Цель оправдывает средства

Екатерина медленно поднималась по узкой лестнице, подслеповато щурясь от слабого освещения. Не в таком доме должна была жить фаворитка короля. Карл все и всегда делал не по правилам, будто бы стремясь таким образом показать свою независимость от ее воли. Королеве потребовалось немало времени, чтобы научиться не принимать все это близко к сердцу. Обиды благополучно уступили место фатальному разочарованию, с которым уже вряд ли что-то можно было поделать. - Почему такая темень? - с раздражением бросила она, почти что на ощупь следуя за миниатюрным силуэтом то ли горничной, то ли экономки. - Простите, Ваше Величество, - проскрипел абсолютно старушечий голос. - Мы вас не ожидали... так скоро, - она неловко повернулась, наконец удостоив королеву взглядом усталых, выцветших глаз. - Обычно мы экономим на свечах. - Матерь Божья, - процедила Екатерина. Мать ее внука экономит на свечах! Что еще ей предстоит узнать об этой особе?.. Ей вдруг подумалось, что фаворитка ее мужа дивно смотрелась бы в таком вот домишке, где-то на окраине улицы Сент-Оноре. Она представила, как Диана де Пуатье подметает своими роскошными жемчужно-белыми юбками ступени этой старой, скрипучей лестницы, и ее тонкие губы тронула почти что теплая улыбка. По слухам, соперница умерла в не самых лучших условиях. После того, как Екатерина отказала ей от двора, она никогда не задумывалась о дальнейшей судьбе мадам де Пуатье. Забрав у нее то, что считала своим по праву, она попросту забыла о ее существовании. Советники топили камины многочисленными письмами бывшей фаворитки, следуя внегласному, но строгому правилу "не расстраивать Ее Величество по пустякам". Екатерина знала об этих письмах, но никогда не испытывала желания прочесть хотя бы одно из них, будь то из любопытства, или хотя бы из злорадства. Мадам де Пуатье умерла для нее вместе с Генрихом, и если его призрак порой досаждал ей бессонными ночами, напоминая то о радостях, то о горестях, Диана же навсегда осталась в прошлом. Однако пребывание в этом странном доме почему-то вдруг отчетливо воскресило в памяти королевы-матери образы давно минувших дней. - Прошу вас, - старуха распахнула перед ней какую-то дверь, жестом приглашая ее пройти вперед. Едва Екатерина переступила порог, как дверь за ней захлопнулась. Она быстро оглядела просторную, чистенькую и довольно уютную комнату. В ней не было никакого особого убранства и уж тем более роскоши, но она была теплой и хорошо освещенной. А после весьма неприветливой передней королеве вполне хватило и этого. - Ваше Величество, - Екатерина резко повернулась к обладательнице робкого, но очень приятного голоса. - Добро пожаловать, - молодая женщина простовато поклонилась. В ней не было ни намека на манерность и придворное изящество. - Что ж, другого я и не ожидала, - королева-мать бросила на нее небрежный взгляд. Девица отчаянно напоминала ей Мадлон. Круглое добродушное лицо, правильные черты, которые смело можно было назвать красивыми, как и пепельно-русые, невероятно густые волосы. Большие голубые глаза, пожалуй, слишком искренние, чтобы заинтересоваться ими, хорошая фигура, просто предназначенная для того, чтобы произвести на свет и выкормить ораву детишек - все это вызывало у Екатерины раздражение, как и тот факт, что Карл питал странную неприязнь к аристократкам. Поэтому с корнем пресекал все попытки матери подсунуть ему подходящую любовницу. Чем интереснее была женщина, по мнению самой Екатерины, тем яростнее он отвергал ее, прекрасно понимая, кто за этим стоит. "Если вы что-то хотите знать о моих мыслях, чувствах или планах, сделайте одолжение, спросите сами. И поверьте, мои ответы не станут искреннее, если подложить под меня очередную мадам Бердизьер. Я прощаю вас в последний раз, матушка", - повторял он раз десять на году, пока желание Екатерины контролировать и эту сторону его жизни заметно не поубавилось. Когда же ей сообщили о девице низкого сословия, она окончательно махнула рукой, чем несказанно порадовала короля. - Наш сын отличается весьма непритязательным вкусом, - королева вновь обвела взглядом уютную комнату. Мари почувствовала, как