Цель оправдывает средства

- Вы опять печальны, Ваше Высочество, - Келюс ласково посмотрел на своего господина. - Польша не самое лучшее место для французского принца... но и не самое худшее. Ваш братец мог заслать вас куда угодно. - Он одержим своим троном. Я и сам хочу уехать подальше отсюда, - принц вальяжно вытянул ноги на бархатном диване. - Печально, что ваша мать не смогла остаться на вашей стороне. - Катрин здесь не при чем, - Генрих резко повернулся к фавориту. - Я не хочу, чтобы она ссорилась с Карлом. Она не должна страдать ни из-за него, ни из-за меня. Она дорога мне, однако ее желание сделать меня тем, кем я и так по своему праву являюсь, пугает меня. - И кем же вы являетесь? - молодой человек иронично подпер тонкий подбородок рукой, сплошь унизанной перстнями. - Будущим королем Франции, - без интонации произнес Генрих. - Мои заявления слишком притязательны? Вы даже не находите, что ответить, друг мой, - он запрокинул голову на подушки. Черные волосы красиво оттеняли благородную бледность его лица. - Ваше Высочество так прекрасны сейчас, что я позволил себе залюбоваться, - голубые глаза блондина в мгновение полыхнули, но он тут же вернулся к обычно насмешливому взгляду. - Ты всегда льстишь мне, - Генрих потянулся к низкому столику, на котором стоял кувшин с вином. - В драке ты уступаешь мне, в карты неизменно остаешься моим должником, а в философской беседе всегда поддержишь мое мнение, - принц тепло улыбнулся. Крепленое вино, что было ему ровесником, приятно обожгло горло. - Все это потому, что я слишком люблю Ваше Высочество, - граф де Келюс тихо подошел к принцу и взяв со стола острый маленький ножик, принялся чистить им гранат. - Его Высочество, герцог Алансонский! - не громкий, но резкий голос камердинера нарушил идиллию. - Что там еще? - Генрих недовольно посмотрел на старого придворного. - Его Высочество с визитом, - седой мужчина мягко улыбнулся. - Проси, - принц небрежно кивнул. - Брат мой, - Франсуа бесшумно вошел в покои, будто не касаясь пола. При виде Келюса он не скрыл презрительной ухмылки. - Брат мой, - Генрих окинул принца тусклым равнодушным взглядом. - Чем обязан? - Прости, если помешал, братец, но нас требует король... Обоих, - Франсуа сорвал крупную сочную виноградину с лозы, украшающей стол его брата. - Требует? - Генрих чуть скривился. - Очередной припадок? - Почем мне знать. Он король, а не мы, - принц улыбнулся, обнажив жемчужно- белые зубы... Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых раздумий, терзавших ее в последнее время, Екатерина лично поехала к своему ювелиру, хотя по обыкновению он сам являлся во дворец, дабы королева-мать могла первой увидеть его новые коллекции. Она давно перестала интересоваться украшениями для самой себя, их в ее жизни было чересчур много, но всегда с упоением выбирала драгоценности для своих детей. Зная о вкусах и пристрастиях каждого их них, она делала безошибочные приобретения. Сегодня повод был мрачным, и Екатерина выбирала подарок к отъезду своего любимого сына. Вертя в руках изящную брошь в виде двух сплетенных между собой лилий, королева почувствовала, как заныло у нее в груди. Каждый раз, когда она думала о том, что Анжуйский уезжает в Польшу, ей становилось дурно. Однако она знала, что его отъезд пойдет на пользу им обоим. Екатерина чувствовала, что нужно отпустить его от себя, потерять, чтобы потом обрести снова. Мерное покачивание носилок убаюкивало, и королева ненадолго задремала. Ее разбудил капитан охраны, доложив о присутствии герцога де Гиза. Екатерина устало кивнула ему и слегка отдернула полог. Генрих де Гиз шагом ехал рядом с носилками, королева бросила оценивающий взгляд на его лошадь. Гордый племенной рысак был похож на своего хозяина. Было видно, что при всей своей выучке и воспитании, даже под жесткой рукой всадника, ему все равно было трудно сдерживать свой крутой нрав и ехать шагом. Генрих легко склонился вперед, положив правую руку на сердце. Типичный жест молодого фаворита. - Нагляделись на месье де Ла Моля? - Екатерина насмешливо приподняла бровь. - В какое положение вы меня ставите? - Ваше Величество мне как-то сказали, что даже если я упаду перед вами на колени посередине тронного зла и попрошу вашей руки, никто все равно не поверит собственным глазам и ушам. - Надеюсь, мы не станем проверять? - сохраняя шутливый тон спросила королева, однако ее кольнула какая-то необъяснимая тревога. - Вы не принимаете меня уже несколько недель. Почему? - сдавленно произнес Генрих. Когда его лицо мрачнело, он становился точной копией своего отца. - Я была больна, - Екатерина говорила искренне, ибо все это время чувствовала себя именно так. - Почему же не отвечали на мои письма? Хотя бы строчку... Я не достоин и этой милости? - Я не знаю, что отвечать на такие письма, сударь, - ровно произнесла Екатерина. Иногда она вспоминала содержание тех самых писем, неизменно радуясь тому, что никогда не умела краснеть. - Ты как ребенок, - ласково протянул Генрих. - И это доставляет мне