Цель оправдывает средства

Официальные утренние мессы давались королеве все труднее. Проведя детство при папском дворе, она привыкла выстаивать церковные службы на ногах, и теперь поступала так же, игнорируя как свой возраст, так и свое положение. Едва не падая от усталости, Екатерина вошла в свои покои. Увидев там сына, она ласково улыбнулась. Генрих Анжуйский всегда был ее отрадой, поэтому ей достаточно было взглянуть на его точеное, слегка капризное лицо, чтобы вернуться к хорошему расположению духа. - Сынок, - она протянула ему руки, но вместо поцелуя, Генрих заключил ее в объятья, крепко прижав к себе. - Что? - мягко прошептала королева, чувствуя неладное. - Что случилось? - она погладила сына по ухоженным черным волосам. Герцог Анжуйский был идеально воспитан, но никогда не считал нужным проявлять это в отношениях с матерью. Фамильярность, за которую Екатерине следовало бы ругать его, всегда, странным образом, была ей по душе. - Матушка, я пришел попрощаться с вами, - тихо проговорил Генрих, не отстраняясь от матери. - О чем ты? - Екатерина почувствовала, как отнялись все ее конечности разом. - Мне велено отправляться в Гиень... Послезавтра. Что?! - королева почти отпрыгнула назад. - Кем велено? - хрипло спросила она, понимая абсурдность вопроса. - Что между вами произошло?... Сколько раз я говорила тебе - не смей ему перечить! - Екатерина судорожно провела рукой по лицу, словно пытаясь отряхнуться от дурного сна. - Так я и не перечил, матушка, - Генрих беззлобно улыбнулся. - Именно поэтому я и еду в Гиень до прибытия послов... Матушка! - он подхватил стремительно бледнеющую королеву под локоть, и усадил в кресло. - Какая к дьяволу Гиень?! - Екатерина истерично запрокинула голову. - Там еще идут боевые действия!... Боже мой! - Матушка, не надо так волноваться, - молодой человек присел возле матери, положив руки ей на колени. - В конце концов, я еду туда не простым солдатом. - А Франсуа де Гиз, по-твоему, поехал в Орлеан простым солдатом? - королева схватила сына за плечи. - Если кому-то нужно тебя убить, то лучшего способа не найти. Просто, недоказуемо... безнаказанно, - с каждым произнесенным словом, она впадала все в большее отчаяние. Одно дурное предчувствие стремительно сменялось другим. - Мы с Карлом, конечно, не самые лучшие братья, но чтобы убить меня... - задумчиво протянул принц. - Нет, он не способен. - Не он, не Карл, - дрожащими губами произнесла Екатерина. - Оставь меня, Анри, мне надо подумать, - она вдруг резко поднялась и быстро отошла к камину, избегая его взгляда. Екатерина чувствовала, что полностью теряет над собой контроль. До сегодняшнего дня она была уверена, что хуже того, что ее любимый сын покинет ее навсегда, став королем Польши, произойти уже не может, но судьба вновь смеялась над ней, словно в отместку за какую-то давнюю обиду... - Матушка, - Генрих с возрастающим беспокойством наблюдал за ней. Он мог лишь догадываться о том, что творилось в глубокой и непонятной душе его матери, откровенно говоря, он никогда и не стремился заглядывать в ее потемки. Принц справедливо полагал, что есть такие книги, которые лучше не раскрывать, и есть такие тайны, которых лучше не знать. Однако он не раз становился свидетелем того, на что была способна Екатерина, будучи загнанной в угол, и теперь опасался самого худшего. - Вы ведь не собираетесь выяснять отношения с королем? - вкрадчиво поинтересовался он. Генриху не хотелось оставлять мать, но еще больше ему не хотелось оставлять ее с разъяренным королем. Он нисколько не сомневался, что его брат искренне любил Екатерину, но Карл был до крайности обидчив, и явно не относился к тем людям, которых называют - отходчивыми. При соответствующих обстоятельствах, они с матерью могли превратить жизнь друг друга в ад. Принцу было абсолютно наплевать на брата, но он чувствовал себя в ответе за женщину, давшую ему жизнь. - Матушка, пообещайте мне не ссориться с Карлом! Екатерина сделала движение головой - нечто среднее, между нервным тиком и положительным ответом. Она так и не повернулась к нему. Сейчас у нее не было сил разговаривать с сыном, ей было больно даже смотреть на него. Генрих в несколько шагов пересек комнату. Он настойчиво повернул мать к себе и вгляделся в ее лицо. Она была напугана. Тяжелая маска безразличия и неизменного королевского достоинства пала, оставив лишь убитую горем женщину. Екатерина никогда не позволяла себе плакать при детях, да и вообще при ком бы то ни было. Прожив