Цель оправдывает средства

Было раннее утро. На небе гасли последние звезды, а где-то на востоке занимался красноватый зимний рассвет. День обещал быть очень морозным. Несмотря на то, что на календаре, милостью Божьей, было уже девятнадцатое февраля, зима в этом году никак не желала сдавать своих позиций. Луара была покрыта таким толстым слоем льда, что некоторые не боялись переправляться по ней пешком. Екатерина дремала в карете. Она велела не делать остановок, желая как можно скорее добраться до места. Постоялые дворы даже самого высокого уровня содержания были не для нее. Да и дорога была не такой уж дальней. Королева-мать плотнее закуталась в шубу. Ей не было холодно, она просто любила меха, чувствуя в них себя невероятно уютно и спокойно. Будто бы в них какая-то сила защищало ее от внешнего мира. Ей снился какой-то странный сон. Карл тянул к ней окровавленные руки и что-то кричал, то ли приказывая, то ли умоляя о чем-то. А она бежала от него по темным пыльным коридорам какого-то старого замка, путаясь в собственном платье, которое почему-то было ей совершенно не по росту. Ей хотелось остановиться, обернуться к нему, но ей было так страшно, что она все ускоряла бег, задыхаясь, запинаясь, готовая в любое мгновение упасть. Она стремилась к какой-то двери в конце коридора, за которой не было так темно и страшно. Оттуда сочился дневной свет. Но сколько бы она ни бежала, спасительная дверь так и не становилась ближе. Однако она потихоньку раскрывалась, и Екатерина начала различать за ней королевские покои, а также высокую мужскую фигуру. Это был Генрих, но не ее сын. Это был герцог де Гиз. Он улыбался ей, но улыбка эта была неживой. Его глаза светились любовью и сожалением. Она чувствовала, как истошный крик вырывается из ее горла, но звуков не различала. Она бежала и бежала, протянув к нему руки, умоляя его не уходить. Но он уже стоял к ней полубоком, опустив голову, словно на покаянии. А из легендарного шрама на его лице на пол капала густая алая кровь. Генрих стремительно бледнел, опираясь рукой о дверной косяк. Он становился прозрачным. Он исчезал. Таял. - Нет... - простонала королева-мать, с трудом размыкая веки. - Господи, - она схватилась рукой за ворот, пытаясь проглотить болезненный ком, что мешал ей дышать. Словно все невыплаканные ей за всю жизнь слезы, разом скопились в горле. - Генрих, - шептала она, словно в бреду, утирая дрожащей рукой мгновенно выступившую на лбу испарину, - Генрих... В это самое мгновение в окно кареты постучали. Екатерина порывисто выдохнула, пытаясь как можно скорее избавиться от ужаса, в котором пребывала. Она торопливым движением застегнула ворот и поправила волосы, чуть выбившиеся из прически. А затем открыла окно. - Шамбор, Ваше Величество, - мягко, словно боясь разбудить ее, проговорил де Нансе. - Как вы себя чувствуете, мадам? - вдруг поинтересовался он, когда слабый свет уходящей луны коснулся побелевшего от кошмарного сновидения лица королевы. - Не беспокойтесь, Нансе. Просто увидала дурной сон, - Екатерина выдавила из себя успокаивающую улыбку. - Я желаю ненадолго остановиться. Мне надо подышать воздухом, - проговорила она, зайдясь в приступе сухого кашля. Нансе мгновенно и не без радости отдал приказ остановиться. Он и сам испытывал желание спуститься наконец на твердую землю. Зимние путешествия были очень утомительны даже для людей, что всю жизнь провели в седле. - Пройдитесь со мной, - попросила Екатерина, оперевшись на его руку. Ее буквально шатало из стороны в сторону. Но почти сутки в дороге были ничем в сравнении с теми ощущениями, что она испытала от увиденного кошмара. Они медленно шли вдоль берега Луары. Солнце уже окончательно вошло в свои права, и Екатерина впервые ощутила, что оно греет. Скоро весна. От этой мысли ей стало теплее и немного спокойнее, но тревога, что этой ночью забралась к ней в душу, видимо, решила, что поселится там на неопределенное время. - Вам снятся кошмары, Нансе? - поинтересовалась королева-мать, наблюдая, как из заснеженных кустов с протяжным кряканьем взвивается стая весьма упитанных серых уток. "Стало быть, есть, где кормиться", - невольно подумала Екатерина. Эти места всегда были какими-то благодатными, вне зависимости от того, что происходило в столице и ее окрестностях. - Нет, мадам, - не особенно задумываясь, ответил герцог. - Я сплю так, будто только что был убит на поле боя, - он, снисходительно усмехнувшись, посмотрел поверх ее головы. - А вы счастливый человек, сударь, - хмыкнула в ответ Екатерина. - Женщины чувствительные создания, госпожа, и от того-то все их беды, - с притворной многозначительностью произнес дворянин. - Философски, - протянула королева-мать, насмешливо качая головой. - Поехали-ка, Нансе, - она прошла вперед, - пока дурочки мои окончательно здесь не преставились. Екатерина кивнула в сторону камеристок, которых солдаты бережно кутали в свои собственные плащи, попутно отпаивая горячим вином. - Кто-нибудь, да вернется