***
И только близнецы скрылись за дверями школы, я глубоко вздохнула. Они переживают за нас с Йеном, но у них также есть и свои проблемы, с которыми надо разбираться. Я повернулась к школе спиной и тут же застыла. Он стоял за оградой, такой далекий и неприступный, такой неземной. Мне захотелось спрятаться. Даже после десяти лет совместной жизни, после всех ситуаций, в которых мы побывали, он продолжал действовать на меня так сокрушительно. Его бледные пальцы сжимали тонкие железные штыки ограды, черное пальто делало из него солидного человека. Впрочем, он был таким и без этого пальто. Я вспомнила, что мои волосы распущены, только когда коснулась их, чтобы поправить, как всегда делала от волнения. Мои ноги сами повели меня к Йену, преодолевая между нами расстояние, не давая наступать в маленькие лужи. Было пасмурно, в воздухе чувствовался приближающийся дождь. — Ты ведь обещал больше никогда не появляться у меня на глазах, — с вызовом и нахальством начала я. Не понимаю, откуда это взялось, но вся обида и боль мигом всколыхнулись внутри. — Джо и Рейна в школе, а ко мне у тебя не должно быть никаких дел. — И всё же я здесь, — ответил он просто, от чего мне стало как-то пусто. — Детей видеть я могу и хочу, но вот тебя. Тебя я хочу видеть намного больше. Его серо-голубые глаза неотрывно следили за моими движениями, переменами в лице. Я стала дышать громче, быть может, он расслышал. Легкий румянец показался на его бледных щеках. — Ты покраснела, — сообщил Йен и невольно потянул руку к моему лицу. Я отшатнулась. -Ты тоже. — Нейт не отвечает на мои звонки, Аня и Тайлер меня динамят, а Рик и Джулия (семейная пара, с которыми мы подружились в Нью-Йорке; они рестораторы) вступили в сообщество на Фейсбуке — «Сомерхалдер — подлый изменщик». Это пока закрытое сообщество, но всё так по-детски, тебе не кажется? — даже говоря такое, он был спокоен, как удав. — Я не просила твоих друзей как-то поддерживать меня в этом вопросе, — я выделила голосом слово «твоих». — А на счет Фейсбука… это просто смешно! Я покачала головой, ухмыляясь. Йен надул щеки и тут же спустил воздух. — Мне предложили пару тройку контрактов, — сказал мужчина, в этот раз, не смотря на меня. — Точнее нам обоим. Но я сказал, что ты сейчас не сможешь сниматься со мной. Одну роль я удержал, остальные отдали другим… — Может, стоит задуматься? — уперев руки в бока, хмуро спросила я. — О чём? — Хотя бы о том, что люди судят по поступкам! — О, я тебя умоляю! Они еще не знают! Никто еще ничего не знает! И еще: развод и измена никогда никому раньше не мешали в карьере, возможно даже и способствовали! — Сомерхалдер тоже раздухорился. — А! — воскликнула я. — Ты намекаешь на то, что спланировал измену заранее, надеясь, что она благотворно повлияет на твою карьеру? — Господи, ты себя слышишь?! — взревел мужчина, закатывая глаза. — Я не собирался этого делать! Никогда! А знаешь почему? Нет? Не знаешь? Потому что я люблю тебя! — его теплые руки схватили мои запястья, принуждая двинуться вперед. — Пусти! — замотала головой я. — Ты сделал это! Хоть в каком состоянии, но ты сделал это! Ты просто взял и разрушил нашу семью! — его руки тут же отпустили мои. — Это ты разрушила её… — прошептал Йен, опуская взгляд. — Я? Думаешь, я бы стала жить с тобой после этого? — мои эмоции непроизвольно перешли в слезы. — Я ненавижу тебя! — Нет, это не так, — тихо, но четко ответил Йен. Он был в этом уверен и он был прав. — Знал бы ты, как я ненавижу тебя! — слёзы захлестывали меня, я дрожала. — Нет… Ты не ненавидишь меня. Ты не ненавидишь меня… — Но я должна… Должна ненавидеть тебя… — наши взгляды встретились, одинаково наполненные болью и сожалением. — Должна… — Нет… Жаль, что Йен решил именно в этот момент поцеловать меня… Он нагнулся ко мне, не отводя взгляда, и… я дала ему пощечину. Звонкий шлепок, удар ладони о щеку и алое пятно на коже. Он удивленно посмотрел на меня, медленно потянувшись к месту ушиба. Для него хорошо, что на тротуаре около школы никого не оказалось… С яростью, какой только была во мне в этот момент, я подошла к нему ближе и повторила слова, сказанные в день суда: — Не приближайся ко мне больше никогда, если не хочешь