Story about gloomy happiness

Если была бы возможность, Мингю пнул бы весь мир. Но, к сожалению, его удел — пинать жестяные банки из-под пива и мусорные баки. Навернув пару кругов по окрестностям и продрогнув, он все-таки возвращается назад. В конце концов, ему сейчас некуда идти. Он бы мог, конечно, разыскать своих и зажить как прежде, но к знакомой двери так и магнитит, скорее даже из-за того, что за ней Вону, чем из-за нормального жилья. «Да, я действительно подонок», — признается он себе, — «но ведь я ему нравлюсь, значит, он впустит меня обратно. А то ведь даже ключи отобрал». Вону не впустит. У него щеки шиплет от засохших слез, и он старается не искать ответа на вопрос, почему он плакал. И вообще предпочитает от вопросов и ответов прятаться, затыкая уши наушниками и врубая на полную громкость что-нибудь тяжелое. Но, то ли мощность у наушников слабоватая, то ли воображение слишком богатое: прекрасно слышно, что Мингю колотит в дверь со всей дури, прямо как раньше. Кисло-сладкое чувство дежавю сжимает горло костлявыми пальцами, из-за чего Вону даже не может нормально выдохнуть. У него только плечи трясутся, выдавая истерику, а сам он бездвижно сидит и смотрит в экран. В одну точку. «Впусти, хен, я не сделал ничего плохого!» Вону закрывает глаза и пытается представить море, чтобы успокоиться. «Ладно… Окей. Я мудак. Но, пожалуйста, Вону!» Голос за дверью срывается на всхлипы и на какое-то время стук в дверь прекращается, что, если честно, напрягает еще сильнее. «Я люблю тебя. Люблю тебя, Вону, слышишь?!» Вону пытается разучиться слышать. «Люблю тебя, асоциальная ты жопа! Жить без тебя не могу!» Вону не верит. Не единому слову. И отчего-то на душе так горько. *** Там, где заканчивается суша, начинается вода. Там, где заканчивается время, начинается вечность. Там, где заканчивается здравый смысл, начинаются чувства. Кто же знал, что такая вещь, как чувства, завладеет моей головой? *** — Ты никого не приводишь домой, не нажираешься в стельку и всегда убираешь за собой срач. Только тогда ты можешь оставаться тут дальше, усек? — Голос Вону все еще звучит неуверенно. Мингю переминается с ноги на ногу, стоя на пороге, до сих пор не решаясь войти, но внутри него уже бьют салюты — Вону, оказывается, все-таки не такой камень, каким казался поначалу. По правде говоря, и Хоши, и Хансоль — это лишь способ снять напряжение, которое не дает нормально спать. Каждый раз когда, он видит Вону полуголым, его будто бы током дергает, но он понимает, что нельзя. Нельзя. Ведь дураку понятно, что Вону нецелованный девственник. Смотрит свою два-дэ порнуху с тентаклями в режиме онлайн, но чуть ли не валится в обморок, когда видит вживую безобидные обжимания. Этот факт сводит Мингю с ума. Хочется пожелать Вону нормальную девушку: спокойную, образованную и красивую, которая влюбится в него без памяти и захочет отдать в его руки всю свою жизнь до последней капли. Такую, которая объяснит по-человечески, что прятаться от мира глупо, а не будет кидать камни в окно. Такую, которая будет смущаться и краснеть даже от его незамысловатых комплиментов. Но, в то же время, никому не хочется его отдавать, хочется быть рядом и открывать ему мир. Хочется отобрать его первый поцелуй и заставить быть чуть мягче. Со всеми этими мыслями Мингю живет уже три дня. В целом, все как прежде, только очень тихо и непривычно. Вону неловко, потому что он постоянно вспоминает, как нашел его спящим под дверью. С тех пор он боится заводить с ним разговор, и все их общение теперь состоит из коротких вопросов и односложных ответов. Мингю все так же готовит по утрам, а еще он действительно перестал пить. Спит он снова в другом конце комнаты, и по ночам его посещает мысль, что так все-таки лучше, чем на лестнице. *** «Почему я его впустил? Почему?» «Мало ли, что он еще удумает. Вдруг его ищет полиция?» «Что будет дальше?» Жить становится даже сложнее, чем раньше. Но раньше сложно было из-за того, что Мингю вечно лез не в свое дело и нарушал существующие и несуществующие правила, а сейчас сложно из-за того, что он действительно стал как шелковый. Я его не узнаю и мне не по себе, когда он молчит. В голове даже появляется