Монетка в полпенни

      — Послышалось мне, ты сказал — я трушу? — Моран сощурился в ответ и приблизил лицо к лицу Мориарти. У того над верхней губой остались сливки, и палец Себастьяна бережно собрал их, чтобы отправить себе в рот. — Да ты во всей Ирландии не сыщешь мужа, что отважнее меня, мой темный принц. Веди, и я с тобой пойду хоть через чертов мост, хоть через ведьмин лес!       Джим вознаградил его полным любви и обещания взглядом, и десять минут спустя они вдвоем покинули гостеприимный кров, чтобы окунуться в чернильную октябрьскую ночь Дублина, расцвеченную желтыми и синими кляксами фонарей. С моря задул довольно холодный ветер, рвущий низкие подсвеченные облака, и из темных прорезей то тут то там проступало наполненное звездами небо Ирландии.       — О, спутник! — Моран указал на большую яркую точку, летящую по низкой орбите где-то на высоте от восьмисот до тысячи миль. И тут же, в том же квадрате расчищенного ветром неба, чиркнул, оставив длинный светящийся след, крупный метеорит.       — Смотри-смотри! Загадывай желание скорее, Джим! Я успел! А ты? — совсем как мальчишка, обрадовался Моран, и покрепче приобнял Джима, подозревая, что он довольно легкомысленно одет для такой ветреной погоды.       — Я не верю в милости небесных сфер, — смеясь, отмахнулся Джим, но крепче прижался к теплому боку своего земного спутника. — И обещаниям падающих звезд не ве-рю… Там… холодная пустота, только и всего. «Земля милей, чем рай и ад». Да… но она тоже обманывает, как и все прочее…       Он провел рукой по лицу, отгоняя грустные мысли, и потянул Морана в сторону с основной дороги, ведущей к центру Дублина:       — Давай лучше пойдем к реке. На набережную. Перейдем Лиффи по мосту, который тоже называется Полпенни. И бросим с него монетку. У тебя мелочь есть? — он засунул обе руки в карманы Морана, нашаривая медяки.       — Только британские пенни, не ирландские. — виновато признался Моран и сунул руки в карманы вслед за Джимом, но вовсе не ради монеток, ему захотелось как следует согреть холодные пальцы Мориарти. Сжав их в своих теплых ладонях, он заставил Джима прижаться к себе всем телом и уткнуть замерзший нос в такую же теплую шею Тигра.       — Будь я настоящим хищным зверем в полосочку, тебе со мной было бы еще теплее, но тогда нам вряд ли разрешили бы свободно прогуливаться по центру Дублина… — ласково проворчал он в волосы Мориарти. — А пока возьми-ка мои перчатки, тебе они сейчас нужнее.       Он заботливо помог Джиму натянуть кожаные перчатки с теплой подкладкой, потом поднял ему воротник кофты и поплотнее запахнул ее. Добрая овечья шерсть грела не хуже кашемира, и на их счастье, дождь уже прошел.       — Пойдем на мост, монеток у меня много. Там тоже можно загадывать желания? Помнишь, как мы делали это на мосту Риальто? Тогда все сбылось. — Морану припомнилось их путешествие в Венецию. Бросая монету со старинного моста в канал, Себастьян даже не подозревал, насколько быстро исполнится тогда загаданное им желание… Буквально, под следующей аркой.       — Помню… конечно, помню. Я помню все, что с нами происходило, Бастьен, каждый час и каждую минуту… — вздохнул Джим. — Наверное, даже лучше, чем ты… с тех самых пор, как впервые увидел тебя в «Домино» и влюбился.       Он стащил с рук перчатки и засунул их Морану под ремень, в компанию к пистолету:       — Мне жарко, не надо меня кутать! Мы же не в Сибири, а в Дублине. Этот город не причинит мне вреда, я точно знаю. У нас с ним контракт, подписанный кровью. А мосты для того и существуют, чтобы загадывать желания. Хотя я не знаю, чего желать, потому что средоточие моих желаний идет рядом со мной, и дышит смесью «Ричмонда», «Килкенни» и «Джемисона», кофе и цитруса, что в сумме составляет Себастьяна Морана.       Он снова потянул Морана в сторону проходной улицы, указывая направление к набережной:       — Сюда! Ты не боишься, что я заманю тебя в подворотню, прокушу жилу и выпью кровь? . Мы же в Ирландии!       — Но до Хеллоуина еще далеко, мой лорд Дракула! — в тон ему ответил Себастьян. — Впрочем, ты сказал, что в твою честь Хеллоуин наступит уже сегодня, и тогда я позволю тебе заманить меня в подворотню… только позволь мне самому решить, чем именно утолить твою жажду…       Они пошли бок о бок под желтым светом фонарей туда, где еще ощущалось какое-то движение: люди, автомобили, а, возможно, и лепреконы с феями, двигались, словно тени в старом волшебном театре, состоящем из картонных силуэтов, экрана и лампы. Дублин начинал для них свое колдовство, приглушая звуки, размывая линии, посыпая дорожки волшебной пылью со шлейфа Фата Морганы…       — Если подумать, то и мне желать нечего, когда ты рядом со мной. Разве только сделать наши разлуки как можно более краткими. Но ты уже пообещал, что я буду повсюду сопровождать тебя. И у меня нет причин не верить твоим словам, ведь так? — он переложил перчатки из-за пояса в карман, продолжая одной рукой сжимать ладонь Джима, передавая ему тепло своего тела. Хоть Мориарти и хвастался тем, что заключил с Дублином контракт на крови, северный ветер мог быть не в курсе этого договора…       Ажурный мост над черными водами реки Лиффи возник перед ними как по-волшебству, он выглядел сотканным из серебряных кружев. Они прошли по нему до середины и остановились, любуясь огнями набережной, дрожащими в темной неспокойной воде.       — Держи! — Моран достал из кармана горсть пенни и щедро отсыпал половину в ладонь Джима. — Ты в Венеции говорил, что желания не нужно проговаривать вслух, чтобы дьявол не подслушал. Но я все равно скажу. Главное мое желание — быть с тобой так же долго, как с самим собой. Ну… лет до восьмидесяти, думаю, будет нормально. Дальше я не загадываю, в моей семье нет долгожителей, кто заглянул бы за этот рубеж. — Себастьян крутил в пальцах монету, пока произносил вслух желание, больше похожее на признание. Но сейчас он именно так и чувствовал — если с кем ему и хотелось бы прожить бок о бок еще по меньшей мере столько же лет, сколько ему исполнилось недавно, то это с Джимом Мориарти. И неважно, насколько это реально, желание — оно и есть желание, не план, не цель, просто чувство, что так было бы правильно, так было бы хорошо…       — Ты оптимист, Моран, — тихо сказал Джим, напряженно глядя вниз, в темную воду реки. — До восьмидесяти… да, это было бы отлично. Боюсь, что я умру раньше, намного раньше… мне и так уже пишут прогулы на донегольском кладбище. И если это случится… я хочу, чтобы ты жил дальше, долго и по возможности счастливо. Мертвые живы, пока живые помнят о них, вот это я знаю точно, а о прочем судить пока не могу.       Он зябко повел плечами и вытянул вперед руки, сложенные домиком, где были зажаты монеты:       — Обещаю быть верным тебе, беречь и любить тебя, пока смерть не разлучит нас. И если получится… ну, вдруг там что-то есть… то и после нее — тоже. Готов? Давай вместе!       — Давай! — согласно кивнул Моран, и они вместе разжали руки, послав горсть монет в темную воду реки. Лиффи проглотила подношение привычно, как мостовую подать, и потекла дальше, но Морану показалось, что вместе с горстью пенни она забрала и взявшийся непонятно откуда сплин. Он встряхнулся и легко ткнул задумчивого Джима в бок:       — Так, что у нас дальше в программе? Хочу обещанный Хеллоуин! А то у меня скоро все виски выветрится вместе с остатками пива. И нам придется завернуть куда-нибудь за добавкой!       Себастьян, правда, умолчал о том, что пребывание в полувозбужденном состоянии назойливо направляло его мысли в сторону отеля, но там они так или иначе окажутся в итоге, а пока незнакомый город манил его как джунгли — тигра, как земля предков манит изгоя.       — Пойдем на охоту, человеческий детеныш. Город ждет, и этот город наш сегодня…       Джим хитро улыбнулся и откуда-то из недр своей широкой теплейшей кофты извлек плоскую фляжку. Отвернув крышку, он поднес сосуд к носу Морана, чтобы тот вдохнул густой маслянистый аромат с медово-сливочным оттенком:       — Сюрприз от Полли! Виски со сливками и вересковым медом. Национальный ирландский напиток. Говорят, что тайну этого напитка одному счастливчику, заснувшему на холме, открыла влюбившаяся в него фея. Глотни побольше, это тебя хорошо согреет и, самое главное, не даст протрезветь.       