растерять всё, над чем ты так долго работал, — и я направилась через дорогу к своей машине. Йен остался стоять на месте, но я чувствовала его прожигающий взгляд на себе. И сожаление пронзило меня. Мне захотелось броситься к нему на шею и извиниться за последние слова, вообще за всё. Но гордость буквально заткнула мне рот. Дома меня ждал конверт с приглашением. Я нашла его на пороге, видимо Йен заезжал и сюда. Приглашение на имя Хелены Сомерхалдер на премьеру фильма «Кошка и Дракон». Я вздохнула, кладя приглашение на кухонный стол. — А я и забыла… «Кошка и Дракон» — одна из моих любимых песен. Вдохновленная ей и таким необычным чувственным союзом я написала книгу. Ну, как книгу… скорее небольшую сказку о любви. Я писала ее зимой для Рейны, когда мы все гостили у моего деда в России. Спустя два года решили снять фильм и вот, завтра его премьера. Телефонный звонок и… — Алло? Привет, Лили. — Привет, дорогая, — она всегда была улыбчива и энергична, как и подобает агентам. — Керри привезет тебе все завтра утром. Он поможет с прической, короче со всем. — Ага, ладно. Проследи, что галстук Йена сочетался с моим платьем, — я прикрыла рот рукой. — Ой! — Не парься, я все знаю. Привычки, они такие, — усмехнулась женщина. — Он уже навестил тебя? — Да, навестил, — выдохнула я, отпивая чай из кружки. — Когда надо быть на месте? — Керри тебе завтра все скажет. Он приедет к десяти, — она шуршала блокнотом. — Да, и еще завтра вы объявите о том, что расстались. У вас будет совместное интервью перед началом показа фильма, как и у актеров. — Окей, я поняла. — Не беспокойся, все пройдет хорошо. Я держу за вас кулачки. Пока! — Пока… — я почувствовала себя унылой какашкой и помотала головой. Уборка и готовка заняла меня на оставшийся день, и когда дети уже были дома и делали у себя уроки, мне позвонила Аня. Я прикрыла дверь в свою спальню и нажала «принять»: — Привет, ты не занята? — Нет, все в порядке. У тебя все хорошо? — поинтересовалась я, ложась на постель. — Дааа, а вот у тебя скоро, похоже, будут проблемы. — О чём ты? — я напряглась. — Я на днях звонила твоей маме, чтобы договорится об июне (мы хотели погостить семьями у моей мамы; это решено было ещё зимой) и случайно услышала, как она с кем-то говорила по-русски. Голос был мужской. — Ань, и что? Это, наверное, Сережа, — не задумываясь, ответила я. — Она что не может поговорить со своим мужем? — Нет, голос был моложе и очень знакомый. — Неужели ты думаешь, что она говорила с… — Да, я сразу подумала о нем, — согласилась подруга. — Тут нет ничего такого, они поддерживают отношения. Он приезжал на рождество года два назад. Мы тогда были в России. — Ладно, я просто не могла решиться на этот звонок. Думала, что если он решит найти тебя, ты все равно узнаешь. Так что… — Ты что, думаешь, он захочет приехать в Америку ко мне? — Я не думаю, я знаю. Потому что он как раз спрашивал твою маму о том, где ты сейчас живешь…Глава 24. Десять лет спустя.
2 марта 2014 г. в 20:07
«Без того, кого любишь, мир пуст и не значит ничего. Без его смелости, силы, света, желания быть рядом. Всегда…»
От лица Алёны:
Город Секокус, штат Нью-Джерси теперь был нашим новым домом. Я выбрала район Норт Энд — тихое и уютное место, с хорошей школой и милым двухэтажным домом белого цвета. Хёклины помогли нам устроиться, а потом улетели домой. Дети немного успокоились, и если на лице Рейны часто возникала улыбка, то в глазах Джо читалась обида. Я занималась домом, понемногу работала над будущим мультфильмом Дисней. Как всегда в моей голове было много идей, но я не знала, какую выбрать.
Хоть днем я была спокойна и улыбчива, держала себя в руках и старалась не думать о нём, ночью весь этот хаос поглощал меня. Он был в каждом волоске, в каждой клеточке, делая меня безоружной и потерянной. Были дни, когда я не выходила из собственной спальни, лежала обесточенная, слушая песни, и плакала.
Каждая такая песня была его отражением, той или иной ситуацией. Музыка всегда ассоциировалась у меня с людьми и событиями, я ничего не могла с этим поделать. Мне будто нравилось это. То, как я растаскиваю на части саму себя, как добиваю израненную душу, как режу и без того кровоточащую плоть.
