Легенда не кончалась

Доктор странно посмотрел на Юлиана, когда приглашал парнишку в черной форме войти. Возмущаться и качать права, потрясая статусом, Минц не стал. Ему было слишком тяжело и больно. Больнее даже, чем когда ушла Карин и забрала с собой старшего сына. Того самого, который несколько часов назад рискнул жизнью ради имперского адмирала. Все эти годы Юлиан думал, что ненавидит Вальтера. Мальчик раздражал его до глубины души, бесил каждой черточкой, неизвестным науке образом унаследованной от человека, который не имел никакого отношения к их семье. В свое время «главком Изерлона» провел немало дней, расписывая умирающему кайзеру преимущества демократии, конституции и других хороших в теории вещей, так что неплохо запомнил присущие ему мелкие жесты и интонации. И, когда маленькое существо, которое Юлиан изо всех сил пытался полюбить так же сильно, как и второго сына, начало воспроизводить их, что-то внутри Минца надломилось. Иногда ему просто казалось, что кайзер Райнхард вернулся и смотрит теперь из темных глаз Вальтера, задает по-детски бесхитростные вопросы, обнажающие всю мерзость творящегося в автономии, и не договаривает до конца только один – «где оно, где все то доброе, что ты обещал?» Только сегодня, вдохнув пахнущий кровью воздух, невольно вспомнив одновременно «Леду» и «Брунгильду», Минц осознал, что все это время ненавидел только себя. За то, что и в самом деле солгал умирающему. За то, что не смог сделать ложь правдой. Вот почему, оставшись отцом-одиночкой, он не посвятил всего себя Вэньли, которого всегда любил по-настоящему, ради которого готов был на все, а в конце концов сорвался и полез в политику. Он увидел еще более страшный вопрос уже и в глазах младшего, так неуловимо похожего на покойного тезку. «Что ты сделал для того, чтобы это изменить?» Ну вот... сделал. Младший его теперь не обвинит. А старший... Увидев его рядом с молодым Миттельмайером, Юлиан вначале подумал о том, что это закономерно. Успела пронестись в голове мысль, что Вальтер потерян навсегда, вернулся в лоно империи, где самое место возрожденному Райнхарду. Успело даже подуматься, что Рейх, возможно, вскорости ожидают новые потрясения. А потом этот, неизвестно откуда выскочивший гад выстрелил, и Минц перестал видеть то, что привык. На полу лежал его сын, плоть от плоти и кровь от крови. И имперцы пытались ему помочь, а родной отец мог только смотреть. Смотреть и осознавать: он все равно что своими руками толкнул сейчас Вальтера под этот выстрел... Поехать в больницу ему позволили. Правда, под охраной – благообразное название, похоже больше было на конвой. Потом пришел рыжий парень и отпустил приставленных к Юлиану солдат. Минц не обольщался: он видел, что его ждут у входа. Все равно же не собирался убегать. Вот только к сыну бы впустили сначала. Врач разрешил ему войти, когда рыжий уже ушел, и предупредил, что Вальтеру ввели очередную дозу лекарства. По сыну это было заметно: он лежал, глядя в потолок, и едва обратил внимание на отца. Что-то неразборчиво пробормотал, только и всего. Юлиан разобрал только имя «Вэньли» и, сев на еще теплый стул у кровати, начал вполголоса рассказывать о младшем сыне. Рассказ вышел коротким, но Вальтер уснул раньше, чем дело дошло до проблем с поступлением. Юлиан еще какое-то время посидел с ним. В голову пришла здравая мысль, что надо сообщить Карин... но ведь связи все равно нет, да и не знает он, где они с Дасти сейчас. Придется и это переложить на имперский флот. Пожалуй, все, что он мог сделать для сына – это привести сюда Вэньли. Которого еще и самого найти надо.