беременной, - пробормотала себе под нос королева. - Дамы! - мелодично крикнула она, указуя при этом на экипаж. Пару часов, что остались до замка, она, пожалуй, сумеет их потерпеть. В десятом часу утра королева-мать благополучно прибыла в замок Шамбор. Надо сказать, что это был один из любимейших ею замков. Его строительство началось, когда сама Екатерина только родилась. Франциск I велел построить его, чтобы быть поближе к очередной даме сердца. История эта безумно нравилась Екатерине в молодости. Она искренне восхищалась своим свекром, его отношением к женщинам... да, впрочем, и всем, что он делал. И Шамбор, по ее мнению, был одним из лучших его проектов. Поистине великолепное творение архитектуры эпохи Ренессанса. Выйдя из кареты, она блаженно улыбнулась. Как же давно она здесь не была. А сколько же действительно счастливых дней ей довелось провести здесь в прошлом. Однако последний свой визит Екатерина помнила смутно. Тогда она еще не отошла от постигшей ее трагедии. Пару лет после смерти мужа она вообще помнила плохо. Все тогда казалось чужим и лишенным смысла. Безвкусная еда, черные платья, бесконечно долгие серые дни, незапоминающиеся лица. Боль. Теперь все было совершенно иначе. Былые чувства вернулись к ней, заиграв какими-то новыми красками. Сейчас хотелось жить, а не умирать. Королева-мать давно забыла, что бывает так. Она впорхнула в парадную, словно ей было двадцать лет. А навстречу ей уже бежал управляющий. Вернее, шел с той скоростью, с которой позволяли ему весьма почтенные лета. Екатерине иногда казалось, что он уже был старым, кода она впервые посетила это место. - Не торопитесь так, мой друг, - ласково обратилась она к старому придворному, протягивая ему обе руки. - Ваше Величество, - тот благоговейно склонился перед ней. - Счастье-то какое! Я уж думал не доживу. - Еще меня переживешь, - Екатерина дружески похлопала его по спине. - Как ты, Фабьен? Здоров ли? - она медленно прошла в гостиную, наслаждаясь свежим хвойным запахом, только что начищенных ковров. - Да как мне быть, государыня? - старик повел ссутулившимися плечами. - В мои-то годы... Давно пора помирать, да Господь все никак не забирает. Ну а вы-то как, государыня? - немного помедлив, поинтересовался он. - Детишки ваши? Вы уж простите, что я так... без церемоний. Королева-мать махнула рукой. Церемоний ей хватало в Париже. - Здорова, друг мой, - она тепло кивнула ему. - Дети мои тоже, - чуть помрачнев ответила она. Что за толк был расстраивать старика, рассказывая о неизбежном. Да и травить душу себе Екатерина не хотела. Не сейчас. - Покои мои готовы? - поинтересовалась она, инстинктивно проводя кончиками пальцев по широким мраморным перилам парадной лестницы. Нигде не было ни пылинки. Она довольно улыбнулась, взглянув на так и оставшуюся черной, атласную перчатку. К ее приезду и впрямь подготовились. - Конечно, Ваше Величество, - управляющий торопливо закивал. - И ваши, и Его Величества. - А его-то зачем?! - Екатерина вздрогнула всем телом. - Простите, если что не так, - старик чуть склонил голову, - просто в последний раз вы изъявили желание расположиться именно в них. Поэтому я велел подготовить обе комнаты, на всякий случай. Королева-мать облегченно перевела дух. На минуту ей показалось, что либо старик лишился рассудка, либо они вместе, и сейчас на этой самой лестнице появится Генрих II собственной персоной. Вот сейчас она услышит его громовой хохот и привычно неискреннее "душа моя". - На сей раз обойдемся без этого, - пробормотала Екатерина, быстро поднимаясь по лестнице. Она вспомнила, как рыдала ночами, обняв подушку покойного. Тогда ей казалось, что она все еще чувствует его запах. Наваждение. В то время она искренне полагала, что боль никогда не отпустит ее. Оказавшись в просторном холле, она привычно повернула направо, туда, где располагалось ее крыло. Запах старых гобеленов приятно щекотал ноздри, вызывая вереницу самых разных воспоминаний. На сей раз они были светлыми. Вот она бежит в небесно-голубом платье, а Анна Лотарингская со смехом догоняет ее, затем кружа по коридорам, будто бы в озорном танце. Они щебечут друг другу на ухо какие-то глупости, от которых почему-то становится так тепло и весело на душе. Кругом никогда не затихающий шум и гам. Пышный двор великолепного короля приехал праздновать очередную весну. Поистине, тогда не нужны были поводы для празднеств. Они продолжают лететь в этом незамысловатом танце. Куда? С какой целью? Это совершенно не важно. Им весело, а остальное пусть пропадет пропадом. "Дамы-дамы", - раздается грудной, будоражащий все чувства, голос короля. "Глядите-ка, не убейтесь на этой лестнице", - он с улыбкой треплет обеих по щекам. Всегда ценитель хорошеньких женщин, всегда полон отцовской снисходительности и ласки. Екатерина украдкой смахнула слезу. Да, это были лучшие дни в ее жизни. Когда-то она не ценила тех мгновений. Ах, насколько бы была проще жизнь, если бы понимание приходило в нужное время, а не много-много лет спустя.