Story about gloomy happiness

В такие места обычные люди стараются не соваться. Тут все будто пронизано запахом неблагополучия и несостоятельности. Все мы здесь покинутые и непонятые, сбежавшие и напуганные жизнью. От кого мы прячемся? От самих себя и общепринятых правил. Плевать мы на них хотели. Спать на пропитанном сыростью матрасе, из которого пружины торчат, словно что-то живое и неудержимое, уже не кажется ненормальным или непривычным. Мы — большая семья непонятых обществом детей. Мы живем за счет стянутых старушечьих сумок, глубже зарываясь от своих проблем в толщу порока. *** Вону плохо. Изо дня в день он все вспоминает того стремного парня, что заставил его напугаться до усрачки неделю назад. Ужасно больно было оказаться в компании совершенно незнакомых людей, жаться к стене загнанным зверем и молится, чтобы удалось уйти из чужого «логова» живым. Никто не знает, зачем Мингю решил показать новому знакомому свое жилище, если его можно так назвать, но Вону будет помнить его всю оставшуюся жизнь. *** Заброшенная стройка. Это должна была быть высотка, вроде? В итоге, стены у нее стоят не везде, больше здание похоже на бесплотный скелет, тянущийся ввысь. Закат кусает сваи и белые кирпичи, окрашивает их в розовый. Там, где сохранились квартирные коробки, и живет Мингю. Далеко не один. Их тут человек десять или около того — Вону не может их сосчитать, потому что слишком напуган. Кто-то спит на разодранном матрасе, а кто-то прямо на холодном бетонном полу в луже собственной блевотины. Кто-то занимается чем-то непристойным в раритетном кресле, сохранившемся с 19-ого века (откуда они только его взяли?). Вону ужасно неловко смотреть на все это, но так уж вышло, что он стал свидетелем против собственной воли. Еще на полу сидят четыре девушки, передают по кругу кривую самокрутку с алеющим в нарастающем сумраке кончиком, и смеются, как ненормальные. Очевидно, что все они либо бухие, либо под веществами. На кирпичную стену налеплены на жвачку потрепанные глянцевые фотографии, а рядом чем-то нацарапана кривенькая надпись «мы ничего не забыли». Мингю настойчиво тянет Вону за собой внутрь всего этого балагана, и до последнего только сейчас доходит, что он не может вспомнить ни того, как поднялся сюда по серой пыльной лестнице, ни того, как вообще дошел до этого дома. — Это мой новый друг. — Не многовато ли у тебя друзей? — С усмешкой отвечает ему смазливый парень, который если не пидорас, то очень на него похож. — Меня на всех хватит, ты же знаешь, — мягко отвечает Мингю, аккуратно заправляя пидорасу за ухо его розовую прядку. Вону абсолютно потерян. Перед глазами все плывет. Он вцепляется в Мингю и рушится на пол, больно ударяясь коленями. Из пустых оконных отверстий тянет прохладой. *** Когда я очнулся, я обнаружил себя сидящим в уже знакомом мне кресле и изо всех сил старался не вспоминать, что на нем недавно творилось. Веки стали тяжелыми и неподъемными, но я понимал, что стоит сейчас закрыть глаза, и я снова отключусь. В воздухе пахнет алкоголем, грязью и травкой. И еще сыростью. Эта смесь запахов вроде приводит в чувство, но встать все равно слишком тяжело: голова раскалывалается от мыслей, а сердце больно колотится от переизбытка адреналина в крови. Мингю нигде не видно, но зато видно сиськи. Надо мной нависает очень миловидная девушка, светя из выреза своими грудями. Заметив, что я очнулся, она резко отскакивает и начает смущенно одергивать юбку. — Мингю! Мингю, твой дружок проснулся! Девушка кажется очень ухоженной и… нормальной? Длинные каштановые волосы чуть вьются на концах, да и накрашена она вполне себе прилично, в отличие от тех прошмадовок, что до сих пор давятся смехом в углу. От нее даже пахнет парфюмом. КАК она попала в эту помойку? — Хансоль, ты что, опять? Ну, какого хрена, ей богу? — Она визжит фальцетом, возмущенно топает ногами и пытается отодрать от Мингю парня с розовыми волосами, который еще минуту назад сидел на нем сверху и покрывал его шею поцелуями, — Мингю ты тоже, блять, молодец! Привел сюда дружка, а когда он отключился, просто оставил его валяться на полу. Иди, посмотри, как он. — Тут она обиженно надувает губы и тихо прибавляет — И вообще… Хватит уже обжиматься с моим парнем. Хансоль что-то недовольно бормочет, напоследок целует Мингю в губы и с неохотой отстраняется. Сынкван оказалась довольно милой, хоть и есть у нее одна дурная привычка — орать. Она отпоила меня кипятком и даже умудрилась выпытать у меня мое имя и спросить, откуда я знаю Мингю. Понятия не имею, как я смог выдавить из себя эти слова, но я честно ответил, что Мингю мне совершенно незнакомый человек. И вот на него валится новый водопад упреков. — Положи мальчика, откуда взял, тупой ты гоблин. Если закрыть глаза на ее вопли, можно заметить, что на Хансоля она все равно смотрит с обожанием. Вся ластится и тает, когда он притягивает ее к себе за талию или переплетает с ней пальцы. Очень специфичная пара, я вам скажу. Сынкван выглядит как среднестатистическая корейская школьница, разве что одета слишком открыто (мне это нравится). А вот Хансоль… Не понимаю, как она его терпит, если он готов переспать с мужиком при любой удобной возможности. Готов поспорить, у него внутри все трепещит, когда Мингю сжимает его задницу. И еще, глаза у него голубые. Чуть позже я замечаю, что на самом деле это цветные линзы, но это не делает Хансоля менее странным. *** Ты думаешь, что закрываться вот так от мира это здорово, да? А меня мир наоборот спас от всего того, что творилось внутри моего дома. Ты скажешь, что все это не повод бросать семью и идти бомжевать, но, поверь мне, видел бы ты всю картину полностью, тебе бы не захотелось и на пол дня оказаться в моей шкуре. Ты такой приятный, Вону. Я вижу, что тебя тошнит от меня и уж тем более от моего образа жизни, но мне так нравится держать твою руку, когда ты весь трясешься от страха, нравится открывать тебе глаза на мир вокруг. Сколько времени ты уже просидел в своих четырех стенах? Наверное, уже и забыл, как выглядит город, в котором ты живешь. Каково это, выйти прогуляться спустя несколько лет? Похоже на путешествие во времени, да? Каждый новый ларек или вывеска вызывает внутри тебя вьющийся и бушующий, словно клубок из скользких гадюк, интерес. Ты ненормальный, Вону. Но это мне в тебе и нравится. Из-за этого я и продолжаю кидать тебе камни в окно, продолжаю заставлять твой дверной звонок надрываться. Чтобы ты открыл мне дверь, открыл мне себя, сделал хоть шаг навстречу. Но ты снова и снова кроешь меня матом. Прогоняешь меня, называешь конченым придурком. И я ухожу, тихо усмехаясь. Однажды придет день, и ты сам захочешь оказаться в моих объятиях, Чон Вону, я тебе обещаю.