Цель оправдывает средства

Распрощавшись с Нансе у личных покоев королевы-матери, Гиз велел доложить о себе. За дверью опочивальни слышался разговор. Два весьма похожих женских голоса натянуто обменивались любезностями. По знаменитой луврской традиции герцог как бы невзначай стал поближе к дверям. Слов было не разобрать, но дамы явно перешли к открытому спору. Вернее, спорила та, что помоложе. Ему не потребовалось много времени, чтобы узнать ее. Екатерина Медичи имела удовольствие беседовать со своей дочерью. - Пусть уйдет! – крикнула Марго, когда камергер королевы объявил о нем. - Пусть войдет, - в унисон отрезала Екатерина, вставая к дочери полубоком. – Мы с королевой Наваррской уже закончили. Генрих не спеша вошел в покои. К привычному всегда царившему здесь запаху кардамона отчетливо примешался летучий запах лавандового масла. Мать и дочь любили разные духи и имели разные вкусы на мужчин, однако в своей жизни он сумел угодить и не угодить им обеим. Герцог мысленно улыбнулся, кланяясь матери. Маргарита Наваррская вихрем пролетела мимо, едва не сбив его с ног. - Бедное дитя, - Екатерина покачала головой, глядя ей вслед, притворно сокрушаясь. – Зачем вы встали с постели? – она протянула ему руку. - Я плохой пациент, Ваше Величество, - мягко отозвался Гиз, касаясь губами ее длинных пальцев. Его взгляд вдруг привлек отрез алого, словно кровь младенца, сукна, развернутого на ее кровати. - Да, я помню, - кивнула Екатерина, вспоминая, как он и пары недель не пролежал в постели, вскочив на лошадь, чтобы присоединиться к ней на Монфоконе. - Что это? –Генрих подошел ближе и склонился над королевским ложем, осторожно касаясь прохладного материала. - Нравится? –королева-мать иронично прищурилась. - Не предполагал, что вы решите сменить траурные одеяния настолько… кардинально, - он полностью развернул отрез, демонстративно тряхнув перед ней. - Вы против? – Екатерина встала перед зеркалом, поправляя прическу. - Не то чтобы очень… - Генрих подошел к ней сзади и обнял, почти полностью закутав в вино-красный атлас. – Боже, - прошептал он на одном выдохе. Екатерина рассмеялась, словно семнадцатилетняя девчонка, шуточно покрутившись перед зеркалом. -Ну-ну, не пугайтесь так, это не для меня. - Слава Богу, - Генрих изобразил величайшее облегчение. – Если для меня, то пощадите, - умоляюще добавил он, перехватив ее недвусмысленный взгляд. - Однажды на вас уже был похожий цвет, и я нашла, что он вам невероятно к лицу, мой друг, - на тонких губах королевы-матери заиграла ехидная улыбка. - Я был пьян в стельку, мадам, - совершенно искренне констатировал Гиз. Кажется, они никогда не забудут друг другу тот день. – И на самой свадьбе, и у портного. Так кто же все-таки удостоится подобного великолепия? – наконец спросил он, придерживая один конец ткани, помогая Екатерине смотать отрез обратно. Он уже забыл, зачем пришел. В последнее время так случалось часто. В самой цитадели интриги и политики, а именно, в личных покоях королевы-матери, где даже стены впитали сотни шепчущих голосов, доносящих, разносящих слухи, сплетни, отдающих тайные распоряжения, приказы об убийствах и тех, кто эти приказы исполнял. Именно здесь плелась главная паутина замка, расползаясь и покрывая его целиком, и именно здесь он забывал и о том, и о другом, полностью отдаваясь чувству умиротворения, которого ему всегда не доставало, где бы и с кем он ни находился. - Сам догадайся, - беззаботно хмыкнула королева, как видно прибывая в отличном расположении духа. Генрих подумал, что если недавняя ссора с королем и задела ее, то она весьма умело это скрывала. Впрочем, как и всегда. Они ссорились слишком часто, а мирились слишком тяжело, возможно, она и вовсе устала надрывать себе сердце из-за неуравновешенности старшего сына. - Герцог Алансонский будет в восторге, - проговорил Генрих, памятуя вычурные наряды молодого принца, а также его пристрастие к разным оттенкам красного цвета. Екатерина усмехнулась себе под нос. Как бы мальчик не оказался наряднее невесты. - Ты пришел повидаться, или есть какое-то дело? – спросила она, предлагая герцогу бургундского. - Повидаться, - Генрих