Цель оправдывает средства

Было совсем еще раннее утро, неторопливый мартовский рассвет едва забрезжил уже по-весеннему теплыми лучами. Екатерина спокойно умывалась в своих покоях. Пожалуй, это было ее любимое время суток. Мало кто во дворце имел желание подниматься в такую рань, а посему кругом была благословенная тишина и покой, о которых королева-мать грезила уже лет двадцать как. Никакой суеты. Даже ее камеристки щебетали вполголоса, боясь ненароком потревожить слух своей госпожи. Однако девчонкам полагалось трещать без умолку. Это в буквальном смысле входило в их прямые обязанности. Королева-мать должна была быть в курсе всех дворцовых сплетен и новостей. От первой и до последней. А поскольку выспрашивать о них самой ей было не по статусу, ее дамы заводили промеж собой непринужденную беседу, которой Екатерина якобы не замечала, выкладывая ей при этом все то, что королеве надлежало знать. - Ну вот и представьте себе, милочка, - тихонько ворковала баронесса де Кресси, попутно оправляя на королеве-матери очередной черный халат, - наш любезный герцог Гонзаг возвращается домой, преисполненный желания наконец заключить жену в объятия после долгой разлуки, и что же он видит... Екатерина едва заметно усмехнулась. Ей не составило большого труда представить себе то, что мог увидеть злополучный кузен ее будущего мужа, который, к несчастью своему, был женат на Анриетте Неверской, драгоценной подружке Марго. Одна из первых придворных красавиц упорно отказывалась верить, что уже пять лет как замужем. - Жена падает без чувств, да только не от восторга, что увидала мужа, - тем временем продолжала свой увлекательный рассказ баронесса. - Муж за охотничий мушкет, а любовничек в окно, да прямо мягким местом в испанские розы. - Несчастье какое, - притворно ахнула в ответ мадам де Бердизьер, убирая волосы Екатерины в серебристую сетку. - Надеюсь, наш герцог хотя бы не стрелял по нему. По тому как шипы испанской розы и без того уже достаточное наказание. - Помилуйте, как это не стрелял, - даже возмутилась баронесса, - еще как стрелял. Да только все мимо. Прямо как на супружеском ложе, - в ее приторном голосе не слышалось даже ноты издевки, что само по себе многократно усиливало ее эффект. - Помилосердствуйте, дитя мое, - укоризненно протянула королева-мать, не без труда сдерживая смех. Ее даме определенно следовало засесть за написание не самых притязательных новелл. - Ваше Величество, уверяю вас, я всем сердцем сочувствую несчастному герцогу де Гонзагу, - со всей возможной неубедительностью оправдывалась мадам де Кресси, кротко поднимая на королеву томные зеленые глаза. Екатерина потрепала фрейлину по свежей, пока еще не напудренной щеке. Время действительно было слишком ранним, и ее дамы пока еще выглядели вполне миловидно. Королева отдыхала глазами, зная, что к вечеру они превратятся в размалеванных потаскух, которыми она сама велела им становиться и от которых сама же испытывала отвращение. Екатерина едва успела додумать свою мысль, как ее умиротворение нарушил шум, идущий прямо из приемной. - Ваше Высочество, умоляю вас... Мадам заканчивают утренний туалет. Никому не велено беспокоить. Придите попозже. - Она одета? - казалось, вполне серьезно интересовался ее сын. - Ваше Высочество... - театрально засмущался голос очередной придворной дамы королевы-матери. - В последнее время, сударыня, ситуация начинает видеться мне крайне удручающей, - принялся рассуждать за дверью привычно высоковатый голос. - То мадам не одеты, то наоборот слишком одеты и куда-то торопятся. То мадам ругаются с королем и провожают герцога Анжуйского, то напротив мирятся с королем и встречают герцога Анжуйского. То у мадам послы, то у мадам Гизы. В то время как я не имел удовольствия видеть свою мать полтора