желание заговорить с ним, но все нормальные темы постоянно куда-то исчезают. Не могу же я с ним обсудить прочитанную мангу, да и о погоде особо не поговоришь. В итоге я не выдерживаю и ухожу. Один. Впервые за две недели. Мингю остается дома, и я даже рад, ведь если он попрется со мной, то вся моя вылазка потеряет смысл. Его лицо наконец-то приобретает хоть какое-то выражение кроме этого унылого, когда я выгружаю на стол звенящие бутылки. Отвечая на немой вопрос, я говорю «ща будем бухать» и искренне радуюсь, наблюдая за тем, как Мингю ахуевает. Разливаю джим бим в обычные стаканы, потому что ничего более приличного не нахожу. Хочется показать ему, что существует что-то более годное, чем пиво и портвейн. Разумеется, он не стал отказываться, но быстро просек, что я восприимчив к алкоголю. Нас развозит не так быстро, но в этом есть своя прелесть. Голова постепенно становится легкой, и у нас наконец-то развязываются языки. Мы говорим без остановки, он признается мне, что не хочет возвращаться к своей прогнившей жизни в притоне, а я в ответ рассказываю, что не так уж и злюсь на него. Что просто было обидно, и я не смог сдержать эмоции. Мы смотрим какую-то глупую комедию, остатки допиваем прямо из горла и смеемся даже над самыми тупыми шутками. Кажется, я впервые в жизни чувствую себя счастливым. *** Утро встречает раскалывающейся головой и пересохшим горлом. Начиная узнавать очертания предметов вокруг, Вону резко подрывается с места, садясь на кровати, и тут же признает, что это был глупый поступок. Он видит, что рядом лицом в подушку спит Мингю, и минут пять залипает на его спину, не догадываясь, что тот прекрасно чувствует чужой взгляд, а потом, кое-как переставляя ноги, плетется на кухню. Вместе за ним на кухню вползает чувство, что он забыл что-то очень важное. Все же, надраться до беспамятства было не такой уж хорошей идеей. Он зажмуривается, выпивает залпом стакан воды и, конечно же, не замечает, как Мингю подходит сзади и обнимает со спины. Его ладони горячие и пахнет он так знакомо: старым добрым перегаром. Но с какого такого он тут обниматься полез? Вону замирает, прислушиваясь к ощущениям. Что, черт возьми, происходит? — Мингю, убери руки, если тебе не сложно. — Вону старается держать спокойный тон ради здоровья собственной нервной системы. — Слишком сложно. — Из-за выпитого вчера алкоголя его голос стал хриплым и непривычным, из-за чего Вону снова начинает нервничать. Мингю лишь прижимается сильнее, утыкаясь носом в шею, и хочет запустить руку под резинку трусов, но Вону его останавливает. — Можешь объяснить, что ты, мать твою, творишь? — Эй, этого не было в списке твоих запретов. — Меня не волнует. С чего ты взял, что я не оторву тебе руки после того, что ты только что пытался сделать? — Не оторвешь. — Он смотрит в глаза, и из-за этого Вону снова чувствует себя маленьким и жалким, прямо как в день их знакомства. — Язык же ты мне вчера не оторвал. «Прости, что?» С похмелья голова соображает очень плохо, и, едва до Вону успевает дойти смысл сказанного, как Мингю снова разворачивает его к себе спиной, сплевывает на ладонь и, на этот раз не встречая сопротивления, все-таки залезает к нему в трусы. Когда он массирует его еще мягкий член, Вону теряет дар речи. А Мингю наоборот пробивает на поболтать. «Знаешь, спасибо за вчерашнее, правда». Он обводит головку большим пальцем и слегка надавливает. Вону запрокидывает голову назад. «Я и не думал, что у меня когда-нибудь появится кто-то вроде тебя» Член заметно твердеет, и возбуждение ударяет в голову. Перед глазами Вону плывет сразу все: Сынкван в своей короткой юбке, Хоши с потекшей подводкой, Хансоль, стоящий на коленях перед Мингю. Мингю. То, как Мингю зажимает ему рот в грязной подворотне, как закусывает губу, когда улыбается. Его руки, его спина… Мингю хочется безумно и прямо сейчас. «Ты, можно сказать, вытащил меня из дерьма. И да, то, что я сказал тогда под дверью — чистая правда». Вону хорошо и плохо одновременно. Он трясется, как в припадке, когда Мингю ускоряет темп, кусает за мочку уха, а потом спрашивает шепотом, любит ли он его. Вону кончает ему в руку, оседает на пол и отвечает короткое «нет».