Цель оправдывает средства

Благополучно распрощавшись со своими детьми, придворными, да и самим Лувром, Екатерина собралась в путь. - После этого чертова торжественного объявления, мне прохода не дают, - притворно жаловалась она, следуя до экипажа в компании будущего мужа, что выказал желание проводить ее до городской заставы. - Знаешь, что сегодня довелось услышать? Что мой цвет лица стал точь-в-точь, как у двадцатилетней девочки. Вот так вот, - она с усмешкой покачала головой. - А разве нет? - Генрих остановился и с обожающей улыбкой повернул ее к себе. - А вы не красноречивы, - рассмеялась Екатерина. - А вы любите? - Генрих с шутливым недоверием посмотрел на нее. - Не особенно, - королева-мать пожала плечами. Она любила, когда мужчина говорил мало, четко и исключительно по делу, но при этом он не должен был быть лишен такта и чувства юмора. Точно так же, как и она сама. - Помнится, покойный король не был многословен, - Гиз прищурился, будто бы в поисках какого-то воспоминания. - Но я слышал, что он писал стихи, - он вопросительно посмотрел на королеву. - Писал, - на лице Екатерины появилось выражение, которое красочно говорила о том, что вот сейчас она не удержит хохот. - Не мне, естественно, а Диане. Но они были настолько ужасны, что ей становилось дурно. У мадам был великолепный вкус, вот уж поистине во всем. Сейчас она могла говорить о знаменитой сопернице с улыбкой. Время поглотило все. Ни боли, ни злобы, ни страдания... ничего не осталось. Ничего, кроме какой-то пустой сути, банальных воспоминаний о прошлом, которое теперь не имело никакого значения. - Надеюсь, оказаться более успешным, - не без иронии пожелал себе Генрих. - Чтобы оказаться более успешным, вам достаточно будет завести любовницу помоложе жены, - королева-мать утвердительно кивнула, словно соглашаясь сама с собой. - Я учту, - с усмешкой, в тон ей, ответил герцог де Гиз. - Полагаю, это первое из ваших поучительных наставлений? - Можете считать, что так, - с преувеличенной серьезностью произнесла Екатерина. Тем временем они уже дошли до экипажа. Погода была чудесная. Они остановились, с наслаждением вдыхая морозную свежесть и щурясь в золотистых лучах зимнего солнца. - Право же, я безумно счастлива, что именно сейчас уезжаю из этой предсвадебной кутерьмы, - промолвила Екатерина, блаженно кутаясь в иссиня-черные соболиные меха. Генрих посмотрел на будущую жену. Она действительно выглядела совершенно счастливой. - Старуха ваша покидает вас, мой мальчик, оставляя одного против всех сплетников Парижа, - она насмешливо прищелкнула языком. Генрих громко расхохотался. Ее отношение к собственному возрасту нравилось ему все больше. В королеве-матери не было ничего из того, что можно было назвать жеманством, которое он с трудом выносил в женщинах. Она была простой и понятной, и в то же время не простой и зачастую совершенно не понятной. Сейчас он как никогда отчетливо понимал, по какой причине лишился рассудка. - Расскажу, как вернетесь, чем кончилось. И кто из нас двоих друг друга приворожил, - он вдруг схватил ее и так крепко стиснул в своих объятиях, что она ахнула от неожиданности. - Генрих, - мягко поговорила она, уперевшись ладонями в его плечи. - Ну разве так можно? - она едва заметно кивнула в сторону слуг, стражников и капитана своей охраны. - Да пусть глядят, - отмахнулся Генрих, - с них не убудет. Раз уж сам король позволил мне обнять свою драгоценную матушку, - он продолжал прижимать ее к себе, не обращая внимания на ее слабые попытки отстраниться. - А он не позволял, как, впрочем, и я, - Екатерина слегка улыбнулась, вспоминая закатывание глаз и недовольный смешок своего сына. - Но тебе ведь скучно без этой бравады. Что ж, я понимаю, - как-то