Если любовь настоящая, то все возможно

      Оставшиеся рабочие дни недели тянулись для Беатрис длинной серой чередой. Порой ей даже казалось, что это один и тот же бесконечный день.       По утрам за завтраком очередные нравоучения от мамы. Основной их смысл сводился как всегда к тому, что Беатрис давно пора пересмотреть свои взгляды на жизнь и начать прислушиваться к мнению любящих ее людей. Затем поездка в машине вместе с отцом, который подхватывал эстафетную палочку от жены и продолжал портить настроение дочери.       До обеда новоиспеченный преподаватель мисс Приор отчаянно пыталась завоевать интерес или уважение своих студентов. Но, увы, это ей не удавалось. Учащиеся по-прежнему ее либо игнорировали, либо пытались вывести из себя. В каждой группе находилась лишь горстка людей, которые внимательно ее слушали и делали записи.       После лекций происходила традиционная проверка записи на факультатив испанского, которая шла из рук вон плохо. К пятнице записались лишь пять человек. Деканат дал дополнительную неделю на поиск оставшихся пятнадцати студентов, а если по истечении этого времени требуемое количество учащихся не наберется, дисциплина будет снята.       От Ала вестей все еще не было. Телефонные разговоры он быстро сворачивал, ссылаясь на занятость, правда, заверял, что скоро все будет готово. Самой идти в центр не хотелось.       Эйфория подруг от ее возвращения уже прошла. Каждая вновь окунулась в собственную жизнь. И чтобы лишний раз не попадаться на глаза домочадцам, Беатрис до позднего вечера гуляла по улицам родного города или коротала время в кофейне, листая любимый сборник Неруды.       Она ощущала себя пойманной в ловушку. Будто увязла по пояс в болоте и возможности выбраться нет. А со всех сторон на нее наступают ее мучители. Мама и папа разочарованно поджимают губы и изрекают что-то на тему «чего еще можно было от нее ожидать». Декан смотрит на нее как на подкидыша, которого жалко выгнать, но совершенно нет идей, что с ним делать. Питер Хэйес не может спокойно мимо нее пройти, как будто мир рухнет, если Беатрис не услышит от него в очередной раз о том, какой она бесполезный человек для факультета. Студенты вообще за человека не считают.       От всего этого хотелось залезть под одеяло, накрыть голову подушкой и кричать. Кричать, пока не охрипнешь. Пока не закончатся силы. Пока не исчезнут все мысли и чувства.       Беатрис была так подавлена, что, несмотря на сны о синеглазом красавчике, не предпринимала больше попыток встретиться с Тобиасом Итоном. Она чувствовала себя жалкой, никчемной, абсолютно никакой. Мысль, что она может заинтересовать канадца, казалась абсурдной. Ведь неудачнице не место рядом с таким мужчиной.       Последней каплей для нее стали ухаживания коллеги брата. Эрик Джексон после их встречи в лаборатории стал каждый день приезжать к концу занятий в университете, надеясь на свидание. Беатрис каждый раз отвечала отказом на предложение вместе пообедать или выпить кофе. Во-первых, у нее не было ни настроения, ни желания куда-либо идти и поддерживать беседу с малознакомым человеком. А во-вторых, девушка искренне считала, что это Калеб попросил Эрика за ней присмотреть на всякий случай, а то вдруг "непутевая" сестра что-нибудь учинит.       Тобиас же в эти дни пытался забыться в работе. В остальное время он чувствовал себя идиотом и трусом. Он никак не мог взять в толк, почему отпустил Беатрис во второй раз. Ведь было так логично просто попросить ее подождать или пригласить в свой кабинет. Вспоминая этот день, Тобиас ругал себя последними словами и готов был биться головой об стол.       На смену самобичеваниям пришли сомнения. То и дело в голове сменяли друг друга разные мысли. Иногда Тобиасу казалось, что он ей не интересен. Порой он приходил к выводу, что ему самому все это не нужно. Затем сомнения сменились паникой, что они могут больше не встретиться.       Обычно хваткий и решительный в рабочих делах, Итон совсем растерялся. Он просто не мог заставить себя пойти к брату Трис или к Шоне и попросить ее номер и адрес. Тысячи раз в голове моделировались ситуации, при которых желаемая информация становилась доступной, но на этом дело заканчивалось.       Единственное, на что был способен Тобиас, это каждый вечер сводить с ума своими душевными терзаниями Зика. Если другу удавалось во время улизнуть, Итон выплескивал эмоции в спортзале.       Выходные выдались солнечными. Сентябрь был благосклонен к лету, позволяя ему еще немного порадовать жителей Чикаго.       В свой единственный выходной — воскресенье — Беатрис неожиданно для себя проснулась в хорошем настроении. Немного понежившись в кровати, она приняла душ и спустилась вниз. Родителей дома не было, что убедило девушку в том, что сегодня в самом деле хороший день. Беатрис поспешила наверх одеваться, надеясь уйти из дома до их возвращения. Она достала из шкафа любимый оранжевый сарафан и лодочки без каблуков, бросила в сумку телефон и первую попавшуюся книгу. Решив провести день в одиночестве в парке, краситься не стала.       Выбегая из дома, Беатрис бросила взгляд на свое отражение в зеркале у входной двери. Сарафан совсем не скрывал татуировку на ключице. «Надеюсь, когда я вернусь, родители уже будут спать».       