Хорошо, хоть мои дети были мудры не по годам и понимали это. Может, не так как хотели бы, может, не так как должны были, но все же они понимали.
Рейна гладила меня по голове и шептала, что все будет хорошо, всё наладится, а Джо тем временем пытался меня покормить. Я не хотела опускать руки, хотела верить им, и верила. Но каждую чёртову ночь он снился мне. Снился.
Но вот однажды утром я проснулась и поняла, что прошедшей ночью мне снился не мой бывший муж, а дюжина черных котиков, который бегали и прыгали вокруг меня. И я поняла — это начало нового этапа.
От лица Йена:
Центральный район города встретил меня радушно, открывая дверцу лимузина в обличии швейцара. Я старался не думать о ней, не думать о ней хотя бы несколько секунд…
На сегодня назначена встреча с режиссером, роль простая и…
— Добрый день, мистер Сомерхалдер! — Джек Холиган пожал мне руку, приглашая сесть в кресло напротив его стола. — Как Вы? Как дети, жена?
Прошел месяц, но никто не знал, что мы развелись. Никто. И я был рад этому. Возможно, я успею всё исправить до того, как обо всем станет известно.
— Контракт составлен по всем вашим требованием, Лили (мой агент) проверила его. Осталось спросить вашу жену, захочет ли она сыграть вторую роль.
— Что? — удивился я, наполовину выйдя из своих мыслей.
— Контракт рассчитан на то, что вы оба сыграете в этом фильме. Так как? — но я уже был не здесь, по крайней мере мыслями.
Дверь её машины открывается, и я задыхаюсь от её красоты и легкости. Даже в этот трудный для нас день, она остается такой прекрасной и простой. Я прошу её уделить мне несколько минут, пока Тайлер ведет наших детей в зал заседания.
Я прикрываю двери одной из пустых светлых комнат здания суда, и поворачиваюсь к ней. Её глаза выжидающе смотрят на меня, изучая каждую мою клеточку.
— О чём ты хочешь поговорить?
— Прекрати всё это!
Мы говорим одновременно и замолкаем, осознав, как устало звучат наши голоса. Она приоткрывает рот, думая, что бы ответить, а я подхожу ближе и беру её руки в свои.
— Неужели мы не справимся с этим? — говорю я, будто это простая бытовая ситуация.
— Йен, я не думаю, что…
— Неужели для этого обязательно надо расставаться?
-…это что-то изменит, — она заканчивает свою фразу, и мы вновь замолкаем на некоторое время. Мысли куда-то уплывают. — Тебе не стоит унижаться передо мной, — она отдергивает руки и отходит в сторону.
— Но я не считаю это унижением для себя! — я повышаю голос, слегка злясь. — Я не думаю, что что-то связанное с тобой когда-либо унижало меня.
— Не понимаю, чего ты хочешь добиться… — она потирает виски, все дальше отходя от меня. — Дети останутся со мной, на твое имущество я не претендую…
— Да при чём здесь это! — неужели, она считает меня таким мелочным? — Я просто не хочу тебя отпускать. И всё.
Тишина повисает в воздухе, но когда наши взгляды вдруг встречаются, Алёна находит, что мне ответить.
— А я не хочу оставаться.
Теперь я приоткрываю рот, не в силах произнести что-либо. В её голосе такая усталость и искренность, что голова кружится. Она в действительности не хочет меня. Она больше не хочет остаться.
— Нужно идти, — говорит она, направляясь к двери. — Заседание начнется с минуты на минуту.
— Алёна! — я окликаю ее, произнося её имя по-русски, и она поворачивает голову.
— Да?
— Я обещаю тебе, ты больше никогда меня не увидишь…
Судья и наши адвокаты что-то говорят, но я не слушаю их. Я не отрываю взгляда от нее, пытаясь запомнить каждую деталь ее внешности, впитать в себя её запах и то ощущение, которое всегда возникает рядом с ней.
— Мистер Сомерхалдер… — голос судьи пытается прорваться сквозь радужную пелену. — Вы нас слышите?
— Да… — отвечаю я, поворачивая голову в сторону этой пожилой женщины. — Конечно. Я согласен на всё, на все ее условия. Можете отдать ей всё, что у меня есть. Пусть берет всё…
— Мне ничего от тебя не нужно! — Алёна нервно перебивает меня, но я все же заканчиваю свою мысль.
-…Без неё мне ничего не надо.
