Цель оправдывает средства

Вернувшись домой, Екатерина первым делом написала два письма. Одно во Флоренцию, распорядителю ее личных активов в закрытом банке дома Медичи, а другое Карлу Майенскому. Она подошла ко внушительных размеров ларцу, где хранились самые дорогие ее украшения еще времен Генриха II. Приподняв тяжелую серебряную крышку, королева улыбнулась, пытаясь припомнить, когда в последний раз надевала что-то из этого великолепия. Первое же воспоминание оказалось настолько больным, что улыбка тут же сошла с ее лица. Екатерина кончиками пальцев погладила витое изумрудное колье, которое было на ней в тот самый день, когда погиб ее муж... Турниры - бессмысленная дань глупому мужскому тщеславию! Она умоляла его не участвовать во втором поединке, но он отмахивался от нее, как от ребенка, который боится темноты и просит родителя остаться с ним, пока он не уснет. - Генрих, умоляю тебя! - она дрожащими руками вцепилась в его колет, не давая ему сделать шага от себя. - Что за блажь?.. Зачем все это?! - горячо шептала королева, не зная толком, как объяснить скептичному мужу свои дурные предчувствия. - А ты что хочешь, чтобы я остался в проигрыше у какого-то шотландца? - Генрих буквально оторвал от себя жену. - Как ты потом ляжешь со мной в постель?!.. С таким неудачником?! - он громко расхохотался. - А вы пошли вон отсюда! - король добродушно прикрикнул на снующих по шатру пажей. - Дай-как мне полотенце, Катрин, - попросил он, скинув с себя рубашку. - Не выезжай на вторую схватку... Пожалуйста, - она обняла его сзади, прижавшись губами к его горячей спине. Генрих выпрямился и тяжело вздохнул, аккуратно вытащив влажное полотенце из ее рук. Ироничная, чуть сварливая, самовлюбленная жена, что отвечала пожаром на его собственную страсть, будь то постель, будь то горячий спор из-за государственных дел - такой он любил ее. Однако Екатерина порой проявляла странную, непонятную ему слабость, становясь слишком нежной, уязвимой и зависимой от него. В такие моменты он терялся, не зная, что с ней делать. - Да что с тобой сегодня, душа моя? - он взял ее заплаканное лицо в свои ладони. - Можно подумать, что ты ни разу не видала турниров. За двадцать пять лет хоть бы один покалечился, - с некоторым разочарованием произнес Валуа. - Ничего серьезнее отбитого зада и пары вывихнутых предплечий мы давно не наблюдали. И с чего же ты решила, что именно сегодня должно произойти нечто ужасное, к тому же непременно со мной? - Не знаю... не знаю, - Екатерина поцеловала его правую ладонь. - Может ты и прав. Я что-то напридумала себе, - она глубоко вздохнула, пытаясь совладать со своими чувствами. - Я дурно спала этой ночью, видимо, дело в этом. - Это все твои чернокнижники. Морочат тебе голову всякой ересью, - Генрих наскоро обтерся влажной тканью и облачился в свежую рубашку. - Вздрагивать от каждого предчувствия! Мыслимо ли дело?.. И хватит на меня так смотреть! - он привлек ее к себе и жарко поцеловал в губы. - Я король Франции, со мной в любой момент может что-нибудь случиться... Впрочем, как и со всеми нами, - добавил он не без печали в голосе. - Такова жизнь. На все воля Всевышнего. Прижавшись к нему в последний раз, Екатерина покинула шатер, дабы больше не тревожить мужа перед боем. Бледнее смерти, на негнущихся ногах она шла мимо плотных рядов придворной знати, не обращая внимания на ехидные перешептывания. Поссориться с королем прямо перед его поединком! О, как это в духе итальянской ведьмы! Глаза на мокром месте - видать, получила свое! Всякий знал, на что был способен в гневе Генрих Валуа. Стало быть, королева опять в немилости... И что ей смирно не сидится?! - Вы здоровы, милочка? - с ненавистной снисходительностью поинтересовалась Диана де Пуатье, когда Екатерина заняла свое место рядом с ней. - Вполне, - королева бросила ей привычную короткую улыбку, отточенную годами. Небольшая перепалка с любовницей мужа была бы очень кстати, чтобы отогнать этот навязчивый, непонятно откуда взявшийся ужас, но сейчас ей не хотелось упражняться в остротах. Ей хотелось молиться так неистово, как она молилась в монастыре Савонаролы, слушая скандирования солдат под окнами, ожидая своей участи. - Как вам зрелище? - Диана повернулась к королеве. Ее белое, еще невероятно красивое лицо не выражало ничего, кроме самодовольной светской скуки. Она не видела здесь себе ровни, и ее царственный облик ясно говорил об этом. Глядя на нее, Екатерина думала о том, как же давно Генрих надоел этой женщине. Она тяготилась им и его любовью. Все, что ей было нужно - это слепое поклонение и власть... в Париже. На саму Францию ей было наплевать. Она вмешивалась в государственные дела и политику только тогда, когда это касалось ее личных интересов, связей и сфер влияния... Нежная и заботливая, преданная фаворитка, всегда рядом с обожаемым королем, такая благожелательная, никогда и бровь не нахмурит - все видели Диану именно