сделал добрый глоток, только сейчас ощутив, как сильно нуждался в нем. – А заодно полюбопытствовать о грозных молодцах твоего девицеподобного племянника. Зачем это понадобилось? - Что тебя смущает? – Екатерина уселась в соседнее кресло. – Король отправил тебя в Бастилию, будучи абсолютно в здравом уме, и у меня нет охоты проверять, на что он может быть способен сейчас. Его Величество то «казнит», то «милует». Слыхал, быть может? – она изящно склонила голову набок. - Да, герцог де Нансе был весьма красноречив в своих описаниях, - Гиз залпом опорожнил оставшееся в кубке. - Генрих, тебе резоннее будет уехать домой в ближайшие пару дней. Мне неспокойно, - тихо проговорила Екатерина, будто бы специально понизив голос. - Как скажешь, - Генрих кивнул в знак согласия. Она была права. Он и сам не чувствовал себя в безопасности. Дом его будущей жены вряд ли когда-нибудь станет его домом. Иначе они не были бы теми, кем были. – Я уеду завтра на рассвете… вместе с матерью, - в его голосе не звучало особенного энтузиазма, он бы с куда большей радостью уехал вместе с Екатериной с тем, чтобы никогда больше не возвращать ее сюда. – Но я не хочу оставлять тебя, - он неуверенно взглянул на нее. – Хотя здесь тебе от меня меньше всего пользы. - Мне здесь ничего не угрожает, - королева-мать невесело усмехнулась. – Я в этом склепе так давно, что, кажется, вросла в эти полы и стены. Не беспокойся обо мне. К слову, твоя мать тоже перестала находить в Лувре былую прелесть, - немного погодя добавила она, вспоминая, как молодая герцогиня лотарингская любила сверкать при старом дворе. Сейчас Лувр казался ей мрачным и лишенным жизни. Сейчас он и был таким. Холодным и скованным в ожидании неизбежных перемен. Хороших или плохих. Кто ж его разберет? - А что произошло с Марго? – спросил Генрих полутора часами позже, когда они обсудили еще несколько вопросов более приятного толка. Свадебные приготовления откровенно били по карману обоих, но шли на удивление гладко и даже начали приносить им удовольствие, к великому удивлению королевы-матери. – Она не вылетала от тебя в таком скверном расположении духа с тех самых пор… - Как я сообщила ей, что она станет твоей женой лишь в своих девичьих мечтах, - беззлобно фыркнула Екатерина, памятуя собственную непреклонность и… страх. - Мне кажется, я начинаю постигать причину вашего тогдашнего жестокосердия, - Генрих лукаво ухмыльнулся, грациозно откинувшись на спинку кресла. - Неужели? –королева-мать в притворном удивлении изогнула тонкую бровь. - В народе говорят, что вы влюблены в меня с самой колыбели, - Екатерина рассмеялась в ответ, надеясь, однако, что не со своей собственной… колыбели. - Ну, раз в народе, - с обыкновенной иронией протянула она, и герцог снова уловил внезапно появившийся итальянский акцент. Он то появлялся, то полностью исчезал, в зависимости от предмета разговора и того, как долго Екатерина готова была этот разговор поддерживать. - Значит, скоро пойдут памфлеты, - тем временем размышляла она, предвкушая очередное «задушевное» чтиво. - Слухи, Ваше Величество, сложно контролировать, они вырываются из дворцов и текут по улицам Парижа. Хотя вы не хуже меня знаете, что течет по ним на самом деле, - заметил Гиз, улыбнувшись одними глазами. Екатерина сложила пальцы домиком, внимательно глядя на герцога. Ему показалось, что она размышляет о чем-то совершенно постороннем. - Мне думается, что все зависит от того, кто и насколько умело эти слухи распускает, - наконец проговорила она, сидя все в том же положении. – Что касается Марго, то сегодня я довела до ее сведения один из весьма неприятных, что порядком подпортило ей настроение. Генрих вопросительно поднял на нее глаза. - Мой драгоценный зять, оказывается, каждую ночь без зазрения совести почивает в постели моей фрейлины Шарлотты де Сов, - королева-мать заговорщически подалась к нему, переходя на полушепот. - Ба… - протянул Генрих де Гиз, хлопнув себя ладонью в грудь, - да неужто? Как же так? Вы уверены, мадам? - Не хотелось бы, - Екатерина задумчиво поджала губы, - однако есть еще некий господин де Ла Моль… - Один из томных дворянчиков