ее щеки заливаются краской. Сомнительные комплименты предназначались отнюдь не ее скромному жилищу. Карл никогда не рассказывал о своей матери, теперь она понимала, почему. Конечно, она не смела и надеяться на то, что Екатерина Медичи благосклонно восприняла связь короля с дочерью аптекаря, но ей стало обидно и больно от того, что сам король решил подчеркнуть всю низость ее происхождения, прислав сюда мать. Мари сильно сомневалась в том, что Екатерина сама проявила подобную инициативу. Пожелай она увидеть внука, это устроили бы надлежащим образом, и присутствие матери-простолюдинки было бы вовсе не обязательно. Неужели он хотел их познакомить? Эта мысль показалось ей настолько бредовой, что она сразу выкинула ее из головы. - Его Величество поступил довольно сурово... с нами обеими, - вдруг неожиданно для самой себя произнесла Мари и тут же прикусила губу. Она испытывала какой-то безотчетный трепет от присутствия этой женщины. Трепет, который, пожалуй, можно было сравнить со страхом, но девушка не смогла бы дать точного определения своим чувствам. - Почему же? - королева с наигранным любопытством склонила голову. - Вам не пристало находиться в этом доме, - Мари опустила глаза. - А мне очень горько осознавать, насколько я не достойна принимать здесь Ваше Величество. - Пожалуй, - Екатерина слегка кивнула. Ее улыбка была чужой и холодной, отталкивающей, но в тоже время невероятно притягательной. Мари никогда не доводилось видеть такую, но она искренне поблагодарила Всевышнего за то, что король не был похож на мать ни единой чертой. - Карл сумел не угодить двум женщинам сразу... Что ж, это вполне в его духе, - вскользь бросила королева, будто бы не замечая собеседницы. Мари с замиранием сердца наблюдала за тем, как Екатерина медленно подходит к колыбели, как склоняется над ней, словно черная хищная птица. С минуту она стояла неподвижно, вглядываясь в крохотное личико младенца. Ее собственное лицо не являло никаких эмоций. Мари казалось, что само время замерло в этой комнате... Что она видит сцену из какой-то не очень хорошей сказки. Она никак не могла вспомнить, какой именно, и не могла понять зачем вспоминает... Она вздрогнула всем телом, когда королева протянула тонкие сухие руки, затянутые в черный атлас и аккуратно вынула мальчика из колыбели. Молодые матери бывают слишком впечатлительными, Мари знала об этом, но ничего не могла с собой поделать. Она чувствовала какую-то невидимую, необъяснимую угрозу, поэтому готова была в буквальном смысле вырвать свое дитя из рук его собственной бабки. Малыш сонно захныкал, и она уже было сорвалась с места, когда Екатерина совершенно естественным материнским движением покачала его на руках, приговаривая что-то по-итальянски, очень тихо и очень ласково. Ее голос изменился практически до неузнаваемости. Мари могла бы поклясться, что теперь это была совсем другая женщина. - Кажется, я сотню лет не держала на руках младенцев... Но этого ощущения не забудешь, - с какой-то нежной грустью проговорила она. Мальчик был похож на своего отца, Екатерине хватило одного взгляда, чтобы понять это. Поэтому она так долго стояла у колыбели, успокаивая рвущееся наружу сердце, не решаясь протянуть руки. Этот ребенок слишком о многом напомнил ей и слишком на многое давал надежду. Однако вместе с радостью приходила и тоска. Он был ее долгожданным внуком, продолжением ее самой, и Екатерина уже любила его. Она бы с радостью забрала его во дворец, даже вместе с его глупой матерью, но он не был частью ее семьи и она, по сути истинная королева Франции, не могла себе этого позволить, впрочем, этого не мог себе позволить и сам король. Они были всем и были ничем. Самые несвободные люди во Франции. Екатерина знала, что не имеет права привязываться к мальчику... Сейчас она много бы дала за то, чтобы он был рожден знатной дамой. С другой стороны, она прекрасно понимала желание Карла удалить его от двора, интриг и жалкого титула королевского бастарда. Она инстинктивно прижала ребенка к груди. Мари завороженно наблюдала за королевой-матерью, пользуясь возможностью разглядеть ее как следует. Если бы она встретила ее на