Он сам сделал приличный глоток, прежде чем всунуть фляжку в руки Себастьяна, и продолжил напутствия — свои «сказки Ричарда Брука»:       — Дублин терпеть не может трезвых, он их сперва старается напоить вусмерть, а если они сопротивляются, злится, и начинает выкидывать разные злобные шуточки. Нужно доказать, что ты с ним одной крови… тогда он тебя не тронет! Вот ты… что готов сделать для этого? Не знаешь? Ну подумай пока, а лично я поступлю как настоящий ирландец — прямо сейчас пописаю с этого моста на глазах у изумленной публики. И не заплачу за это удовольствие ни полпенни!       Полковник принял из рук Мориарти фляжку и сделал пару глотков. Мягкое зелье, в котором скрывался огонь крепкого односолодового виски, прокатилось по горлу и тут же повысило общий спиртовой градус крови. Моран одобрительно причмокнул и, вернув фляжку Джиму, с энтузиазмом присоединился к его плану:       — Я ирландец только наполовину, но готов поспорить на… на что мы обычно с тобой спорим, что сейчас «расстреляю» вооон тот буек! А ты до него не добьешь! — он указал Джиму на красно-белый поплавок, отмечающий фарватер для лодок. Он находился довольно близко к мосту, но все же достаточно далеко для того, чтобы попасть в него струей мочи при сильном ветре. Однако, азарт состязания уже захватил его вместе с хмелем, и, расстегнув молнию, Себастьян вытащил свой «брансбойт» наружу и навел его на цель, благо, его почки уже отфильтровали и приготовили на выход пару пинт «килкенни»:       — Ну что, по команде?       — Конечно, не добью, где уж мне, многогрешному, — легко согласился Джим и тоже расстегнул джинсы. — Из нас двоих ты — снайпер, а я так, жалкий любитель… Из члена стреляю ненамного лучше, чем из железной палки, которая делает «бумс». Так что… с твоего позволения… или без оного… я просто получу удовольствие от процесса. Аааах. — он запрокинул голову и с блаженной улыбкой пустил длинную струю, изогнутую, как арка моста, прямо в темные воды реки Лиффи. — Бастьен, главное, успей закончить раньше, чем на нас обратит внимание воооон тот полицейский… и вон та парочка с фотоаппаратом.       — Пффф! Если они приблизятся раньше чем я закончу, их даже зонтик не спасет, не будь я снайпер! — хвастливо заявил Моран и перекрестил свою струю со струей Джима. Потом представил, как они оба смотрятся со стороны и хохотнул:       — Видал я писающего мальчика в Амстердаме, так что если Дублин вздумает его переплюнуть, пусть запечатлеет двух писающих с моста мужиков! Представляешь себе туристические фотки с нами, отлитыми в бронзе?       Пиво постепенно покидало организм, но Джим словно сглазил — полицейский-таки обратил внимание на чинимое публично непотребство и быстрым шагом направился к ним, доставая на ходу книжку с квитанциями, и предвкушая, как сейчас накажет пьяных хулиганов на внушительную сумму.       — Эй, этот бобби взял след, братец Лис… Придется повысить уровень вод Лиффи в другом месте! — Моран оправился и, закрывая собой Джима, сделал вид, что смотрит на что-то позади полицейского и выше, на уровне крыш:       — Ого! Вот это да! Смотрите, смотрите-ка, что там! — крикнул он, создавая им запас времени на осуществление спринтерского рывка и привлекая внимание прохожих и полицейского к чему-то несуществующему, на что указывала его рука.       Второпях застегивая штаны, Джим едва не прищемил себе причинное место — в лучших традициях тупых американских комедий —, но счастливо избежал неприятного курьеза, и рванул с места вслед за Мораном, как профессиональный спортсмен. Кто-то засмеялся, кто-то засвистел им вслед, может быть, даже полицейский.       Но любовникам было совершенно все равно, и, убегая от преследования, они ни капли не боялись быть пойманными. Дублин, довольный их тестом на лояльность, пьяно ухмыляясь, открыл широкие братские объятия, и каждый темный проулок сигналил: «Сюда! Сюда!», и каждая стена дома обещала укрытие.       