Как только девушка оказалась на улице, зазвонил мобильный. Увидев на дисплее имя Шоны, Беатрис немало удивилась. Еще большее удивление вызвало приглашение провести день вдвоем в парке Миллениум. Беатрис была в хороших отношениях со старшей сестрой Линн, но они всегда общались в компании. А задушевных бесед и совместных прогулок у них никогда не было. Тем не менее предложение встретиться она приняла.       Встретившись с Шоной у «Crown Fountain», Беатрис решила, что у той изначально сорвалось свидание. Одета старшая сестра подруги была совсем не для долгой прогулки по парку с приятельницей: короткое обтягивающее платье под цвет зеленых глаз, изящные босоножки на шпильках, идеальные укладка и макияж. Простенький наряд Беатрис совсем не гармонировал с таким торжеством стиля и гламура.       Во время прогулки Шона завалила Беатрис вопросами. Она интересовалась всеми подробностями ее жизни последних двух лет. За подробным отчетом о жизни в Мадриде последовало описание двух недель, проведенных в Чикаго. Все это казалось Беатрис странным, но она продолжала отвечать на вопросы Шоны, гадая, откуда взялся такой интерес к ее персоне.       Примерно после часа беспрерывного допроса Шоне пришло сообщение на телефон, и она потащила Беатрис обратно к фонтану. Не успевшая позавтракать, Трис пыталась уговорить приятельницу зайти куда-нибудь перекусить, но та не обращала на это внимания.       Вновь оказавшись у фонтана, Шона начала что-то набирать в своем телефоне, совсем позабыв о подруге. Беатрис начала обходить фонтан, наблюдая, как горожане, ловя последнее тепло, веселятся у фонтана, то и дело попадая под коварный обстрел холодных струй. Сделав круг, она вернулась к Шоне, которая уже находилась в компании двух молодых мужчин, в одном из которых Беатрис узнала Тобиаса Итона. Впервые она видела его не в костюме, а в обычных джинсах и футболке. Но в такой одежде он показался ей еще сексуальнее: крепкие накаченные руки были открыты, мощная мускулистая грудь была обтянута тканью. В голове у Беатрис пронеслась мысль, что наверняка под футболкой скрыт идеальный пресс, к которому так приятно было бы прикоснуться. От этих мыслей кровь прилила к лицу Беатрис, покрыв щеки румянцем. Стараясь отогнать от себя смущающие ее мысли, девушка поспешила перевести взгляд на лицо канадца, остановив его на пухлых губах. Сердце забилось сильнее, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Девушка чувствовала себя так неловко от подобных чувств, ей казалось, что все, о чем она сейчас думает, транслируется по громкой связи. Захотелось поскорее убежать. Словно через толщу воды прозвучал голос Шоны:       — Беатрис, ты знакома с партнерами нашей лаборатории? Это Тобиас Итон и Зик Педрад.       Высокий темнокожий парень, по всей видимости и являющийся Зиком Педрадом, широко улыбнулся и поприветствовал Беатрис. Тобиас же молча кивнул.       Когда с утра его разбудил Зик и вытащил на прогулку по местным достопримечательностям, Итон был недоволен. Он ворчал всю дорогу до парка, считая преступлением в такую рань куда-то тащиться в выходной день. Теперь до него медленно доходило, почему Зик был полон энтузиазма и с кем он переписывался все утро.       Воображение Тобиаса рисовало куда более откровенные картины с участием Беатрис, чем ее собственное. Он жадно скользил взглядом по всем ее открытым участкам тела, радуясь, что сегодня она вновь в коротком платье. Она была такой свежей, юной, нежной. Ее румянец был так трогателен. Если бы не Зик с Шоной, он был еще долго находился в таком приятном оцепенении.       Четверо молодых людей отправились на прогулку по парку. Зик и Шона что-то весело обсуждали, идя впереди. Тобиас и Трис какое-то время шли молча, неотрывно глядя друг на друга. Постепенно между ними завязался разговор, и вся неловкость куда-то испарилась. Беатрис рассказывала историю Миллениум парка, а Тобиас в ответ делился описаниями своих любимых мест в Торонто. Затем разговор от общих тем перешел к более личным. Они словно оказались совершенно одни в этом месте. Оба снова испытали то чувство легкости, что и при первой встрече в клубе.       До позднего вечера они бродили по парку, бесконечно разговаривая обо всем на свете. Зик и Шона куда-то исчезли, но их друзья давно о них забыли.       Только когда на город опустился по-осеннему холодный вечер, Беатрис засобиралась домой. Стоя у двери маленького особняка, пара впервые взялась за руки. Каждый чувствовал себя подростком, который побывал на своем первом свидании. Все было так волнительно, так ярко. Каждый боялся испортить момент лишним действием.       Когда Беатрис наконец-то нашла в себе силы попрощаться с Тобиасом и поднялась на крыльцо, пока она разыскивала на дне сумки ключи от входной двери, почувствовала на своей талии тепло рук. Подняв голову, она увидела Тобиаса, который быстро прижался к ее губам своими. Подарив невесомейший нежный поцелуй, он прошептал: «До завтра». И с сияющей улыбкой сбежал вниз по ступенькам.       Зайдя в дом, Беатрис прислонилась к двери спиной и притронулась пальцами к губам. Она чувствовала себя необыкновенно счастливой. Глубоко вдохнув три раза, девушка оторвалась от двери и направилась к лестнице на второй этаж.       — Беатрис Элизабет Приор!       Рассерженный голос матери словно иголка проткнул воздушный шарик волшебного настроения Беатрис.