месяца, - намеренно громко произнес Франсуа. Екатерина с улыбкой слушала эту тираду, неторопливо вытирая руки полотенцем. Алансонский только что вернулся из Компьени. - И я снова боюсь представить себе, матушка, какой я в очереди на аудиенцию, - уже напрямую обратились к ней из-за закрытых дверей. - Вы можете войти, Франсуа, - ровно проговорила Екатерина, слегка повысив голос. - Ну наконец-то, мадам, я уже думал, что не доживу, - принц быстрым шагом пересек, разделяющее их расстояние. - Никогда не произносите таких слов, даже в шутку, - назидательно проговорила Екатерина, слегка нахмурившись. В свете последних событий она не могла даже слышать подобное. - Простите, матушка, - примирительно проговорил Франсуа, прекрасно понимая, что стоит за подобной реакцией на, казалось бы, вполне безобидную фразу. - Добро пожаловать, мой мальчик, - она развела руки, принимая его в свои объятия. - Как вы, матушка? - искренне поинтересовался Алансонский, когда с семейными объятиями было покончено. - Не жалуюсь, - просто ответила Екатерина, поведя плечами. Сама она давно избегала задавать себе подобные вопросы. Оценивать собственное состоянии при такой-то жизни было чревато. - Боже праведный, - она вдруг отступила от сына, делая шаг назад, дабы получше разглядеть его в свете давно и весьма стремительно развивающейся дальнозоркости. - Не припомню, когда в последний раз вы являлись ко мне в таком виде, - с преувеличенным укором заметила королева-мать, иронично качая головой. - Простите, матушка, но я только что приехал и посчитал, что мудрее будет повидаться с вами сразу. Вы же знаете, что мой туалет занимает едва ли не больше времени, чем у сестрицы Марго. Я не увидел бы вас до вечера, - смеясь, подытожил Франсуа. - Умойся, - Екатерина кивнула в сторону собственных умывальных принадлежностей, в которых принц действительно нуждался, будучи покрытым дорожной пылью с ног до головы. Франсуа согласно кивнул, снимая колет и заворачивая тонкие батистовые рукава с неизменным кружевом на свободных манжетах, и послушно склонился над умывальным тазом. Екатерина взяла кувшин и аккуратно полила ему на шею. - Господи! - воскликнул принц, мгновенно покрываясь крупными мурашками. - Да это же чистый лед! - Чем холоднее вода, мой мальчик, тем меньше стареет кожа, - с полуулыбкой пояснила Екатерина. Разумеется, у ее сына не скоро начнутся подобные проблемы. - Все это весьма познавательно, матушка, но если я буду умываться эдакой вот водицей, - он демонстративно поболтал тонкими пальцами в кристально чистой воде, - то рискую навсегда остаться восемнадцатилетним... Мадам! - снова воскликнул он, когда на его несчастную голову вылился весь кувшин. - Теперь мне понятно, почему знатным дамам не дозволено умывать своих детей, - добродушно ухмыляясь, пробормотал Франсуа, картинно выжимая в таз не длинный, но очень пышный темно-рыжий хвост. В отличии от старшего брата, он носил волосы свободно, не имея склонности украшать себя женскими лентами. - Как поохотились? - ласково поинтересовалась королева-мать, подавая ему чистое полотенце. - Не слишком ли раннее время? - она вдруг окинула принца хорошо знакомым ему взглядом. - Матушка, вам лучше меня известно, что время самое подходящее, - Франсуа с хорошо обыгранным, почти что наивным удивлением посмотрел на мать. - Леса сейчас просто кишат дичью. - Ну и, конечно же, с таким ловчим, как Анрио, весьма трудно было бы поохотиться неудачно, - заметила королева-мать, не сводя с него пытливого взгляда. - И ваш блестящий до интриг ум сложил мозаику, из которой стало видно, что два напрочь лишенных какого-либо политического веса человека, способны сыграть вдвоем отличную партию, - предположил Алансонский, отвечая матери точно таким же взглядом. Екатерина медленно прошлась по комнате, не скрывая