улице или у себя в лавке, не имея никакого представления о том, кто перед ней, то назвала бы Екатерину приятной. Несмотря на некоторую чопорность и колкость, все в ней дышало достоинством и спокойной грацией. Ей хотелось понравиться. Но разве это было возможным для дочки простого аптекаря? Нет. Легче было достать луну с неба. Мари вдруг подумалось, возможно, Карл хотел, чтобы она увидела ее. Не для того, чтобы указать глупой простушке на ее положение, нет, конечно же, нет. С чего ему так поступать с ней? Он всегда был так добр и заботлив, ее король, ее Шарль... Мари все смотрела и смотрела, не в силах отвести взгляда от этой статной, породистой женщины, что держала на руках ее сына. Она вдруг испытала безумную гордость... Да, Карл хотел, чтобы она увидела его мать, и это было самым дорогим его подарком. Таким образом он дал ей понять, что, несмотря на то, что этот ребенок никогда не будет принят при дворе, он принадлежит дому Валуа и является потомком двух величайших в Европе династий. Никто, кроме королевы-матери, не смог бы продемонстрировать это лучше. - Ты не представляешь, как осчастливила меня, - вдруг обратилась к ней Екатерина, бережно укладывая внука обратно в колыбель. Она еще некоторое время постояла нагнувшись к мальчику и шепча слова благословения. - А теперь скажи честно, дитя мое, ты нуждаешься в чем-нибудь? - спросила она подходя к Мари. - Нет, Ваше Величество, - слегка запинаясь проговорила девушка. - Шарль... король... Его Величество очень щедры. - Мне не нравится этот дом, - Екатерина с сомнением посмотрела на нее. - Если позволишь, я предложу другой, - ей было плохо от мысли о том, что ребенок королевской крови станет бегать по этой скрипучей, покосившейся лестнице. - Вы так добры, мадам, - Мари нерешительно подняла на королеву глаза. - Его Величество тоже против того, чтобы я жила здесь, но... это дом моего отца, в нем я выросла и только здесь чувствую себя в безопасности. Позвольте нам остаться здесь, - Екатерина согласно кивнула. Что ж, во всяком случае девчонка любит ее сына не за королевские милости и подарки. Или же хочет таким способом получить еще больше? Она снова взглянула в простое, открытое лицо девушки. Все же, она пугающе напоминала Екатерине Мадлон... Здесь и речи быть не могло ни о какой личной выгоде. Одно только слепое обожание. Карл сумел окружить себя женщинами, что любили его искренне и преданно, ни на что не надеясь, ничего не требуя взамен, довольствуясь его улыбкой, его хорошим настроением... его счастьем. Королева надела на палец Мари один из своих фамильных перстней и попрощалась с ней ласковее, чем намеревалась. Она сбежала по лестнице так быстро, словно не коснувшись ступенек, даже не успев толком расслышать их отвратительный скрип. Ей хотелось поскорее уйти из этого дома. Ей нужно было на воздух. Ее снова терзала ревность... Как же много лет она пыталась искоренить в себе этот порок. Она в совершенстве овладела искусством скрывать его от посторонних глаз, но не от самой себя. Чем старше она становилась, тем сложнее выходило обманывать себя. Да и был ли в этом хоть какой-то смысл? Ревность являлась неотъемлемой частью ее натуры, ее властного и порой невыносимого характера. Екатерине оставалось лишь с покорностью принят этот факт. Когда экипаж наконец въехал в предместья Лувра, она изъявила желание пройтись. Кружа по заснеженным тропкам, Екатерина надеялась привести свои мысли в порядок, но они путались еще больше. Радость от рождения внука сменялась горечью и разочарованием от того, что ее сын завел другую семью. Подальше от дворца, подальше от нее... Генрих Анжуйский тоже стремился в Польшу, и хотя он никогда не подавал вида, дабы не расстраивать мать, она знала, что так и есть. Она подставила лицо ледяному ветру. Ей хотелось, чтобы он выдул из ее головы весь этот сор, оставив ее совершенно пустой. - Ваше Величество! Умоляю вас... вы простудитесь, - де Нансе подал ей руку, буквально вытаскивая ее из сугроба. - Да и мои ребята тоже, - капитан королевской стражи кивнул в сторону хлюпающих носами и переминающихся с ноги на ногу гвардейцев. Метель усиливалась. - Едемте домой, мадам. -