Легенда не кончалась

Вэньли не первый раз снился этот сон, и ничего конкретного он не предвещал. Просто портил настроение на весь день. Какие-то темные коридоры, как на космическом корабле – вообще-то он никогда не улетал с Хайнессена и видел корабли только на экране, – кто-то стреляет и кричит... Просыпался он каждый раз от боли в ноге, сведенной судорогой, и с минуту уговаривал тело, что ничего на самом деле не случилось. На сей раз у боли была причина – в бедро вжимался какой-то предмет. Кажется, горлышко бутылки. Вэньли пошарил рядом с собой рукой, лишний раз убедился, что спит не дома, а у кого-то на полу, откатил подальше бутылку и завернулся в выданный вечером плед. На тонком одеяле лежать было жестко и холодновато, но в принципе можно. Особенно если устал. А он вчера умотался по самое немогу. Во-первых, на демонстрации, во-вторых – когда убегали от полиции... К счастью, этот вариант они предусмотрели, заранее решили, что валят не по домам, а на квартиру к одному свободному художнику. Этот человек был лет на пятнадцать старше всей их компании и обитал в крайне удобном месте – на мансардном этаже одной из многоэтажек в горелом поясе. Так называли периметр территории, вяло застраивавшейся после пожара восемьсот второго года, частично сохранившиеся дома, которые администрация второго президента вывела из составленного еще при Фредерике списка под снос и предназначила для ремонта. На этом ремонте нагрела руки не одна дружественная президенту строительная компания, в итоге дома так и стояли полузаселенными, местами без коммуникаций. Джозеф, тот самый художник, электричество и комм-линию себе провел сам, пиратским методом. Да и к водопроводу подключился как-то так хитро, чтобы не платить. В результате власть не имела понятия о том, что он вообще там живет. Ловить сквоттеров всегда было накладнее, чем просто повышать цены на коммуналку. –Ли, вставай, – бесшумно подкравшаяся Кэрол погладила его по плечу. Вэньли зевнул, не открывая глаз. –Что, утро уже? – на чердаке окна были замазаны краской, кроме одного, выходившего во двор, в служившем мастерской закутке. Определить время дня по уровню освещения было проблематично. –Ага, – Кэрол чем-то глухо звякнула и поставила это на пол рядом с его головой. – Джо отжалел нам два пива. Будешь? –Буду, – он пощупал бутылку – открытая – и отпил глоток. – И передай Джо, что я ему должен. –Я все слышал, – отозвался мужской голос. – Я тебе что, феззанец, чтобы долги записывать? –Конечно, нет, – происхождение было больным местом Джозефа Эрвина. Тот всегда, сколько его помнил Вэньли, говорил с рейховским акцентом, но уверял всех заинтересовавшихся этим, что родился в Альянсе. Кэрол он как-то по пьяни признался, что лет с восьми воспитывался в приюте и родителей не помнит совсем, только какую-то больницу и уколы, а еще – одного ненормального типа, который его оттуда забрал и от которого Джо потом сбежал. Поскольку происходило это во время войны, рассказ казался вполне достоверным. Тогда бардака было даже немножко больше, чем сейчас. Вэньли наконец открыл глаза, встал и уселся в продавленное кресло, убрав оттуда плакат с рожей президента, у которого изо рта торчали купюры. Плакат рисовал Джо, с помощью Кэрол. Они и познакомились на этой почве – на уличной выставке-ярмарке, где заняли своими работами соседние скамейки. Покупателей было немного, выставляться на аллее тогда еще не запрещали и не разгоняли, и можно было спокойно пообщаться. Когда Вэньли проснулся и пришел помогать, Кэрол уже вовсю болтала с Джо об искусстве и политике. И даже выдала ему, кто именно был автором «Настоящей истории Альянса», анонимно разбежавшейся по всей сети. Той историей Вэньли, честно говоря, гордился. Объем перелопаченных документов, спрятанных буквально на самом виду, тянул на целую диссертацию. Но эту тематику ему никогда не дали бы поднять в