Как я тут, черт возьми, оказался?

      Цинииль рвал и метал. В прямом смысле этого слова. Ещё мне уйти не дал, сказал сесть в углу, вот я и сижу. Смотрю на семейные разборки. Смысла я так и не понял: почему они поссорились, но наставник был в ярости. Я впервые увидел настоящую истерику. Не хотя никого выслушивать, шипел и огрызался. Как только тайфун успокоился, Цинииль подошел к окну, выдохнул и сел на подоконник, опустил взгляд на сад и замер. Царившее напряжение можно было разрезать ножницами… Холодный взгляд, сжавшиеся до белоснежной полоски губы, вот, что наставник являл собой сейчас. Повернув голову, мазнув по мне ледяным взглядом, он в упор посмотрел на мужей своих.       — Кто? — хрипло спросил Цинииль. Никто ничего не отвечал. Мне стало страшно. Он сейчас кого-то убьет. — Я задал вопрос!       — Что ты там увидел? — непонимающе спросил Крант и хотел было встать с дивана молочного цвета, но раздался дикий рев, от которого у меня уши чуть ли не заложило.       — Сидеть щенок! — мамочки… Вот это тон.       — Цин! — начал Татлас. Но сразу же перестал останавливать разгневанного мужа.       — Цини… — пискнул Лис­трон. — Прости, это я позвал твою маму… — мне кажется, что все перестали дышать.       — Что? Ты? Зачем?! Листрон! — Цинииль был и в гневе, и в замешательстве.       — Я очень люблю твою маму! Она такая добрая и светлая! Она любит со мной играть, всегда слушает меня. Она красивая такая.       — Зато я её не люблю, — Цинииль развернулся махнул рукой. — Давид, пошли, тут нам делать уже нечего.       Он подошёл к одной из трёх дверей в этой очень пустой и ясной комнате. Я сглотнул, встал и направился за ним. На душе стало паршиво. Её уже терзают. Зачем же так наставник делает? Он же явно не со зла. Проходя мимо дивана, я услышал как Листрон шмыгнул носиком. От этого так тяжело стало, что даже дыхание перехватило. Мы вышли из комнаты.       — Щенки глупые… — шипел Цинииль.       — И не стыдно Вам теперь? — во мне проснулось что-то непонятное.       — Что, простите? — недоумевающий взгляд в мою сторону.       — Повторю: и не стыдно Вам теперь?       — Нет. С чего это мне должно быть стыдно? Они сами виноваты.       — Листрон плачет.       — И что? Поплачет и успокоится.       — Что?! Это обидно! Он же не со зла это сделал! Имейте уважение к интересам Вашего мужа! Как можно быть такой бездушной тварью?! — ой. ОЙ! Чего я только что сказал?! Беги, Давид, беги! Пока он ещё не очнулся от шока.       Я быстро вернулся обратно. Татлас и Крант успокаивали Листрона, который плакал. Моё присутствие заставило их всех разом поднять голову и посмотреть на меня. Я подошёл к ним. Мне так жаль. Может он и за дело кричал, но зачем ТАК кричать? Можно же спокойно поговорить. Листрон вскочил и обнял меня, расплакавшись ещё сильнее. Блин… а что мне теперь делать? Похлопал по спине. Гениально.       Хлопнула дверь. Все повернулись к тому, кто вошел. Это был Цинииль. Не поднимая взгляда, он направился в нашу сторону. Оторвав от меня своего мужа. Взял на руки и вышел из комнаты. Татлас и Крант мягко улыбнулись. Встали и быстро сказав мне «спасибо», ушли. Я был в шоке. Цинииль, который ростом и телосложением почти как я, поднял парня, который выше нас и намного выше. Ну, всё же, хорошо, что он осознал, надеюсь, своё неподобающее поведение.       Подойдя к окну, я никого не увидел. Цинииль не любит свою маму? Он слишком болезненно на неё реагирует. Может, когда он был маленьким, у него в семье что-то произошло? Но раз она приезжает, значит она переживает за своего сына? Конечно, переживает. Моя тоже переживает. Теперь я мразь. Я же умер в том мире? А нет, я даю ложные надежды. А что, если это всё сон? Глубокий сон. Я же только душой здесь, так? Я не хочу, чтобы это был сон! Нет, нет, нет! Я не хочу этого.       Ну вот, своими же мыслями себе настроение и испортил. Надо вернуться в комнату с помощью знакомых уже коридоров. Я дошёл, сделал глубокий вздох и отрыл дверь. Кай отжимается, а сверху на нем сидит Лей и что-то читает на своём кракозябрском. Это мне пока не понятно. Вроде говорю с ними на их языке, но многое мне всё ещё не понятно.       Прошел мимо. Открыл уже родное мне окно и забрался на подоконник, свесил ноги наружу и начал смотрел на сад, пытаясь увидеть женщину. Да, маму Цинииля. Но там никого не было. Сзади кто-то подбирался. Обняли тёплые и родные руки. Кай. Поцелуй в шею, щеку и в уголок губ.       — Нет, Кай. Не хочу! — попытался отстраниться от него. — Ты оглох?! Я сказал, что не хочу!       — Всё-всё. Не буду, — Кай не стал больше настаивать.       — Малыш, что-то случилось? — Лей сел рядом, но видимо, побоялся принять позу как у меня, поэтому его тело находилось в комнате.       — Да всё хорошо. Что со мной могло случиться?       — Тогда почему ты не с Циниилем? — Кай тоже присоединился к нам.       — Он поссорился со своими мужьями, теперь они мирятся.       — Вот как… А ты тогда чего не в духе? — Лей приобнял меня.       — С чего ты взял, что я не в духе?       — Я чувствую все твои эмоции.       — Ты сказал это как маньяк. Просто я очень скучаю по своим родителям.       — Ты хочешь вернуться домой? — они стали такими обеспокоенными. Действительно, я очень чётко чувствую их эмоции.       — Нет! Или да. Я не знаю! Всё слишком сложно. Я не знаю, чего хочу.       — А он чего хочет? — ладошки Кая и Лея легли на мой живот.       «Полюби его, и он будет любить весь мир», — слова Цинииля до сих витали в моих мыслях. Да не могу я! Не могут мужики рожать! Я ещё не могу это принять. Хоть я и видел этот круглешок у меня в животе. Такой маленький, живой. Но это всё ещё слишком сложно для меня. Ну вот как он из меня выходить будет? КАК?! Видел я эту жидкость. Она живая. И как из этого младенец получится? И сколько мне его ещё вынашивать? Бля…       — Эй! Авид, родной, ты чего грузишь себя? Перестань! — Кай поднял меня с подоконника и поставил на ноги. — Что случилось, глупенький мой? — нежно спросил муж.       — Отвали! — гневно воскликнул я, выкрутился и ушёл прочь.