Раскрыть преступление

      Занзас ещё никогда так плохо не высыпался. Голова была тяжёлой, как двухметровая туша Леви-А-Тана, и казалась совсем лишней, на щеке обнаружился полосатый след от покрывала, подбородок и часть подушки были мокрыми (интересно, от чего?), глаза – красными и распухшими, а под ними залегали чернющие синяки. Следователь ни разу в жизни не чувствовал себя так отвратительно, даже с бодуна – в дополнение ко всему в горле начинало щипать, а дышать носом было уже невозможно. Простуда. Час от часу не легче.       Когда приехал Леви, детектив не нашёл в себе сил, чтобы послать его куда подальше. Он лишь угрюмо кивнул на «доброе утро» и послушно уселся рядом на пассажирское сидение, ёжась от холода и вжимая голову в плечи. Подчинённый, поначалу сияющий, как начищенный унитаз, потух при взгляде в лицо обожаемого босса – тот выглядел угрожающе и жалко одновременно. Леви-А-Тан сжал губы и повёз следователя в контору.       Приехали они последними. В его кабинете уже собрались все и теперь занимались каждый своим делом. Скуало с Бельфегором играли в карты, причём первая явно проигрывала. Супербия хмурилась, прятала глаза за чёлкой, кусала щёки изнутри, но всё равно не выдерживала и бросала свой тяжёлый карточный веер на пол с громким нецензурным криком. Принц в ответ на это улыбался, шипяще хихикал и ловко сдавал заново, колкостями подначивая секретаршу сыграть ещё партейку. Парня поддерживал сидящий между ними Рёхей, внимательно следящий за правильностью ходов, экстремальными воплями болеющий за Скуало и одновременно с этим записывающий унизительный для неё счёт. Луссурия время от времени появлялся рядом с ними, трепал кусающуюся Супербию за щёчку, гладил Бела по светлой головке и норовил чмокнуть боксёра в макушку, стараясь уворачиваться от его кулаков. В остальное время он бегал по кабинету и… поливал цветы. На самом деле Занзас даже не подозревал о том, что в его кабинете есть цветы. Однако павлин откопал еле живой (а это было именно так, ибо «пациент скорее мёртв, чем жив») гербарий среди пыли и передвинул горшки поближе к солнцу, чтобы теперь весело порхать от подоконника к подоконнику с лейкой, периодически любовно протирая редкие выжившие листики влажной тряпочкой.       Когда следователь вошёл в комнату, а верный Леви прикрыл дверь так тихо, как только смог – Занзас готов был взвыть от любого громкого звука, – все остальные вперились в фигуру начальника понимающими взглядами и очень быстро свернули свою шумную лавочку. Детектив хрипло скомандовал «работать» и в гордом одиночестве отправился в комнату допроса. Подчинённые с журналистами подхватили необходимые документы и такой же необходимый кофе и последовали за ним, шёпотом перекидываясь шуточками и сгибаясь пополам от беззвучного смеха.       Когда после третьей чашки бодрящего напитка Занзас начал отдалённо напоминать человека, секретарша подсунула боссу дело первого подозреваемого, в котором тот узнал своего старого знакомого – Мармона, и вместе с Луссурией ушла встречать Бьянки. Рёхей с Леви-А-Таном в это время увели следователя в смежное помещение, буквально подманивая того большим термосом, где уже крутился на стуле белобрысый отпрыск голубых, но всё же неизвестно чьих конкретно кровей, осматривающий комнату для наблюдений с нескрываемым детским восторгом в… глазах. Ну, должны же у него быть глаза, в самом деле?       Супербия с павлином привели пострадавшую, усадили её за стол перед стеклом и посоветовали внимательно следить за предстоящим разговором. Сеньора Бьянки снова была чересчур пофигистичной и потому лишь кивала в ответ на любое действие любого внешнего раздражителя. Занзас тогда почувствовал в ней родственную душу.       Через десять минут ожидания на одном из стульев, стоящих за небольшим столиком, появился Мармон, и следователь неохотно приступил к исполнению своих прямых обязанностей.       – Добрый день, Мармон.       – Вполне, господин следователь. – Сегодня Занзас решил игнорировать любые шпильки в свой адрес и потому просто обезоруживающе зубасто улыбнулся. Подозреваемый хмыкнул. – Какими судьбами на этот раз?       – В субботу было совершено ограбление в частном доме. Пострадавшая – сеньора Бьянки. Я уверен, вы такую знаете – как никак супруга вашего друга. – Мужчина напротив ненадолго завис, а потом потешно раскрыл рот от удивления.       – Неужели Реборн всё-таки на ней женился? – Он усмехнулся. – Я думал, он будет пудрить ей мозги до скончания веков.       – Они не регистрировали брак, но к чему такая реакция?       – Реборн жил с ней из-за денег. Так уж вышло, что Бьянки сказочно богата.       – Думаете, в этом вся причина?       – Уверен.       – Хм, что ж… Как вы считаете, что украдено?       – Деньги, конечно же. – Занзас закатил глаза. – Ну или что-то такое же ценное, если не ещё ценнее… Хотя откуда мне знать?       – Вы почти угадали – тот склад оружия наверняка был ценен.       – О! Его коллекция? Видимо, кто-то очень сильно хотел ему насолить – Реборн буквально трясся над своей оружейной комнатой. Интересно, как он отреагировал?       – Никак. Он умер днём раньше.       – А, точно-точно. Ну, меньше расстройств ему. – Мармон был чем-то доволен. Детектив его радости не понимал, а потому продолжил допрос.       – Почему он так дорожил своей коллекцией?       – Кто знает… Похоже, она досталась ему очень нелегко, к тому же, повторюсь, она бесценна.       – Как она ему досталась, вы, конечно же, не знаете. – Он вопросительно приподнял брови.       – Вы правы – не знаю. Это странно, но Реборн отчего-то не любил о ней заговаривать. Постоянно пытался сменить тему и вообще становился раздражительным.       – Ясно. И где вы были в субботу вечером?       – До половины восьмого – на работе. Потом заехал ещё в пару мест по делам. Ближе к девяти был дома.       – Куда конкретно вы ездили?       – Ох, всё-то вам интересно!.. Я разговаривал с временным начальством фирмы Реборна – нужно было продлить контракт о сотрудничестве. Потом наведался и в другие компании Альянса.       – М-м-м. – Следователь замялся, прикидывая что-то в голове. – Хорошо, вы свободны.       – Я так понимаю, до встречи?       – Вы так уверены, что мне придётся вызвать вас снова? – Он ухмыльнулся.       – Я вас об этом даже попрошу – мне уже становится любопытно, чем всё закончится.       – Тогда до встречи.       Мармон кивнул и вышел. Занзас направился в помещение для наблюдений.       Бьянки, не мигая, смотрела в стекло холодным презрительным взглядом, едва заметно подрагивая крыльями носа. Рядом сидел Бельфегор и делал какие-то записи, Луссурия то и дело заглядывал в его блокнот через королевское плечо. Скуало от нечего делать заполняла отчёты, довольно часто впихивая ворчащему Леви-А-Тану разноцветные корочки, чтобы тот убрал их в шкафчик за его спиной. Сасагава мирно дремал, развалившись на диване, и следователь без каких-либо угрызений совести плюхнулся тому на живот. Боксёр во сне подавился воздухом и закашлялся, но глаз не открыл. Детектив даже расстроился.       – Сеньора Бьянки. – Она повернулась к нему лицом. – Вы знакомы с Мармоном?       – Знакома. Видела его пару раз с Реборном.       – Что вы можете о нём сказать?       – Мерзкий, лживый, двуличный, ничего не понимающий в любви. – Супербия оторвалась от бумаг и посмотрела на неё скептически.       – Сеньора, а как ваш муж собрал свою коллекцию? – Бельфегор тоже развернулся. Занзас нахмурился – он сам хотел это спросить.       – На самом деле, я сама об этом ничего не знаю. Помню только, как однажды он вернулся домой с несколькими огромными коробками и на пару дней заперся в своём кабинете, всё там обустраивая.       – Ясно, – задумчиво выдохнул Луссурия и, встрепенувшись, налил боссу кофе. Следователь погрел над чашкой замёрзший кончик носа и погрузился в свои мысли до встречи со следующим подозреваемым.