улыбки. Что ж, Франсуа не зря вырос в Лувре. Чистейшая правда, слегка подкрашенная небрежной иронией. Но его выдавал внутренний страх от осознания того, что он поступает неправильно. Сомнения. Ее младший сын всегда прибывал в сомнениях. И она знала об этом лучше, чем кто-либо. - Не надо много ума, чтобы сложить два и два, - Екатерина остановилась ровно напротив него. - Тем более, что ведете вы себя весьма неосторожно, - бесцветно проговорила она, внимательно наблюдая за тем, как Алансонский едва заметно напрягается. - Мне известно о вашем разговоре с одним из польских делегатов... - Это не секрет, матушка, - поспешно заявил Франсуа, побледнев. - Не секрет, - задумчиво протянула королева-мать. Этот тон никогда не предвещал ничего хорошего. - Однако же король ничего не знает об этом... ровно как и я не должна была узнать, - Екатерина склонила голову набок. - Если вы знаете о самом разговоре, то, смею предположить, что знаете и о моем ответе, - с напускной уверенностью проговорил Алансонский. - Дело не в том, что вам было предложено, и не в том, что вы ответили на это. Дело лишь в том, что вы не имеете права на подобные политические сношения. Ее голос сейчас звучал холодно и безучастно. От чего Франсуа вдруг снова почувствовал горечь давно и старательно подавляемых обид. Она не видела его, он не играл для нее никакой роли. Всегда последний... запасной вариант, на тот случай, когда все будет обречено. Неужели так будет всегда? Франсуа казалось, что он давно смирился с этой ролью, но гордость его была иного мнения. Она не могла смириться, оставив его на задворках Лувра. - Вы один из наследных принцев Франции, и вы должны думать о том, что делаете, и о том, что говорите... - Каждый здесь имеет право на любые политические сношения! - наконец не выдержал Франсуа, полностью отдавшись обиде. - На шушуканья по углам, на тайные переписки, что ведутся по нескольку лет, - зло выплюнул он, не стесняясь подобного намека. - Не вам говорить мне об интригах, матушка, ровно как и о предательстве... - Франсуа! - Екатерина сделала предостерегающий жест, выставив вперед ладонь. - Я весь в внимании, - он театрально развел руки. - Я готов получить от вас тысячу пощечин, лишь бы вы только заметили, что я есть! Он быстро отвернулся от матери, в надежде, что успел спрятать совсем неуместные мальчишеские слезы. - Сын мой, - с тяжелым вздохом проговорила Екатерина, подходя к нему. Кажется, еще один из ее сыновей был удручен и совершенно недоволен собственным положением. Она всегда мечтала о том, чтобы ее дети поскорее выросли, дав ей возможность опереться об их плечо, а затем со спокойной душой отправиться на заслуженный отдых... Видимо, она мечтала недостаточно усердно. - Озвучьте мне свои страхи. Что служит причиной подобных метаний? - вкрадчиво поинтересовалась она, прекрасно зная, что именно служило причиной. - Почему вы вдруг уверились в том, что я не воспринимаю вас всерьез? Если бы это было так, то мне было бы наплевать на то, чем для вас обернутся интриги, что вы плетете, всерьез полагая, что делаете это у меня за спиной. - Вы спрашиваете, чего я боюсь? - Франсуа медленно повернулся к ней. Его лицо выглядело так, будто ему вдруг стало лет на десять больше. Екатерина кивнула в ответ. - Я боюсь остаться не у дел... умереть, зачахнув над титулом принца крови, что никогда не станет чем-то большим. Нет, не думайте, что я мечтаю пережить своих братьев, что лелею мысль об их бесплодии, - он отрицательно замотал головой, будто бы прогоняя от себя все то, о чем только что сказал вслух. - Я просто хочу быть где-то нужным. Отыскать наконец свое место... - Ваше место в Париже, сын мой, - королева-мать почти до боли стиснула его предплечья. - Особенно сейчас, когда король при смерти. Поймите же наконец, что