Славные рогалики

      Я медленно подошел к Уэю, понятия не имею, что должен сказать. Наверное, это была та причина, по которой я просто молчал, опустив взгляд в землю и наблюдая за едва шевелимой легким осенним ветерком травой. — Прости, — наконец, выдавил из себя Джерард, который, очевидно, чувствовал себя так же неловко. Но я хочу, чтобы ему было неловко, я отчаянно желаю, чтобы он чувствовал себя виноватым. Потому что он виноват. Виноват, черт его дери. — Серьезно? А больше ты ничего не хочешь сказать? — тихо спросил я, не чувствуя никаких сил на очередную бурю, потому что буря уже была. И кончилась, а теперь остались лишь разушенные дома моей души и переломанные фигурки людей. Пустота. И желание отрицать все иллюзии, которые я так отчаянно питал. — Я не знаю, что сказать, Фрэнки, — тяжело вздохнул Джи, а я был с ним полностью согласен. Я тоже понятия не имел, что сказать. И голос, кажется, был слишком сдавленным. Будто прямо сейчас горло сдавливала чья-то ледяная рука. — Одно слово, Джерард, — хрипло выдохнул я, — Одно слово, единственное. Только пойми, какое. Представь, что завтра ничего этого уже не будет. Меня не будет, а будет Баллато. Что сразу приобретет для тебя исключительную ценность? Ты же обещал, что никогда меня не обманешь. — А что толку во мне, в моей верности, — Уэй произнес это слово с нескрываемым презрением, — если ты все равно не поверишь? Если никто уже не верит? Я думал, что тебе будет лучше без меня, я правда старался сделать лучше для тебя. Но вот только не учел, что мне без тебя жить не хочется. Я просто хочу, чтобы ты принял меня таким, какой я есть. Потому что в чем смысл всех чувств вообще? — Мне в любом случае будет больно, Джи. И я не знаю, как больнее, потому что вместе со всем счастьем, которое ты принес в мою жизнь, пришло столько боли… От нее сдохнуть можно. — Прости. Прости-прости-прости, — быстро затараторил Джерард, а я краем глаза заметил, что двор потихоньку пустел, даже Майки куда-то смылся. Наверное, скоро звонок, но мне сейчас точно не до алгебры, — Сколько раз я должен это сказать? — Это не то слово, Джерард, — я грустно улыбнулся, втягивая сырой воздух в свои легкие, — Просто будь честным со мной. Ты же обещал. — Я говорил тебе не влюбляться в меня, Фрэнки, — Уэй виновато посмотрел на меня уставшими глазами, — Я знал, что так выйдет. Линдси я этого не говорил. Знаешь почему? Я боюсь причинить тебе боль, а это все равно получается. Я не хочу так, Фрэнк. Но и без тебя не хочу.       Я сел на лавочку и закрыл лицо руками. Влюбился в немое пространство, в бездну, в которую проваливался, совершенно не желая выбираться. Боже. — Как же я тебя ненавижу, Уэй, — приглушенно произнес я, совершенно обессиленный всем произошедшим. Внутри меня пустота, а где-то по пустоте дрейфует гулко стучащее сердце, которое чертовски хочется вырвать, да вот беда — не достану. Cлишком большая пустота. Слишком много ее, просто не дотянусь до этого мучительного органа, вот и все. Вот и болит. — Я знаю, — хрипло произнес Джерард, садясь рядом со мной и мягко сжимая мою руку.       Дежавю.       Мы все немного странные. И жизнь немного странная. И когда мы находим кого-то, чья странность совместима с нашей, мы объединяемся в совместной странности — и называем это любовью — настоящей любовью.       Так что, да, я любил Джи со всей его ебанутостью, со всей свойственной мне ебанутостью. Я просто любил его, вот и все. Несмотря на все плохое, несмотря на то, что он делал, каким он был.       Не «за что», а «вопреки».       И мне даже было немного стыдно за это, потому что я не тот, кем хотел бы быть. Я не тот, кем мне следовало бы быть. Я не тот, кем бы моя мама хотела, чтобы я был. Я даже не тот, кем был. Я тот, кто я есть.       И Джерард тот, кто он есть. И это даже хорошо. — Я скучал по тебе, Джи, — наконец, выдавил я, крепко обнимая его, утыкаясь лицом в теплый песочный свитер, вдыхая запах сигарет и кофе. — Я тоже, — я чувствую его руки на своей спине, чувствую что-то загнанное и отчаянное, но сейчас мне плевать. Плевать на все, кроме тепла его тела, кроме того, что он так близко. И ему не пришлось говорить то слово, я сам ему все сказал.       Я сам сказал ему, что скучаю. — Не уходи больше, — шепнул Джерард. Как будто я собирался это делать. Я не собирался от него уходить, потому что я сдохну. А подыхать от разбитого сердца я не хочу, — Я испеку рогалики. — С маком? — по-детски наивно спросил я, отстраняясь от Уэя. — С маком, — он целует меня в нос, широко улыбаясь. Именно в тот момент, когда звенит противный школьный звонок. Джи подпрыгивает на месте, хватает меня за руку и тащит в школу. Не хочу я туда, но плевать.       Все фигня.