Раскрыть преступление

      До того как подоспел четвёртый подозреваемый, Скуало успела всучить боссу чашку чего-то неприлично жёлтого, на вкус отдающего чуть подслащённой лимонной цедрой. Занзас выпил это «что-то» залпом, обжег язык и горло, однако почувствовал себя лучше и в благодарность запустил пустой уже кружкой в секретаршу. Супербия взвыла скорее не от боли, а от обиды и повернулась к нахалу лицом, собираясь высказать тому всё, что о нём думает. Разумеется, как всегда матом. И ей бы даже это удалось, если бы журналисты с Рёхеем и Леви вдруг не заржали на всю комнату, а сеньора Бьянки не скривилась бы так, что следователь, взглянув на её выражение лица, тоже поморщился. Кстати, действительно было от чего.       Четвёртый подозреваемый, Савада Тсунаёши или просто Никчёмный Тсуна (об этом прозвище следственной группе поведала Бьянки, заглянув в каждую папочку на столе и тем самым обеспечив им минут десять веселья в перерыве между уходом Мармона и появлением её младшего братца) упорно приглаживал перед зеркалом непослушные тёмные волосы. Конечно, он не мог знать, что комната для допроса замечательно просматривается помощниками детектива через это самое зеркало. Точнее зеркалом это стекло было только для следователя и подозреваемого, а для всех за стеной оно было вполне себе прозрачным. Бедняжка-Тсуна этого не знал, а потому присаживаться за столик не торопился. Справившийся с первой волной хохота принц снова прыснул и с помощью чёрного маркера наградил того волосатой родинкой под левой ноздрёй. Луссурия, не долго думая, розовым обвёл Саваде губы. Боксёр потянулся было нарисовать парнишке ещё и пирсинг, но тот вдруг обречённо выдохнул и следующие секунд пять уже с остервенением лохматил причёску руками. По окончании процедуры Тсунаёши развернулся и направился к своему месту. К слову, разницы между «до» и «после» так никто и не заметил.       Когда вышел детектив, с грохотом захлопнул дверь и углом швырнул на столик папку, мальчишка вздрогнул всеми своими плечами-локтями-коленками, но лицом остался спокоен и даже дружелюбен. Занзас фыркнул, однако степень его самообладания оценил.       – Ну здравствуй, Савада. – Он смотрел на него своими необычными, отливающими алым глазами и хмурил брови. Тсуна, напротив, смешливо приподнимал плечи, весело щурил свои глазки-щёлочки и улыбался так мило, так ласково и так… так глупо! Следователь всю свою сознательную жизнь искренне полагал, что улыбаться так ему может только больной на всю голову человек или самоубийца. Улыбаться ему вообще было очень опасно. Таким образом, Савада либо был дураком, либо торопился навестить своего дядюшку на том свете (заметьте, тот вариант, что Тсуна попросту мог быть очень смелым малым, Занзасом даже не рассматривался).       – Здравствуйте! В-вы, – начал он, заикнувшись, и немного наклонил голову, – вы пригласили меня снова, чтобы спросить что-то дополнительно по делу дяди Реборна?       – Нет. – Занзас ухмыльнулся. – Ты в списке подозреваемых ещё по одному преступлению. – Улыбка мальчишки померкла, а глаза стали такими большими и круглыми, что детектив едва не расхохотался, наплевав на свою обычную манеру поведения.       – По какому ещё преступлению? – пискнул Савада. – Я ничего не делал! Противозаконного, в смысле…       – Скажи-ка мне, Савада, дядя твой один жил? – Следователь решил начать издалека и заодно лишний раз проверить все известные факты.       – Дядя Реборн… он жил со своей девушкой. Кажется… – Он вопросительно взглянул на полицейского.       – С женой.       – А-а-а, уже с женой…       – Ага, с женой. Сеньора Бьянки. Так? – Тсуна кивнул. – Так. Короче, из дома, где они жили, было украдено кое-что очень дорогое. Как материально, так и ментально. «Это» принадлежало твоему дяде. Не догадываешься, что это такое? – Тсуна быстро-быстро замотал головой из стороны в сторону, но потом вдруг замер и неуверенно кивнул. – Ну высказывай свои предположения.       – Дядя много мне о ней рассказывал… Это его коллекция, да?.. Оружейная?       – Она самая. Что ты о ней знаешь?       – Что знаю? Ну, я знаю, что он катался по всему свету в течение пяти лет. Каждый раз такой довольный приезжал… – Он хихикнул и почесал указательным пальцем висок.       – И что, он собрал всё из своего списка?       – Не-е-ет, кажется… А откуда вы знаете, что был список? – Занзас смерил его недовольным взглядом.       – Знаю, и всё тут. А что ему осталось найти?       – М-м-м, в этом списке каждый вид оружия записывался под названием страны, в которой оно находилось. Как только всё, что ему было нужно, ну, скажем, во Франции, уже оказывалось в его руках, столбец закрашивался маркером. Таким образом, как сейчас помню, на чёрном листке остался лишь один единственный столбик «Япония». Причём дядя так злился – ему оставалось-то всего ничего! Какой-то набор. Честно говоря, не знаю какой именно.       – Хм, ясно. И он не пытался больше найти этот набор?       – Пытался. До самого конца пытался, но не нашёл. – Савада покачал под столом ногами. Детектив теребил пальцами кончик енотового хвоста, вплетённого в его волосы. Тсуна засмотрелся, и тот откинул хвост за спину.       – Где ты был в субботу вечером?       – Много где был. Мы должны были встретиться с друзьями и в семь пойти в кино, но я опоздал, кхм… – Он смутился. – На свидании был. И мы пропустили этот сеанс, чтобы дождаться следующего. Но фильм всё равно толком не посмотрели – мы с другом ушли уже через час. Он помогает мне с учёбой…       – С математикой?       – Да, а как?..       – Твой друг Гокудера Хаято? – Кивок. – Ещё кто с вами был? Не Ямамото Такеши случайно?       – Д-да, Гокудера-кун и Ямамото. Мы дружим почти год.       – Понятно. Свободен.       – С-спасибо. – Савада встал и аккуратно задвинул за собой стул. Улыбнулся у самой двери. – До свидания!       – Вали уже.       В смежном помещении, когда вошёл Занзас, пили чай. На столе стояли чашки, в блюдцах лежали конфеты, пирожные и печенье. Следователь подхватил с тарелки своё любимое – овсяное – и протиснулся на диван между Белом и Леви, чтобы смотреть сеньоре Бьянки в глаза во время разговора.       – Савада Тсунаёши. Знаком? – Он решил спросить это ещё раз. Так, для порядка.       – Конечно. – Она фыркнула как-то брезгливо. – Реборн постоянно носился с ним, как курица с яйцом. Это немного раздражало. Да ещё и Хаято души в нём не чает. Пуп земли прямо-таки. – Скуало смотрела на неё поверх чашки, почти купаясь в напитке носом. Бельфегор поблизости с наслаждением облизывал испачканные в креме пальцы. Луссурия как раз протягивал кружку боссу. Леви-А-Тан передал ему сахар. Рёхей шуршал фантиками.       – Какие у вас с ним отношения? – Принц тянулся уже за третьим пирожным.       – Мне порой хочется его убить… – Леви с Супербией подавились, Сасагава с павлином покосились на неё недоверчиво, а Бельфегор спокойно понимающе кивнул, не отрываясь от сладкого.       – Что так? – Следователь сделал большой глоток.       – Маленький, надоедливый мышонок, трясущийся от любого резкого движения. Вам не хотелось бы от него избавиться?       – Нам нельзя, – весело отозвалась секретарша.       – Сочувствую. – Она прикрыла глаза и коснулась губами кромки своей чашки. Занзас фыркнул – похоже, тема закрыта.