Как два озорника, сбежавшие от взрослых после дерзкой проказы, они промчались по всему Темпл-Бару (1) среди бешеной пляски света и теней, под кружевной моросью вновь начавшегося дождя, остановились отдышаться — и почти упали друг другу в объятия под каменным портиком какой-то не то церкви, не то сторожевой башни, не то маленького дворца. Может, они и вовсе попали в другое время… Дублину никогда нельзя было верить до конца.       Бегать в состоянии алкогольного опьянения Морану доводилось нечасто, и он только подивился тому, что его печень и легкие выдержали такую нагрузку без особых усилий. Забавно было ощущать ноги, как пружины, и бежать почти вслепую там, где заканчивался электрический свет, а под подошвами вместо асфальта блестели скользкие булыжники тротуара или коварно отполированная гранитная плитка.       Однако, они успешно ушли в отрыв, и спрятавшись в какой-то затененной колоннаде, слились со стерегущими покой обитателей особняка статуями.       Джим тут же прильнул к нему и буквально разоблачил: просунув руки под куртку, дрожащими пальцами расстегнув пуговицы на его рубашке, добрался до майки и закатал ее вверх, чтобы получить доступ к живому телу, разгоряченному бегом, спиртным и подступающей страстью. Его ладони горели, прикасаясь к животу и груди Морана, как и раскрасневшиеся от бега щеки, и губы жадно приникли к покрытой потом коже, словно к единственному источнику влаги в пустыне.       Моран не остался в долгу, распахнув куртку и вскинув майку на шею, он проделал то же самое с кофтой Джима и его пальцы ловко выдернули заправленную в джинсы футболку, чтобы без помех стиснуть горячие бока любовника и проникнуть под ремень и резинку трусов, добираясь до крепких ягодиц. Привалившись к основанию колонны, он практически положил Джима на себя, лаская его задницу от поясницы до верха бедер.       Острое возбуждение уже завладело ими обоими, невзирая на спирт в крови, обычно, приглушающий гормональный взрыв, но Дублин только тихонько подсмеивался над законами физиологии, даря им это приключение.       — Охххх… Риииичиииии… — губы Мориарти сомкнулись на левом соске Морана и сжали его, вызвав мгновенный сладкий спазм внизу живота и усиление эрекции. — Сссссс… я хочу тебя, мошенник… хочу трахнуться здесь и сейчас… — задыхаясь от прилившего вожделения, прорычал Тигр, не замечавший ничего и никого вокруг, кроме Джима, играющего со взрывателем его удовольствия…       — Нет… Нет, Тигр… Здесь нельзя… Еще не время… — шептал Ричи, весь дрожа от возбуждения, и строгие речи правильного мальчика входили в немыслимый диссонанс с действиями, поскольку он не прекращал лизать и сжимать губами то один, то другой сосок Морана. Его ласковая рука, пробравшись глубоко в карман любовника, как рука настоящего карманника — охотника за кошельками, нащупала член, разбухший и затвердевший до предела, и внутренний садист спел песню радости. В таком состоянии Себастьян мог находиться очень долго, и основная проблема возникала не с поддержанием эрекции, а со сбросом напряжения. Но Джим знал, как с этим управляться, и в своей нежной и любящей части предвкушал, с каким наслаждением Бастьен кончит в его умелый и жадный рот…       — Пойдем отсюда… туда, где потемнее и не так людно…       Он подался назад и потянул за собой Морана, но руку оставил у него в кармане, продолжая страстно ласкать и нежить напряженный ствол. Мимо действительно то и дело проходили люди, в одиночку и парами, и бросали на любовников заинтересованные взгляды. Молодой мужчина-таксист глазел из окна своей машины, припаркованной по соседству с их временным убежищем, и, кажется, рука его лежала вовсе не на руле. А у ярко освещенного окна в доме напротив стояла красивая женщина с обнаженной грудью.       — Мммм… — простонал Моран, но покорился воле Джима. По-хорошему, конечно, это было не самое подходящее место для того, что он хотел сделать с ним. Таксист подал ему свежую, но вовсе не оригинальную идею:       — Смотри, мой принц, вот наша карета! Скроемся в ней от любопытных взглядов плебса и прокатимся по Дублину! До хорошего отеля, где есть номера люкс с огромной кроватью, коврами и джакузи на двоих…       Он буквально втащил Джима на заднее сиденье машины, махнул водителю:       — Вперед… мы скажем, где нас высадить… — и припал жадными губами ко рту Кошачьего царя, одновременно сжимая и поглаживая его член поверх плотной ткани штанов. Его собственный член под рукой Джима превратился в раскаленный стержень, и Моран только удивлялся, как Джим не обжигается, хватаясь за него.       Машина плавно тронулась с места, но таксист, вместо того, чтобы молча рулить, решил включить для них бодрую музыку и принялся щелкать по каналам, ловя подходящее музыкальное сопровождение. В итоге салон заполнила какая-то явно восточная ритмика, но музыкальные вкусы турецкого эмигранта не очень-то вязались с тем, что они оба любили. Хотя… в этой вакханалии даже было какое-то особое очарование, если учесть саму ситуацию — ночной Дублин, такси и двое распаленных любовников после долгой разлуки готовых затрахать друг друга до полусмерти.       — У тебя… у тебя кредитка с собой? . — простонал Джим, окончательно теряя голову; его воля к сопротивлению стремительно таяла под ладонью Морана. — У меня только мелочь… на номер «люкс» ее не хватит…       С понимающим таксистом им просто повезло: парень сразу взял с места в карьер, включил музыку и всем своим видом намекал, что нисколько не возражает быть третьим.       — Нет, он мой, — ревниво сказал Ричи. — Я понимаю, что у тебя стояк в руль упирается, в его присутствии иначе и быть не может —, но только щедрые чаевые, мой друг, и не более.       Он припал к уху Морана, и, коснувшись раковины языком, прошептал:       — Дублин хочет тебя, Тигр… Но ты мой и только мой!       Расстегнув верхнюю пуговицу и потянув вниз «молнию» на джинсах любовника, Джим выпустил на свободу член Себастьяна, и прижал влажную головку к своему голому животу.       — Да, не беспокойся, мой принц, у меня в кармане универсальный ключик даже к самым дорогим дверкам… — выдохнул Моран в ухо Джиму и прижался губами к его шее, пьянея еще сильнее от запаха любимого тела, смешанного с легким парфюмом Ричи. Палец Морана нащупал слабое звено в джинсовой защите и проник сквозь нее чуть раньше, чем Джим дерзко выпустил на свободу его бойца. Но пространства между их телами делалось все меньше, и, временно лишенный возможности перейти в контратаку, Моран откинулся на спинку сиденья, капитулируя перед торжествующим охотником, поймавшим Тигра в силки страсти. Выгнувшись в пояснице, он потерся членом о живот и ладонь Джима, подставляя уже свою шею под его поцелуи.       — Да… да… да… не останавливайся… прошу тебя..... ооооо… да… так… — тихо молил он любовника, пока его ладони плотно сжимались у того на боках и не давали далеко отстраняться. Улучив момент, он все-таки стянул джинсы с Джима так, чтобы его член тоже обрел свободу, и мог поприветствовать собрата и принять его поцелуй.       — Дай его сюда, Джим… пусть побудут вместе, как… как мы с тобой… — он поймал член любовника своей рукой и прижал его к собственному бойцу. Два горячих ствола затеяли друг с другом брачный танец кобр, и сплетенные пальцы Морана и Джима окружили их надежной клеткой. Восточные ритмы теперь были очень даже в тему.       Ход машины был довольно ровным, но все же вибрация ощущалась, особенно когда колеса скользили не по асфальту, а по булыжнику старых улиц и площадей. Это сводило Джима с ума, поскольку создавало дополнительную стимуляцию в процессе жаркой интимной игры, и за десять минут поездки он дважды был на грани оргазма, лишь каким-то чудом удержавшись от головокружительной разрядки возбуждения.       Нет, ни в одной своей ипостаси Мориарти не хотел проливаться на сиденье такси, как нетерпеливый подросток, еще не постигший искусства глубокого наслаждения, не хотел смешивать запах собственной страсти с парами бензина и застарелым запахом кебаба, видимо, исходившим от коробки с ужином водителя, скучавшей на переднем сиденье.       — Бастьен… оооо… остановись… Нам же нужно доехать… — Джим попытался отстранить Морана, увернуться от его требовательных ласк и бешеных поцелуев, но не имел ни малейшего успеха. Бастьен только крепче сжал его в объятиях. Головы могли думать и воображать что угодно — телам, жаждущим друг друга, было на это решительно плевать.       Тогда Ричи воззвал к водителю, как кот мог бы взывать к Ною, умоляя взять его на ковчег:       — На Грефтон-стрит, к Вестбури-отелю. И побыстрее! Двойной тариф, если домчишь нас за пять минут!       — Ти ведь Ричард Брук, да? — неожиданно спросил водитель, ловя в зеркале взгляд своего привлекательного в о всех смыслах пассажира. — Актер, да? Три дня пройти назад и… я видеть тибя в театре, да.       Ричи раздраженно втянул ноздрями воздух, но отпираться было глупо, и он усилием воли вызвал на лицо привычную обаятельную улыбку:       — Спасибо, что были на спектакле.       — Ти гений! Точно, гений! — водитель потряс головой и усмехнулся. — Начать я ржать ишак, а конец ти меня плякать заставить! Миня! Плякать! Не могу забыть твой лицо, веришь?       — Верю… — вздохнул Ричард и виновато посмотрел на Морана, как будто не в меру впечатлительный таксист был его личной ответственностью. Но в завязавшемся разговоре был и плюс, а точнее, шанс благополучно доехать до отеля.       — Дай мине этот… ну… ватограф! Да? И не плати за такси, не надо! — закончил водитель и, лучезарно улыбаясь, ловко вырулил как раз на начало Грефтон-стрит.       — Автограффф… — тихо прошипел Моран, тут же ощетинивший загривок, так, словно на его территорию забрел для брачных танцев другой самец. И пообещал погромче, чтобы тот его точно услышал       — Я тебе сейчас всю морду распишу автографами, если будешь на него так пялиться, а не на дорогу!       Водитель послушно отвел глаза, но, похоже, угроза Морана даже потрафила его восточному темпераменту.       Они с Ричи с трудом, но хоть немного приостановили взаимные ласки, сберегая любовный пыл для более подходящей обстановки.       — Негодяй… я из-за тебя не смогу в приличном виде даже до отеля дойти… молния-то уже не застегивается. — шутливо упрекнул Себастьян Джима и показал ему глазами на аварийную ситуацию в своих штанах. — Смотри, что ты наделал, прохвост!       Мориарти поохал и с минуту колдовал над застежкой, упаковывая обратно возбужденный до крайности член Морана. И, что самое интересное — справился с задачей! А тут и такси очень кстати притормозило возле названного Джимом отеля, и водитель радостно обернулся и протянул Бруку замызганный блокнот и ручку с обгрызенным колпачком:       — Вай-вай, тивой друг пусть драться со мине, а ти все равно… ну… ватограф мине дай!       Мориарти с покорным видом взял блокнот и ручку, спросил имя таксиста и размашисто измарал целый лист шикарными каракулями, которые выдавал за подпись Ричарда Брука, а ниже приписал уже более понятным почерком:       «Чаруши Турангазы, преданному почитателю от Ричарда. Удачи!»       Моран без лишних церемоний вытолкнул Джима наружу, и, расплачиваясь с водителем, предупредил его:       — Будешь болтать, о чем видел, останешься без языка. Anladım?       — Evet, evet, evet! Gözlerim kör oldu, ağzıma mezar! — все так же лучезарно улыбаясь заверил его турок. Но, когда Моран уже вылез из машины и захлопнул дверь, ему послышалось обидное:       — Аh, kötü şeytan!       — Oglu esek! (2)  — нашелся в ответ Тигр, шлепнув ладонью по крыше, но таксист вряд ли его расслышал, газанув с места. Тогда Моран повернулся к нетерпеливо приплясывающему Джиму, схватил его за руку и потащил за собой к дверям отеля:       — Пойдем скорее, пока молния не разошлась. А то нас с тобой прямо в отеле задержат и сдадут в участок за покушение на нравы общества!       Удача была к ним сегодня благосклонна, апартаменты люкс на две комнаты и с роскошной двуспальной кроватью были свободны. Быстро зарегистрировавшись и получив по карточке-пропуску, они в обнимку добрались до лифта и пару минут спустя, все так же не выпуская друг друга из объятий, ввалились в номер.