Гонщик

— Он так там и сидел, пока не подошёл отец и не увёл его. Уж не знаю, что с ним было, но на того пацана он не кричал. Вообще больше его не видел. Но зато потом… на тренировке на следующий день. Как он орал! Представь, к нему — семилетнему пацану — подростки из G.P. класса подойти боялись… Весь автодром затих. Механики, до того вечно спорившие о настройках машин, замолкли и замерли на месте с раскрытыми ртами. Из крайнего гаража летел оглушительный рёв. Через секунду воцарилась тишина. Опешившие ребята, приостановив плановые тренировки, с любопытством просунули головы в распахнутый гараж. Мальчуган, стоявший посреди боксов, казалось, опешил не меньше, словно не ожидал от себя такой прыти. Он резким движением развернулся к любопытствующим и застыл. Смешанное чувство бессилия и горечи слилось с неприязнью столь явного внимания. Комок подкатил к горлу и Тарсо, зажмурив глаза, выпалил: — Вон! Через мгновение у гаража никого не было. Мальчуган вновь обернулся к механикам и уже со слезами на глазах дрожащим голосом продолжил: — Ну что встали? Что вообще в этот день делал на автодроме Тарсо, было неясно: машина, раскорёженная после вчерашней аварии, навряд ли была бы собрана ранее, чем через пару дней. Выделенные пацану для починки механики, которых, кстати, было совсем не много: 2 парнишки 17-ти лет, сбежавших будто бы за комплектом шин (которые были ни к чему, учитывая, что внутренности мотора карта лежали отдельно на столе), не захотев терпеть юного скандалиста, да ещё один взрослый дядечка лет 40-ка, оставленный на растерзание; не ожидали таких эмоций от семилетнего мальца и не слишком то спешили с починкой. Тарсо, наконец-то заметив, что перед ним сидит лишь один бедняга-механик, воспринял это как личное оскорбление и терпеть не собирался. Он вывалил на него, впрочем, уверенный, в том, что и остальные всё прекрасно слышат, все ругательства, которые только мог знать мальчик семи лет. Ещё около часа над автодромом стоял оглушительный крик. Затем всё внезапно оборвалось, и над гаражами вновь повисла тишина. Пацан по-прежнему стоял посреди гаража. Страшная обида внутри него слилась с возникшей внезапно скребущей болью в горле. Из угла боксов послышался голос механика: — Всё … голос таки сорвал. Мальчишка приоткрыл рот, тяжело вздохнул, опустил веки, и по щекам его потекли горькие слёзы. — Хм, — Торб усмехнулся. — Тяжело тебе с ним было? — Уж не без этого, …, но у этого парня есть цель и… настоящий характер гонщика. После тренировки за маленьким бунтарём приехал отец. Всю дорогу до дома Тарсо молча пялился на поля за окном. — Как прошла тренировка? — С милой улыбкой на лице поинтересовалась мать, когда сын влетел в дверь. Он не сбрасывая скорости, пролетел мимо неё по лестнице в свою комнату. — Что с моим сыном? — дрожащим голосом обратилась она к мужу. — Не волнуйся. — Только и обронил Дэн, направляясь вслед за мальчиком. В комнате Тарсо наблюдался обыкновенный для него хаос. На заложенной одеждой, альбомами и журналами кровати лежал маленький мальчик. Отец подошёл к нему и осторожно тронул сына за плечо. — Тарсо, ты мужчина или нет? Ну, перестань. Паренёк приподнялся и уселся на кровати рядом с отцом, отвернув голову, чтобы не показывать заплаканное лицо. — Как ты? — В полголоса спросил Дэн, искоса поглядывая на парня. — Нормально. — Прохрипел Тарсо. — А с голосом что? — Уже громче переспросил отец, направив взгляд прямо на сына. Тарсо ещё больше покраснел и вжал шею в плечи: — Сорвал… — прошептал паренёк. В ответ отец усмехнулся, обхватил сына за плечи и сказал: — Глупенький. Это же только одна гонка. — После не продолжительной паузы: — И потом, знаешь, по-моему, ты добился в ней главной цели. — Какой? — удивился Тарсо. — Хм… тебя все запомнили. — Наконец-то малыш улыбнулся: — Кто-то тебя пожалел, кто-то был поражён, испугался за тебя, …, но запомнили все. — Угу. — Тарсо, соглашаясь с такой постановкой, кивнул головой. После минутной паузы отец добавил: — Ты у нас теперь настоящий гонщик. После этих слов отец поднялся и вышел из комнаты, а Тарсо гордо приподнял голову, убрал последние мокрые следы ладошкой с лица, его глаза заблестели и будто пытаясь ещё раз доказать самому себе он повторил: — Да, я — гонщик.