Славные рогалики

      Я закрыл лицо теплыми шершавыми ладонями, совершенно не осознавая, что вообще творится. Я честно-честно не хотел выбирать эту песню, ни о чем не думал, просто это было первое, что пришло на ум, вот и все. И кто бы мог полагать, что Джерард воспримет все именно так. Но теперь, сидя рядом с ним, чувствуя тепло его тела рядом со своим, я и сам видел что-то не то, что должно быть. Не просто слова, наложенные на музыку, не просто вереница звуков.       Какой же я кретин, боже.       А по улице бежали люди. Все они куда-то торопились, никому не было дела до меня и Джи. Я сквозь пальцы рассеянно наблюдал за всеми прохожими. Семьи, парочки, пьяные, дети, оживленные девицы в мини-юбках, парни с битницкими бородками, хостессы из баров и другие непонятные люди. У них была слишком отчужденная жизнь. А я просто глядел. Я вообще перестал понимать, что к чему. «Что же это такое? — думал я. — Что все они хотят этим сказать?» О чем ты думаешь, Фрэнк Айеро?! — Я не хотел, — наконец, смог произнести я. Голос мой был сиплым и, казалось, я не мог этого сказать. Я вообще не особенно хотел что-либо говорить, но молчание так невыносимо повисло в воздухе, что было просто необходимо его прервать. Я чувствовал это всеми фибрами своей души, я чувствовал, что если никто из нас не прервет тишину, то случится что-то непоправимое. — А я хотел, — я слышу, как Джерард усмехается. Мне не надо смотреть на него, чтобы это знать. И я, сам того не желая, усмехаюсь в ответ. Только через несколько мгновений до меня доходит то, что именно сказал Уэй. И я повернулся, взглянул на ухмыляющееся лицо Джи квадратными от удивления глазами. И я вдруг понял кое-что. Господи, как же я счастлив. Как же я счастлив! — Ты… — Да, — Джи закивал, а после коснулся моих губ своими. Робко и быстро. И сразу же отстранился. Будто ничего и не было, будто все произошедшее — мираж. Галлюцинация. Когда любимый человек —, а теперь я был уверен, что влюблен в Уэя-старшего — отвечает тебе взаимностью, разве это не лучшее, что может быть в жизни?       Чувствуя себя маленькой девочкой, я стыдливо отвел взгляд, упавший на банку, в которую отчего-то люди кидали мелочь. А ведь мы даже не играли. Только теперь я, наконец, знал, что хочу играть. Я взял в руки инструмент, ухмыльнулся, зыркнул на Джерарда, который щурился от теплого осеннего солнца, которое, слава богу, не палило слишком сильно. На улице жил сентябрь, он гулял, подсвечивал проспекты и дарил те мгновения света, которых не будет до самого марта. И я понял, что люблю сентябрь больше всех месяцев в году.       Пальцы ударили по струнам, Уэй улыбнулся и запел.

Do you remember the 21st night of September? Ты помнишь 21-ую ночь сентября? Love was changing the mind of pretenders Тогда любовь преобразила взгляды двух притворщиков, While chasing the clouds away Разогнав покров тьмы. Our hearts were ringing Наши сердца звенели In the key that our souls were singing. В том же ключе, в котором пели наши души. As we danced in the night, Пока мы танцевали в ночи, Remember — how the stars stole the night away, yeah yeah yeah. Помнишь, как ярко её осветили звёзды? Да, да, да!

      Все было очень хорошо. Даже напоминало какую-то утопию, но это совершенно не значило, мне нравилось. Я искренне боялся, что это затишье перед бурей, но положительные эмоции перекрывали решительно все. Я улыбался, Джи улыбался, Майки… шлялся где-то с симпатичной ему девушкой. Похоже на то, что называется «хорошо», да? Просто в моей жизни никогда не было хорошо, я не знаю, что делать.       Однако, в этот самый конкретный момент я отчаянно хотел жить, я горел, а не тлел. Я жаждал чувствовать и чувствовал. И в этот миг, клянусь, я мог легко допрыгнуть до луны.       Джи допел и снова коснулся моих губ. Его губы были сухими, обветренными и ужасно горячими. Не теплыми, я как будто касался раскаленной лампы. И эта лампа тоже горела. Мы оба горели.       Поцелуй поцелую рознь. Одни поцелуи предназначаются для забавы, другие вызваны страстью. Есть формальные поцелуи для встречи и прощанья, а есть небрежные клевки привычной привязанности. Но очень редко бывает так, что губы встречаются и две души сливаются воедино, и тогда вселенная становится завершённой, планеты находятся на верных местах. И тогда одинокая израненная душа человека излечивается и становится цельной. На какое-то время все его поиски прекращаются, а на все вопросы находятся ответы. Это был именно такой поцелуй.       По-детски наивный, без языка, без ненужной пошлости и распускания рук. Я касался его — и, по правде говоря, мне это ужасно нравилось. Я почувствовал его руку на своем затылке, осмелевший Джерард углубил поцелуй. Он целовал так, будто боялся, что я уйду, а я бы не ушел, даже если бы он и не посмотрел на меня. В это мгновение я знал, что это тот самый человек. Как бы сопливо и по-бабски это не звучало.       Что я хочу на самом деле сказать: когда он меня целует, я не хочу ничего другого, как прикасаться к нему и чувствовать, как смешиваются наши дыхания. Чёрт возьми, я так ужасно влюблён в этого человека, что у меня такое чувство, как будто внутри меня разлили канистру с бензином и подожгли! — О, Фрэнки признался, что он педик, — над моим ухом раздался чересчур довольный голос Уэя-младшего, сопровождаемый хихиканьем девочки, стоящей рядом с ним. И я, и ДЖи вспыхнули и отпрыгнули друг от друга, — Да нет, что вы, я даже рад. Это, кстати, Алисия.       Алисия оказалась девушкой красивой, и я был безумно счастлив за своего друга, но эта сука только что прервала самый прекрасный момент моей жизни. — Эл, это мой брат Джерард, а это мой лучший друг и его ебырь Фрэнк Айеро, — мы с Джи одновременно вскочили и побежали за очкариком, который, кстати, бегал медленнее на, так что ему не хило так досталось. Но я уверен, что Алисия его реанимирует.       Ну вот, друзья мои, мы и добрались до полного счастья.