такой. В то время как сама мадам де Пуатье уже давно не давала себе труда, что-то изображать перед публикой. Созданный много лет назад образ теперь успешно работал на нее, и Екатерина искренне поражалась людской слепости и глупости. Только она одна ясно видела, что когда-то участливое лицо всеобщей любимицы превратилось в равнодушную фарфоровую маску, что скромность стала спесью, а идеальные манеры - надменностью. - Как и всегда, - Екатерина вальяжно откинулась в кресле, стараясь хоть немного расслабиться. - Пока мужчины красуются, мы делаем вид, что весело проводим время. - Какое настроение, - Диана обворожительно улыбнулась. - Я отмечала, что вы бываете особенно критичны ко всему, находясь в положении. Но в свете тех печальных событий... Полагаю, дело в другом, - без иронии, но и без нотки хотя бы фальшивого сочувствия произнесла Пуатье. - В другом... Вы правы, милочка, - Екатерина щелкнула костяшками пальцев. Последние роды едва не лишили ее жизни, но лишили двух прекрасных девочек-близняшек. Физическая и душевная боль была настолько сильной, что на удивление быстро забылась. Инстинкт самосохранения услужливо стер из ее памяти весь ад и все пытки тех ужасных дней. Она практически ничего не помнила и была благодарна Богу за это. Поэтому слова соперницы никак не задевали ее. Она точно знала, что больше не хочет иметь детей, даже если бы это было возможно. Проклятый турнир никак не начинался, и королеву посетила мимолетная надежда на то, что Генрих по какой-то причине передумал. Она начала читать Аве. - Вы сегодня прелестно выглядите, - серебристый голос Дианы отвлек ее от молитвы. - Однако я бы все-таки осмелилась посоветовать вам немного румян, - герцогиня перехватила взгляд Екатерины, которая с показным интересом рассматривала ее прическу. - Что-то не так? - Нет, ну что вы... дивный цвет, - светлые, почти что белые, густые волосы Дианы составляли идеальную композицию с ее алмазной диадемой. - Но я бы посоветовала вам не увлекаться жемчужной пудрой. Оказывает ужасающий вред. - Правда? - Пуатье взглянула на нее с ироничным любопытством. - Откуда такие познания?.. Ах, да-а, вы же наследница флорентийских аптекарей. - Вот именно, - Екатерина приподнялась в кресле, уже не обращая на нее ни малейшего внимания. На ристалище выехал король. - Поэтому прислушайтесь, - по инерции добавила она, не в силах оторвать взгляд от мужа. - Сегодня наш король особенно прекрасен, - протянула Диана, окинув Генриха собственническим, но равнодушным взором. Генрих II Валуа и граф Монтгомери открывали второй день турнира, посвященного Като-Камбрезийскому миру, а так же бракосочетанию принцессы Елизаветы с королем Испании Филиппом II. На первом выходе Генрих потерпел поражение и теперь мечтал взять реванш. Екатерина сидела как на иголках. Когда всадники разъехались в разные стороны, она до крови закусила нижнюю губу. Теперь дурные предчувствия готовы были обернуться непоправимой реальностью. Генрих держался уверенно и непринужденно, будто бы родился в седле, кроме всего прочего в совершенстве владея копьем. Она догадывалась, какая самоуверенная улыбка скрывается под этим забралом. Ей хотелось, чтобы он сосредоточился, чтобы был осторожен, а не по обыкновению красовался перед публикой. Она любила эту его черту, но не сегодня! Не сейчас!.. По сигналу всадники двинулись навстречу друг другу, набирая поистине устрашающую скорость. Екатерина была уже не в силах скрыть панику. Она вскочила с места, вцепившись ногтями в деревянный парапет балкона. Она уже не молилась, а просто с немым отчаянием ждала неизбежного. Когда раздался ужасающий скрежет острого копья, разлетающегося в щепки от удара о железное забрало, а король, словно сбитый сокол полетел вниз, она только и сумела расслышать истошный вопль Дианы, которая тут же лишилась чувств прямо в собственном кресле... В голове гудело, звуки притупились, а движения людей вокруг стали похожи на неторопливое плавание рыбок в пруду дворцового парка. Екатерина открыла рот, но с побелевших губ так и не сорвалось крика, что мог бы хоть немного облегчить страдания. Она согнулась пополам, сжав ладони у солнечного сплетения, как человек, принявший смертельную дозу мышьяка. Ей казалось, что из нее вырвали все внутренние органы разом, но, должно быть, и тогда ей не было бы так больно... Королева-мать со стуком захлопнула ларец, что так предательски неожиданно вернул ее в самый страшный день из ее прошлого. Едва не позабыв, что хотела достать из этого ларца, Екатерина решила, что следует оставить дела до вечера. Ей просто необходимо было поспать, хотя бы несколько часов. Пошатываясь она добрела до своего кабинета и заперев дверь, устроилась на диване, подобрав колени к животу, как любила в детстве... В ее ушах еще долго стоял тот самый отвратительный скрежет копья и отчаянный крик соперницы, пока усталость и бессонная ночь милостиво не отправили ее в забытьи.