совершенно по-матерински проговорила она. - Когда нет хорошей войны, я совершенно не знаю, чем заняться, дорогая, - прошептал он, нагнувшись к самой ее шее. - Я бы поинтриговал для разнообразия, да ведь не против кого, - усмехнувшись себе под нос, констатировал Генрих де Гиз. - Друзья становятся врагами, а враги друзьями, - он коснулся губами ее шелкового ворота. Екатерина вздохнула. - Значит, ты все-таки считал мою семью враждебной себе? - она подняла голову и как-то несмело заглянула ему в глаза. - Некоторое время, - честно признался Гиз. - Меня иногда захлестывает такая злость... Но все же, я в состоянии понять, что правильно, а что нет. - Что ж, будем уповать на то, что ты больше никогда не испытаешь подобного чувства ко мне и к моей семье, - ровным тоном произнесла королева-мать, привычно скрывая совсем другие чувства. - Аминь, - тихо прошептал герцог де Гиз. - В любом случае, вы сумеете меня урезонить, - с ласковой иронией добавил он. На самом деле ему очень хотелось верить, что ничего подобного не случится. Последнее, чего бы он хотел в этой жизни - вновь увидеть ее страдания по его же собственной вине. Нет. Больше он этого себе не позволит. - Ваше Величество, - раздался позади них приятный и лишенный какого-либо эмоционального окраса голос герцога де Нансе. Гиз разомкнул объятия, однако не особо торопясь. А Екатерина обернулась к начальнику своей охраны, ожидая увидеть на лице мужчины совершенно определенное выражение. Но не увидела. Тактичность немолодого придворного поистине не знала границ. За свою многолетнюю службу при дворе, он навидался такого, что и просто подумать уже было неприличным. Хотя сама королева-мать никогда не давала поводов к пересудам, сейчас он был не особенно удивлен. Женщина из этой семейки просто не могла не иметь кота в мешке. - Все готово, мадам. Если пожелаете, мы можем ехать, - спокойно обратился он к ней. Королева-мать молча кивнула ему и направилась к экипажу. Перед тем как сесть в карету, она еще раз обернулась на Лувр. Как бы там ни было, она не особенно любила покидать свою главную резиденцию. Хотя бывали дни, когда ей хотелось бежать оттуда в чем мать родила и никогда более не возвращаться назад. В карете Екатерина ехала одна, хоть это и было не по правилам. В этот раз она не стала тащить с собой положенный статусом выводок болтливых фрейлин и любимых собачек. По обыкновению все это жутко раздражало ее. Но правила есть правила. Однако сейчас поездка не имела никакой официальной значимости, и Екатерина наконец позволила себе отправиться налегке, прихватив с собой в дорогу лишь пару камеристок, да все самое необходимое. В Шамбор все было готово к приезду королевы-матери, а это как минимум значило, что будет кому развесить в гардеробной дюжину траурных платьев мадам. Переживать было не из-за чего, и дорога начала доставлять Екатерине удовольствие. Она слегка отодвинула расшитую плотную занавеску, ровно на столько, чтобы этого не было заметно снаружи, и украдкой взглянула на Гиза, что ехал верхом, чуть позади кареты. Она редко позволяла себе полюбоваться на будущего мужа, но когда представлялся случай и он не мог ее видеть, не отказывала себе в этом удовольствии. Ей до сих пор было трудно воспринять тот факт, что он был настолько любим. Каждый раз, когда она думала об этом, ей становилось страшно. С одной стороны, она была безмерно счастлива тому, что все наконец разрешилось, тому, что ей больше не придется делать выбор. С другой, она уже боялась потерять его. Его сердце, да и самого Генриха. Это могло быть что угодно. Другая женщина, шальная пуля, война, переоценка ценностей, заказное убийство. Она постоянно была в тревоге за него, а не обнаруживать перед ним свои