Франсуа, если память мне не изменяет, - продолжал подыгрывать Генрих, подперев подбородок кулаком. Он сомневался, что Маргарита Наваррская была причастна к покушению на собственного мужа, но, как видно, в этом не сомневалась ее мать, не замедлив с ответом. - Именно так, - утвердительно кивнула Екатерина. – Похоже, что они спят по разным постелям с самой первой ночи, и есть все основания сомневаться, что брак был консумирован, как положено. - Теперь уж этого точно не докажешь, - усмехнулся Гиз. Когда-то Марго обещала ему не спать с Беарнцам и, похоже, до сих пор держала слово. - Во всяком случае, будет непросто, - согласилась королева. – Но главное сейчас – посеять нужные сомнения. И если бы нашелся тот, кто подтвердил… - она задумчиво коснулась точеного подбородка. - Подтвердить такое могут только они сами. Но я не думаю, что они станут это делать, - не без основания заметил Генрих, глядя поверх ее волос. – Мадам же де Сов никто не поверит, она твоя фрейлина и скажет то, что ты ей велишь. - Сомневаюсь, - Екатерина прицокнула языком. – Она больше верна своему любовнику, чем мне. Я найду ей более подходящее занятие… когда придет время, - добавила она, и в ее тоне послышалась угроза. Шарлотта давно отбилась от рук, вернее сказать, думала, что отбилась. Пока Екатерина была занята собственными насущными проблемами, она смотрела на поведение своей фрейлины сквозь пальцы, и та ошибочно подумала, что так будет всегда. Королева-мать не спешила разубеждать ее в этом, справедливо полагая, что для всего есть свое время. - Катрин, - герцог подарил ей долгий влюбленный взгляд. – А не проще ли прикончить его? – вдруг спросил он, и его вопрос прозвучал томной испанской серенадой. - Не сейчас, разумеется. В подходящее время. Екатерина сдержала улыбку. Это бы решило все проблемы разом, подумала она, а затем озвучила ему. - Возможно, мы так и поступим… впоследствии, - заявила она, понимая, что такого аргумента ему будет недостаточно. – Если я бываю жестока, то это не сродни безумию, Генрих, - Екатерина пристально посмотрела на него, явно подбирая слова. - Я убила его мать не из прихоти и не для собственного удовольствия, равно как и многих других… Я хочу сказать, что убийство – это крайняя мера, - пояснила она, чувствуя его настороженность. – Зачем лишние жертвы, если представляется возможность обойтись без них? - Меня убеждать не нужно, Ваше Величество, - Генрих понимающе кивнул. – Если у вас действительно выйдет добиться расторжения брака, я вам только поаплодирую, - в его тоне послышался откровенный сарказм. - Полагаете, я боюсь остаться с вами наедине? – насмешливо поинтересовалась королева-мать, видя, что ей не верят. - Не со мной, - в тон ей парировал Гиз. – А с радикальной католической партией. Всегда боялись. Противовес, - медленно протянул он, облокотившись на стол. - Чаши весов должны балансировать, не так ли? Но если одна опустеет, другая мгновенно взлетит вверх. Вы ненавидите Наваррского, но боитесь остаться совсем без него. - Что ж, - Екатерина повела плечами, - вы либо слишком хорошего обо мне мнения, либо слишком плохого. В любом случае мне одинаково льстит и то, и другое, - она нежно улыбнулась ему. Кажется, пора было закрывать тему религиозных коалиций. – Что ты думаешь о Жийоне? - О Жийоне? – переспросил Гиз, подивившись такому резкому переходу. Он мог трижды назвать Екатерину своей женой, но она так и будет опасаться его влияния в определенных сферах, невзирая на то, насколько это влияние ей самой играет на руку. По крайней мере, в этом он уверился точно. – Ей можно переломать все кости, но она никогда не скажет ничего, что навредило бы Марго, - нисколько не сомневаясь, ответил он на вопрос королевы. - Ой ли? – Екатерина с сомнением покачала головой. - Неужто вы собрались обуть бедняжку в испанские сапоги? – она не торопилась с ответом, но ее взгляд оказался красноречивее любых слов. - Если потребуется, - королева-мать поднялась с места и медленно прошествовала к камину. Гиз сочувственно вздохнул. Девица была ну совершеннейшим ангелом. Он бы с радостью приладил испанский сапожок к изящной ножке Марго, а не к ее.