Легенда не кончалась

Как бы ни хотелось откладывать общение с Эльфридой до бесконечности или переложить его на плечи кого-нибудь другого, уважительной причины для этого, увы, не было. Не то чтобы Феликс не доверял своим людям, но есть дела, которые нужно делать самостоятельно. Перед порогом камеры он ощутил дрожь. Несмотря на то, что женщину за этой дверью тщательно обыскали, пробы воздуха брали регулярно, и вообще были приняты все мыслимые меры безопасности, одного они гарантировать не могли. Эльфрида была опасна сама по себе, без оружия и прочих шпионских штучек. Когда она губила отца, ей вроде бы никто не платил за это и не снабжал помощью. Феликс наконец вошел и приказал закрыть дверь. Ощущение, что он влез в клетку с тигром, никуда не делось. Без макияжа Эльфрида выглядела почему-то даже моложе, чем на голографиях. Ей сложно было дать больше тридцати, возможно, потому, что ее лицо сейчас ничего не выражало. Гладкая маска. Только глаза невыносимо яркие, как драгоценные камни. –Так и думала, что это будешь ты, – усмехнулась она. Лицо исказилось, проявились недобрые морщинки у глаз – и тут же пропали. – Ты и в этом на него похож. –Это неудивительно, я же его сын, – Феликс ответил еще более кривой ухмылкой. –Да, ты его сын, а не мой, – согласилась Эльфрида. – Расстреливать меня тоже будешь лично? Знаешь, у него была такая привычка. –Пока что вы ценнее как источник информации, – он отгородился от нее щитом из подчеркнутой вежливости. Играть в блудную мамочку настроения не было. –Имя – Эльфрида Джессоп, урожденная фон Кольрауш, звание – на ваши деньги майор внешней разведки, личный номер... –Хватит кривляться, – руки чесались врезать по столу, но Феликс произнес это спокойно. – Вам прививали аллергию на сыворотку правды? –Нет, малыш. Я просто не знаю ничего, что не относится к моему заданию, – она посмотрела ему словно бы в глаза, но на самом деле – он знал эту уловку – в точку между бровями. Феликс ответил таким же непроницаемым взглядом. Он не чувствовал к этой женщине ничего, кроме злости. –Ваше задание, майор Джессоп, провалено. От того, будете ли вы сотрудничать, зависит ваша дальнейшая судьба. Думаете, ваши работодатели собираются вас отсюда вытаскивать? –Не собираются, – она безмятежно улыбнулась. – Повторяю, мне не известно ничего, что было бы ценно для вас. Численность войск, расположение и количество планет – не те данные, которые доверяют агентам моего уровня. –Это я буду решать, что из содержащегося в вашей голове имеет ценность, – Феликс покосился на камеру и снова повернулся к Эльфриде. – Я зову медика или вы сами будете говорить? –Я буду отвечать на вопросы, – ему показалось, что ее спокойствие дало едва заметную трещину. Впрочем, он заметил и оговорку – Эльфрида не обещала ни говорить правду, ни рассказывать что-то сверх того, о чем ее спросят. –Отлично. Когда и как вы были завербованы? –Шестнадцатого декабря четыреста девяносто первого года... ...Она вышла из отеля и быстрым шагом направилась прочь, куда глаза глядят. Чувство свободы одновременно пьянило и пугало. Эльфрида понимала, что больше никому не нужна. Она увидела смерть человека, которого ненавидела и чуточку любила. Больше всего на свете ей хотелось забыть его, забыть все, что между ними было, и когда ноги принесли ее на набережную, Эльфрида ничуть не удивилась. Вода выглядела ужасно подходящим решением задачи «что делать с этой проклятой жизнью». Родне на фронтире плевать на нее, и заговорщикам, даже этой рыжей любовнице Рубинского – тоже. Отработанный материал, вот как это называется. От такого материала надо избавляться. Шагнув на широкий парапет, она подошла к самому краю и вдруг услышала веселый мужской голос: «Эй, красавица, сейчас не сезон для купания!» А потом обладатель голоса поймал ее за талию, снял с парапета и вручил ярко раскрашенную бутылку с чем-то сладким, оставлявшим во рту привкус химии и дешевого алкоголя. Их там было несколько – парни и девушки, странно одетые, с сережками везде где только можно, пьяные и веселые. Им было все равно, что у нее нет с собой денег, все равно, кто она и что с ней случилось. Эльфрида даже не боялась, что ночь может закончиться в постели одного из этих ребят – некоторые из них были старше нее и даже успели отслужить, – если не всех сразу. Она просто не чувствовала никакой опасности. Интуиция не обманула – ее действительно не тронули. А утром ей предложили сказку, от которой не было сил отказаться. Предложили улететь с Хайнессена за пределы Новых Земель. В места, неизвестные Рейху, где нет ни терраистов, ни солдат Лоэнграмма. Эльфрида подумала, что парень с увешанными металлом ушами шутит, но он говорил серьезно, и она согласилась. Этот выход выглядел лучше, чем холодная речная гладь... –Я не видела тот корабль, на который мы перешли, только изнутри. Не знаю скорости и направления, в котором мы летели. Место, где меня обучали, располагалось на поверхности планеты, за время обучения я побывала в нескольких местах, но не могу сказать, одна это была планета или разные ее зоны. С местным населением, кроме инструкторов, я не контактировала. Других агентов не видела, хотя предполагаю, что они там были и нас просто обучали раздельно. –Сколько заданий вы успели выполнить? – у Феликса не получалось сочувствовать той женщине, дорого заплатившей за новую жизнь. Вместо этого он думал о том, почему ее не пытались искать. Бросили ведь после смерти Оберштайна, словно она больше никому не была интересна. Да, собственно, тут и удивляться нечему – опасной преступницей ее не считали, да и отец – приемный отец, – не хотел бы, чтобы ее нашли. Не хотел, чтобы она вдруг объявилась и начала спрашивать про сына... Папа ведь не знал, что ей давно уже плевать на прошлое, и боялся не того, чего следовало бы. Вот почему ориентировки на нее не обновляли. А случайно опознать ее было не так уж и просто. Первая леди хоть и бывала на официальных мероприятиях, но Хайнессен никогда не покидала. И в новостях появлялась нечасто. Личностью ее никто особо не интересовался, когда президента избирали, он уже был женат. А все скандалы были связаны в основном с его политикой, но не с личной жизнью. В итоге до Феззана такие малозначащие новости, как появление супруги президента на благотворительном вечере или открытии чего-нибудь, просто не доходили и не попадались на глаза немногим людям, помнившим лицо Эльфриды фон Кольрауш. Она еще и перестраховывалась, слегка изменяя внешность с помощью косметики и прически. –Двадцать шесть, – она опустила глаза и задумалась. – Да, это – двадцать седьмое. Если считать только с глубоким внедрением, то третье.