слабости оказалось сложнее, чем она думала. Радовало одно. Генрих де Гиз с врожденным тактом истинного дворянина умел не замечать некоторых вещей. Вернее, успешно делал вид, что не замечает. Она вновь посмотрела на своего будущего мужа. Генрих был красив той самой красотой, которая в молодости привлекала ее в мужчинах. Породистой, самоуверенной, энергичной. От него шло столько жизни, столько огня, что она не была до конца уверена в том, что возраст позволит ей воспринять так много. Генрих вдруг бросил беглый взгляд на карету, но она успела задернуть занавеску. Или подумала, что успела. Гиз с самодовольной ухмылкой покачал головой. Ему не нужны были ее признания. Все что ему было нужно, он давно увидел сам. Они доехали до городской заставы очень быстро. Хотя Екатерине казалось, что она до поздней ночи не покинет Парижа, так и увязнув на одном из его бесконечных перепутий. Носилки или же собственные две ноги, были лучшими средствами передвижения по средневековым городам. Поэтому королева-мать перекрестилась, когда они благополучно выехали за пределы города. Однако приходило время прощаться. Генрих спрыгнул с коня. Екатерина не успела моргнуть, как он оказался в ее карете. - Ну что ж, Ваше Величество, - начал он не без очевидной грусти, - пора прощаться. Благополучного вам пути, и да хранит вас Господь, - он бережно взял обе ее руки в свои и, нагнувшись почти что к самым ее коленям, покрыл поцелуями. - И вас, Генрих, - она ласково улыбнулась ему. - Берегите себя. Генрих вылез из кареты и еще раз обернулся к ней, придержав дверцу. - И умоляю вас, Ваше Величество, не впутывайтесь ни в какие истории, - Генрих добродушно рассмеялся. - Как прикажет мой будущий супруг, - Екатерина с картинной покорностью склонила голову. - Пожалуй, и я позволю себе посоветовать вам то же самое, мой друг. Кивнув ему на прощание, она потянула руку, чтобы самой закрыть дверцу кареты, которую Гиз совсем не торопился захлопнуть. Но он ей помешал. Она даже не успела понять, когда и как он снова сумел оказаться рядом с ней. Он запрыгнул в карету так быстро, что она едва смогла отпрянуть. - Генрих, ну что за ребячество? Я так никогда не уе... - внезапный и слишком уверенный поцелуй закрыл ей рот. Тот самый, от которого перехватывает дыхание, тот самый, от которого темнеет в глазах и подкашиваются ноги. Королева почувствовала, что если бы не сидела, а стояла, то ему бы пришлось ловить ее. - Ну хватит... хватит, - торопливо прошептала она, кое-как оторвав свои губы от его, но все еще продолжая нежно перебирать тонкими пальцами густые тяжелые пряди его великолепных волос. - Ты и впрямь безумец. - Я люблю вас, Ваше Величество, - серьезно проговорил он, не сводя с нее привычно пронзительного взгляда. - Умоляю вас, помните об этом. Чтобы ни случилось, помните. - Что тебя так тревожит? - вкрадчиво поинтересовалась Екатерина, беря его лицо в свои ладони. - Ты все еще думаешь, что я... - Нет, - сходу ответил Гиз. - Я верю вам, мадам. Просто меня никогда не будут покидать дурные предчувствия от того, что вы не рядом, - он мрачно улыбнулся. - Вы еще не уехали, а я уже не могу без вас. - Ни о чем не тревожься. Я скоро вернусь. И о браке не передумала, - поспешила заверить его королева. - Я знаю, что не передумали... Хотя бы потому, как вы ответили на этот поцелуй, - немного помедлив, добавил Генрих де Гиз, вдруг расплывшись в широкой нахальной улыбке. - Пошел вон, - Екатерина демонстративно указала ему на выход, не скрывая ни смеха в голосе, ни любви. - Мне бы в пору уже возвращаться, а я все сижу здесь с тобою. Нансе! - позвала она, открыв дверцу кареты. - Трогаемся! - крикнула королева-мать, в буквальном смысле выталкивая своего будущего господина на улицу.