И все в комнате замолкают, ожидая ответа моей жены. Она молчит, пытаясь не заплакать. Её глаза с таким трудом встречаются с моими, а потом и с глазами судьи.
— Мне ничего от него не нужно. Я хочу взять лишь то, что купила на свои деньги. И своих детей. Он может видеться с ними в любое время, забирать их на выходные или каникулы.
— Хорошо миссис Сомерхалдер, если ваш муж не против этого?
— Я не против, — киваю я, встречая её благодарный, едва влажный взгляд. — Я бы хотел, чтобы никто пока не знал о нашем разводе. Думаю, нам обоим это не к чему.
Алёна награждает меня полуулыбкой и каплей нежности во взгляде. Я понимаю: она хотела попросить того же.
— Хорошо, — отвечает судья. — Думаю, мы пришли к общему решению. Вы, мистер Сомерхалдер, будете платить алименты на детей, сможете посещать их в установленное мисс Хеленой время, на ваш доход и дом мисс Хелена не претендует, — она поворачивает голову к Алёне и продолжает. — Вы, миссис Сомерхалдер, будете получать алименты на содержание детей, вы можете переехать в любой город Соединенных Штатов без каких-либо ограничений. Только переезд в другую страну будет возможен с согласия мистера Йена.
Мы подписываем нужные бумаги и навсегда вычеркиваем друг друга из жизни. Судья прокашливается и завершает эту неприятную процедуру:
— В связи с постановлением суда Вы, мистер Сомерхалдер, и Вы, миссис Сомерхалдер, больше не являетесь мужем и женой. Заседание объявляю оконченным, — и ее молоток гулко ударяет о стол.
— Мистер Сомерхалдер? — голос Джека потихоньку вытянул меня из воспоминаний. — Так как? Вы согласны? И ваша жена, конечно же.
— Ааа… нет, нет, — торопливо ответил я. — Думаю, нет. Она не согласится.
— Отчего же? Она до этого снималась в паре фильмов и должен заметить очень успешно.
— Нет, — я мотнул головой. — Я просто знаю свою жену, и поэтому нет. Тем более она сейчас занята над работой с Диснеем.
— О, тогда прошу прощения. Я не был осведомлен.
— Ничего страшного, возможно на эту роль найдется другая актриса?
— Да, найдется, но я очень хотел видеть именно вашу пару…
— Прошу прощения ещё раз, — я приложил руку к сердцу, искренне извиняясь перед этим мужчиной.
— Да ничего, — он встал, затем встал я. — Думаю, мы сможем найти другую пару…
— Эмм, подождите. То есть я тоже не прохожу кастинг?
— Для этого фильма мне нужна была пара, которая бы смогла сыграть на экране рассорившихся людей, которые все ещё любят друг друга, несмотря на причиненную боль. У вас я видел такой колорит эмоций. Жаль, что не получится…
— Подождите! — и мы услышали у двери звенящий мелодичный голос. — Возможно, всё получится…
На следующий день.
От лица Алёны:
Я везла близнецов в школу по тихим и живописным улицам Секокуса, размышляя о предстоящем одиночестве и жизни здесь.
— Мам, может, вернемся к папе? Здесь не очень хорошо. Дома гораздо веселее, — подала голос моя дочь, слегка оттягивая ремень безопасности руками. — И я скучаю по Моуку, Четвергу и Ницше.
— Я тоже. А ещё по папе, — поддакнул Джозеф, а я лишь вздохнула, поглядев на них в зеркало. — Но тут не так уж плохо, Рей. Мы живем тут только месяц. Школа очень хорошая, есть пара неплохих ребят, и учителя нас полюбили, — он, как всегда пытался найти пару плюсов в куче минусов. — И мама рядом. А что ещё нам нужно?
Припарковавшись, я улыбнулась, повернувшись к ним.
— Я люблю вас, дети, — они уже отстегнули свои ремни, и надели рюкзаки. — Просто помните это.
— Мы тоже тебя любим, — Джо ответил за двоих, открывая дверцу и выходя из машины.
Я вышла следом, потом и Рейна хлопнула дверцей.
— Проводить вас до дверей?
— Не стоит, мы же не преступники, — ухмыльнулся Джо, беря сестру за руку. — Пойдем.
— Подожди! — она отпрянула от брата и подошла ко мне. — Я тоже люблю тебя, мама. И он тоже.
Рейна поцеловала меня в щеку и обняла, а потом взяла брата за руку, и они направились к зданию школы. Я знала: она говорила не о Джозефе, а о Йене. О том, что он по-прежнему любит меня. Вот только за последний месяц он ни разу не позвонил нам…