автономии, да и в Новых Землях тоже, пожалуй. Слишком долго Альянс продавливал официальную версию на всех планетах. В соседнем рукаве же это вряд ли могло кого-нибудь заинтересовать всерьез, да и не хотелось думать о том, чтобы попытаться реализоваться там. Это походило бы на предательство. Так что Вэньли просто накропал цикл статей, который кто-то потом превратил в краткую выжимку, чтобы было проще рассылать с планеты на планету. Иногда он подумывал о том, что будет, если этот текст попадется на глаза тем самым людям из официально не существующих колоний, и по коже пробегал холодок. Но себя можно было успокоить тем, что они ведь не обязательно агрессивные. И вряд ли так уж тщательно отслеживают, что происходит в Рейхе. Иначе знали бы, что терраизм официально запрещен и по большей части уничтожен. Хотя, если они и пытаются наладить контакт, то не факт, что об этом станет так сразу известно простым людям. И нельзя забывать, что официально – это такое очень пустое слово. Чтобы вспомнить, достаточно оглянуться по сторонам, далеко ходить незачем. Только вчера Вэньли пробегал мимо полузамазанного «Терра – наша мать» на бетонном заборе. В Рейхе такого, наверное, нет. А еще официально отец в командировке на месяц, а по факту его прошлым вечером на трибуне пол-Хайнессенполиса видело. –Про вчерашний митинг пишут, – Джо оторвался от комма и дал Кэрол взглянуть на экран. – Общественность возмущена, демократия в опасности. И опять горит свалка. –Как будто это демонстранты сделали, – фыркнул Вэньли в ополовиненную бутылку. Хотелось чего-нибудь покрепче, но для начала надо было добраться до знакомой точки, где не просили показать документы. Просить у Эрвина виски значило нарваться на лекцию о вреде алкоголя для несовершеннолетних. Исключение он делал только для пива. –Ну, утверждают, что жгли чучело президента, – Кэрол провела рукой по экрану, отматывая вниз, к комментариям. – О, а тут пишут, что не президента, а кайзера, странно, что еще не затерли. И фотографии пока не убрали. Полицейские отлично вышли. Даже не стесняются уже. Да, демократия в наше время – это тряпка, которой завязывают глаза, чтобы не видеть происходящего в реальности, а в промежутках моют унитазы, – глубокомысленно подытожила она. – Как «почему мы живем хуже Рейха» – так «зато у нас демократия», а как народ на самом деле просит его выслушать, так куда ни плюнь – в Гольденбаума попадешь. –Вот только плеваться не надо, – Джо встал и направился в сторону своей мастерской. Отодвинул штору, отгораживавшую закуток, и на освещенный тусклой лампочкой пол упали солнечные лучи. Со своего кресла Вэньли мог видеть угол новой картины – что-то золотое с багровым. Видимо, пиво было куплено в качестве аванса за новый заказ. – Я позавчера пол мыл. –Знаешь, а заметно, – Вэньли вдруг почувствовал необходимость сделать комплимент. Даже подвинул кресло, чтобы лучше видеть мольберт. Интуиция не обманула, полотно было почти окончено. И изображало плюшевого мишку на троне, с повисшей на ухе короной. Тронный зал был полон других игрушек – марионеток, клоунов, фарфоровых кукол. Джо выдавил на палитру краски и занялся чем-то желтым в центре ковровой дорожки. Тряпичный кот? Нет, кажется, лев. Сидящий в три четверти оборота к зрителю. – Ты все-таки талант во всем. –А то, – Эрвин добавил еще один мазок к гриве и придирчиво посмотрел на результат. – Я бы мог, думаю, и Рейхом править, только мне лениво. Ты же понимаешь. Вэньли усмехнулся. Старший приятель, вечно растрепанный и перемазанный краской, на троне смотрелся бы как тот плюшевый мишка, если не смешнее. И все-таки его слова наводили на одну мысль, которой никто из их компании не задавался всерьез. Понятное дело, Джессопа из власти надо гнать шваброй, вместе со всей собравшейся там кодлой. Но это место пустым оставаться не может. Так кого из кандидатов имеет смысл поддержать?