. — Спасибо! — Финн взглянул на часы. Было уже практически три. Джон задумчиво обратился к напарнице. — Чем предлагаешь заняться? Немного вздремнем или выпьем кофе и прочешем периметр? — Если я поеду домой, то мне останется не больше часа сна, так что пойдем осмотрим территорию, — ответила Ковальски вздохнув. Финн прикрыл зевок ладонью. — Стоило ли спрашивать. Хорошо, а с утра просмотри то дело из Орегона, и стоит связаться с местными правоохранительными органами. А я опрошу детей, что нашли тело. Они пошли назад к машине, чтобы найти близлежащий Старбакс.