немало хлопот, поверь, - на ее губах появилась горькая усмешка. Сейчас она бы много дала за то, чтобы он оставил ее в покое, навсегда исчез из ее жизни, но отдала бы еще больше, чтобы этого никогда не случилось. Она разрывалась между желанием отдаться ему в первой же придорожной гостинице и желанием вернуться к тем самым отношениям, когда они были ненадежными союзниками, отличными врагами, интриганами и циничными людьми, живущими ради власти, денег и благополучия собственных домов... Им надо было поговорить, но она боялась, что он заставит ее отказаться от уже принятого решения. Боялась, что оставшись с ним наедине, передумает. - Нам надо поговорить, - словно поняв ее мысли, прошептал Генрих. - Прошу тебя, Катрин, хотя бы полчаса. - В полдень я гуляю в дворцовом парке. У тебя будет полчаса, - она кивнула ему и непринужденным движением задернула полог. Но Генрих заметил, как дрожали тонкие пальцы. Ноябрьский день выдался на удивление погожим. Генрих полной грудью вдохнул прохладный и свежий запах уходящей осени. Он волновался, так как знал, о чем пойдет речь. Он пристально наблюдал за Екатериной, которая быстро шла по аллее, шуршащей опавшими листьями. Она не видела его, а Генрих не мог сделать и шага навстречу ей. Он будто бы врос в землю, пустил в нее крепкие корни. Герцог де Гиз всегда стремглав мчался навстречу жизни и своей судьбе, редко останавливаясь для того, чтобы поразмыслить над чем-либо, и именно этой черте характера был обязан своими многочисленными победами. Но сейчас все было по-другому. Генрих точно знал, что сделает, когда она отвергнет его в этом саду. Знал и поэтому колебался. Ему хотелось развернуться и уйти, убежать, оставив эту женщину спокойно проживать отпущенные ей годы, забыть о ней раз и навсегда, но он не мог. Его сила воли не справлялась с тем наваждением, которое Екатерина подпитывала в нем, сама того не желая. Герцог выпрямился и быстро направился к королеве. - Мадам, - собственный голос показался ему резким и слишком официальным. - Екатерина, что послужит причиной твоего отказа? - вдруг совершенно неожиданно сорвалось с его губ. Королева едва заметно вздрогнула, но удивления изображать не стала. - Спасибо, что избавил меня от необходимости самой положить начало этому разговору, - Екатерина благодарно опустила глаза. - Ты узнала про письма? - спросил Генрих, скорее для порядка, прекрасно зная ответ. - Я говорила, что никогда не смогу доверять тебе, и дело не в письмах, наемниках и шпионах, у меня их побольше твоего. Просто нам не стоит начинать того, о чем мы оба пожалеем... в последствии. - Ты хочешь сказать - ты пожалеешь, - герцог взял ее за подбородок, приближая к себе. - Я уже не молода, Генрих, - она перехватила его руку, мягко убирая ее от своего лица. - Многое поздно для меня, а многого я сама не хочу возвращать и переживать заново. Я не уверена, что выдержу еще одно разочарование. - Мне очень жаль, - хрипло прошептал Генрих, вдруг опустившись перед ней на одно колено и зарывшись лицом в надушенные меха ее теплого плаща. - Я боюсь, что не смогу отпустить тебя. Это выше моих сил! - О чем ты? - королева испуганно посмотрела по сторонам. - Я хочу, чтобы ты стала моей женой! - четко и совершенно серьезно проговорил герцог. - Что?! - воскликнула королева, понимая, что на этот раз он не шутит. - Ты в своем уме?! - к ней вернулась та самая ярость, которую она испытала, когда он впервые позволил себе проявить свои чувства. - Кем ты себя возомнил?! - она презрительно скривилась. - Чувство вины убивает вернее пули, но куда мучительнее. Я хотел увидеть этот презрительный оскал, - он расплылся в почти что добродушной ухмылке. - Так куда проще... Вы стоите целого мира, мадам! И что важнее всего - моих ожиданий! - Избалованному мальчишке показалось мало военных трофеев, титулов и молодых принцесс, - Екатерина звонко рассмеялась. - Твои непомерные амбиции приведут тебя к удару кинжала, на углу одной из улиц... Прощайте, монсеньор! - она бросила на него абсолютно ледяной взгляд и удалилась прогулочным шагом. - Ваше Величество, - с обожающей улыбкой протянул Генрих и поклонился ей вслед... Братья молча шли по коридору, чувствуя что-то неладно. Король редко вызывал их по хорошему поводу... особенно вдвоем. Карл был деспотичен, его приказы отдавались быстро и, как правило, без особых разъяснений, а неповиновение могло грозить чем угодно, если бы не извечное вмешательство королевы-матери, от которой сейчас не было известий. Подойдя к королевским покоям, братья недоуменно переглянулись - несмотря на ранний час, приемная была пуста, а возле дверей не было даже секретаря. - В чем дело? - спросил Генрих у ландскнехтов, что неизменно стояли по обеим сторонам дверей, словно молчаливые колонны. - Зайдите! - вдруг раздался до неузнаваемости сиплый голос короля. - И двери за собой закройте! Войдя в комнату, принцы увидели полулежащего в своем любимом кресле брата и стоявшего возле него герцога де Гиза. Оба они были настолько бледны, что напоминали приведений.