бы вам не пообещал Анрио, его истинная цель заключается в том, чтобы как можно скорее спровадить вас отсюда. Он должен остаться здесь один! Один возле смертного одра Карла IX. И к сожалению, этого же хочет и сам умирающий, - с неподдельной болью в голосе проговорила Екатерина. - Вы хотите чтобы на трон сели Бурбоны? - Нет, никогда! - горячо выпалил Франсуа. Этого он даже представить себе не мог. - И Наваррский не друг вам, - почти что жалобно произнесла она, заглядывая ему прямо в глаза. - А кто мне друг, матушка? - Алансонский схватил ее за руки, прижимая их к собственной груди. - Брат Анжу... брат Карл, может быть? Гиз?.. Кто, Ваше Величество?!.. Я родился один, матушка, и умру в одиночестве... я знаю, - тоскливо прошептал он, глядя поверх ее волос. Екатерину передернуло. И она знала... - Не говори так, - прошептала она, взяв его лицо в свои ладони. - Наше будущее туманно, сынок. И мы ничего о нем не знаем, как бы ни хотели. - Именно поэтому вы так упорно окружаете себя чернокнижниками? - не без привычного сарказма полюбопытствовал Франсуа. Хотя ему вдруг стало легче от того, с какой убежденностью она произнесла свою реплику. Возможно, она и сама уже давно утеряла веру, как в предсказания, так и в само будущее. - Уверенность в завтрашнем дне не дает нам пасть духом, - после некоторой паузы отозволась королева-мать. - Чернокнижники могут лишь приоткрыть для тебя завесы будущего, но определить его точно... - А вы всегда хотели знать точно? - задумчиво спросил Алансонский, рассматривая узоры персидского ковра, лежащего у него под ногами. - Да, - коротко кивнула Екатерина. - А кто бы не хотел, мой мальчик? - Я бы не хотел знать, что станет со мной лет через десять, например, - принц равнодушно пожал плечами. Екатерина нахмурилась. Он думал именно о том самом возрасте. Она в тысячный раз прокляла покойного Нострадамуса за то, что он жестокосердно исполнил ее просьбу, предсказав ей возраста. Зачем он надел ей на шею этот неподъемный хомут? Боже! Зачем она просила его об этом?.. - Как бы то ни было, мы не должны ничего пускать на самотек, - Екатерина взглянула на часы. Вот теперь ей действительно пора было одеваться. - Матушка, я хочу чтобы вы знали, что я не делаю ничего, что можно было бы отнести к заговору или хотя бы к интриге, - посчитал своим долгом пояснить Франсуа, поняв, что ему пора удаляться. - Вы, вероятно, скажете, что пытаетесь устроить собственную судьбу, раз уж ваша семья не занимается ей, - Екатерина улыбалась одними глазами. - Я бы выразился иначе, но вы, мадам, как всегда, наиболее точны в своих описаниях, - Алансонский усмехнулся. - Неудержимы в своем стремлении пуститься по миру, в поисках хоть какой плохо лежащей короны, - продолжала королева-мать, усаживаясь перед зеркалом. - Что поделать, если хорошо лежащей мне никогда не надеть, - с преувеличенно глубоким вздохом, констатировал Франсуа. - Что ж, дело ваше, сын мой, я не в силах запретить вам ошибаться, делая собственный неверный выбор. Но и я хочу, чтобы вы знали - ничего из того, на что подбивает вас ваш закадычный друг, я не допущу, - она нежно улыбнулась ему в зеркале. - Я не позволю беарнцу использовать вас. - Хотя бы потому, что тогда вам самой будет сложнее использовать меня, - принц расплылся в язвительной ухмылке. - Ступайте, мой мальчик, мне пора одеваться, - проворковала его мать, казалось бы, не заметив адресованной ей шпильки. Но ее глаза в зеркале дали ему совершенно четкий и недвусмысленный ответ. Любой его шаг, что покажется неверным, встретит сопротивление и повлечет за собой определенные последствия. На самом деле ему не дозволялось делать выбор, но он должен был его сделать. Проблема заключалась лишь в его правильности, ибо на стороне Франсуа Алансонского не было никого. Только он сам.