Раскрыть преступление

      Когда полицейские расположились на дорогих диванах в богато обставленной гостевой зале и несколько расторопных девушек завалили небольшой кофейный столик чашками с горячим чаем и тарелками с ароматными булочками и сладким печеньем, Занзас, да и остальные, наверное, тоже, наконец смог разглядеть хозяйку дома. Бьянки, а именно так её звали, была престранной девушкой: в свои двадцать три года она выглядела чересчур серьёзной и печальной, хоть и была, несомненно, привлекательной. Детектив бы даже признал её красивой, если бы не выкрашенные в грязно-розовый цвет волосы (позже Рёхей будет сравнивать их с вымазанной вишнёвым йогуртом половой тряпкой) и чёрное готическое платье, при виде которого Скуало брезгливо раздула ноздри, а сидящий рядом Луссурия почему-то утешающе похлопал секретаршу по коленке.       – Вы в трауре, сеньора? – Бельфегор не спешил обняться с чашкой и потому просто порхал тоненькими пальчиками над блюдцем с выпечкой. Следователь отвлекся от пережёвывания круассана и снова взглянул на пострадавшую. Кажется, принц угадал – она действительно была похожа на убитую горем женщину.       – Да. Умер мой возлюбленный, мой обожаемый муж. – Бьянки опустила ресницы. Занзас поперхнулся.       – Муж?..       – Это не указано в вашем деле, – пояснила Супербия.       – Мы жили с Реборном в незарегистрированном браке и…       – С Реборном?! – Скуало, Сасагава и Леви-А-Тан одновременно залили скатерть содержимым своих чашек, а боксёр даже умудрился выплюнуть изо рта кусок недожёванной булки. Луссурия охнул и прикрыл рот ладошкой. Сохранить спокойствие в совершенстве удалось лишь следователю и юному критику.       – Значит, Реборн ваш муж?       – Да… был. Теперь я вдова. – Она склонила голову к груди. Бел со скрытым торжеством в таких же скрытых под чёлкой глазах покосился на детектива и обратился к Бьянки:       – Вы можете нам что-нибудь рассказать о смерти вашего мужа? Мы расследуем и это дело тоже. – Занзас возмущённо фыркнул на его «мы». – И вы могли бы нам помочь.       – Я знаю только то, что он умер в Центральном Парке в пятницу. – Её дрожащий голос как-то странно похолодел. Луссурия недоверчиво нахмурился этому тону.       – Сеньора, в каких отношениях вы были с Реборном, какая атмосфера царила в вашей семье?       – Я люблю его, он любит… любил меня. Мы идеальная пара. – Все помолчали. Отчего-то очень неловко. В случае Занзаса это было потому, что сказанное сильно напомнило ему самовнушение и порядком запущенную стадию шизофрении.       – Ну, может, вы расскажете, как он попал в парк? По какой причине? Или с кем он там был?       – Я ничего не знаю. – Все молча уставились на неё. Бьянки на мгновение сжала губы так, что они побелели, и заговорила: – Мы поссорились накануне вечером. Он не ночевал дома, а я сразу после его ухода поехала к родителям.       – Боже мой, что случилось-то? – Павлин как-то разом растерял весь свой негативный к ней настрой и теперь смотрел на Бьянки обеспокоенно.       – Целую неделю до происшествия мне присылали розы. Таинственные темно-бордовые розы, такие, какие сотнями дарил мне Реборн в дни наших первых свиданий. Я была уверена, что и на этот раз цветы от него. Любимый пропадал в разъездах до четверга и тем самым говорил мне, как он скучает. Точнее, это я так думала, пока он не вернулся… – Леви слишком громко отхлебнул из своей чашки, и она вздрогнула, растерянная, возвращаясь из прострации в реальность.       – Он устроил скандал, когда увидел цветы? – Супербия теперь также слушала внимательно. Пострадавшая кивнула. – У вас даже не было мысли о том, что букеты мог слать кто-то другой?       – Не было. Просто каждый раз вместе с розами приходила записка…       – Подпись?..       – Нет. Небольшой рассказ, даже скорее просто напоминание длиною в несколько строк о наших романтических встречах, совместных датах… Посторонние не могут знать этого, никто из нас на тему личной жизни не распространялся.       – Ясно. – Занзас откинулся на спинку дивана. – Значит, вы поругались и разъехались в разные стороны? – Бьянки снова кивнула. – Когда вы вернулись?       – В субботу. Почти ночью уже. К тому времени драгоценное оружейное хранилище Реборна уже опустело. – Бельфегор кивнул своим догадкам, а Рёхей надул губы его самодовольной улыбке.       – Скажите, как злоумышленник мог пробраться в дом? По нашим данным, у вас стоит новейшая система защиты, не говоря уже об охранниках, патрулирующих территорию по периметру.       – Я долго думала об этом. Должно быть, преступник всё очень хорошо рассчитал и совершил ограбление в то время, когда два сторожа, ответственные за главный вход, сдавали смену. Как раз в это время я уже подъезжала к дому, и поэтому сигнализация была отключена. В здании тоже никого не было – ещё в четверг в порыве собственной истерики я распустила всю прислугу, кроме управляющего. Но тот всегда выходит встречать нас за ворота.       – Хм, что-нибудь ещё пропало?       – Нет, больше ничего.       – Понятно. – Следователь помолчал. – Вы будете нужны нам завтра на допросе.       – Конечно, я к вашим услугам. – Занзас поднялся с места, остальные последовали его примеру.       По домам они ехали, когда уже почти совсем стемнело. Уставшего Леви-А-Тана за баранкой подменил энерджайзер-Сасагава. Детектив своего места впереди покидать не захотел, а потому оставшиеся полицейские с журналистами расположились сзади, растекаясь по сидению и медленно засыпая. Завтра их ждёт очередной тяжёлый день.