тяжелую жизнь, полную тревог и печалей, она старалась не обнаруживать свои слабости ни перед врагами, ни перед самыми близкими людьми. И теперь она отчаянно боролась с подступающей истерикой, заранее чувствуя, что на этот раз проиграет. Генрих что-то говорил ей, пытаясь успокоить, но она не разбирала его слов, она лишь смотрела на него воспаленными от слез глазами. Ей казалось, что стоит ему выйти из этой комнаты, и она никогда больше не увидит его. - Мама! - принц резко встряхнул ее за плечи. - Не пугай меня так!... Приди в себя! - он никогда не видел ее в таком состоянии. - Мама, ты слышишь меня?! - Генрих, - слабо прошептала королева. - Как я буду жить без тебя? - она бросилась к нему на шею, дав наконец волю рыданиям. - Если с тобой что-нибудь случится... Зачем мне все это?... Зачем мне эта жизнь?! - Со мной ничего не случится, матушка! - Генрих облегченно выдохнул, обнимая мать. Королева вышла из того пугающего оцепенения, когда ему на мгновение показалось, что она потеряет рассудок. - Злой рок преследует меня и моих детей!... Почему вы так ненавидите друг друга? Неужели это моя вина? Неужели я такая плохая мать? - всхлипывала Екатерина. - Не говорите так, - принц укоризненно покачал головой. - Мы все королевской крови, ненавидеть друг друга - наша святая обязанность, - новая порция рыданий дала Генриху понять, что в каждой шутке есть доля правды. - Матушка, вы разрываете мне сердце! Ну с чего вы взяли, что мы ненавидим друг друга? И с чего вы взяли, что со мной непременно должно что-то случиться в Гиени? - он успокаивающе погладил ее по спине. - У меня очень плохое предчувствие, мальчик мой... Очень плохое, - Екатерина наконец отняла заплаканное лицо от его груди. - Оставьте эти мысли, - Генрих взял ее дрожащие руки и поднес к губам. Он знал, что прощаться с ней будет нелегко, но и представить не мог, что настолько. - Нам еще предстоит ни одно прощание, матушка. Нужно смириться с этим, - на этот раз ему самому понадобились усилия, чтобы сдержать слезы. - Молитесь за меня... и ваш сын всегда найдет способ вернуться к вам. - Мои молитвы всегда с тобой, - утерев слезы, Екатерина вновь обняла его. Шепча благословение, она принимала одно из самых сложных решений в своей жизни. - Ни о чем не беспокойся, сынок. Твоя мать сделает для тебя все, что в ее силах, и даже больше, - она болезненно улыбнулась, вспоминая, как говорила те же самые слова другому своему сыну. Злой рок действительно преследовал ее, заставляя выбирать между тем, что правильно, и тем, что дорого... Дожидаясь известий от короля, Екатерина обходила свои покои десятым кругом. У нее не было никаких сомнений, что Карл придумал такое не просто так... и не без чьего-либо совета. Послезавтра Анжуйский уедет из Парижа, прямо под гугенотские пули, а затем дело дойдет и до Франсуа. Неразумный мальчишка таился от своей матери, в надежде на призрачные выгоды. Екатерина всеми фибрами ощущала липкое дыхание заговора, и в который раз ничего не могла с этим поделать. Да еще и проклятая непрочитанная записка не давала ей покоя. По ее приказу за Генрихом Наваррским следили пристальнее, чем за герцогом Гизом. И если один радовал ее своим постоянством, то другой удручал. Пресловутый Анрио был чист, как слеза монашки - все ночи он проводил со своей женой, а все дни с королем. Екатерине оставалось лишь кусать локти. Не веря в неподкупность своих соглядатаев, она трижды меняла их состав, но все они в один голос твердили, что король Наваррский не замечен ни в чем таком, что было бы интересно ее величеству. Она с неподдельным ужасом наблюдала за тем, как король с каждым днем все сильнее поддается влиянию зятя. Вышивая очередной гобелен, она колола себе пальцы, украдкой увидев в окно, как ее сын возвращается с очередной охоты, в обнимку с Генрихом. Ее отношения с Карлом и без того складывались непросто. Екатерина всегда знала, как он любит ее, и порой корила себя за то, что не может в полной мере ответить взаимностью, а так же за то, что не умела пользоваться этой любовью. Вернее сказать - не успевала. Сколько она себя помнила, между ними всегда стоял кто-то третий. Сперва отец, потом Мадлон... Колиньи, а теперь и любимый братец Анрио. Сердце Карла никогда не пустовало. Она готова была отдать мальчика законной супруге, но так сложилось, что король был абсолютно равнодушен к своей доброй, смазливой Елизавете. Наблюдая за тем, как сын ищет поддержки в ком-то другом, королева мучилась от ревности, превращая ее в злость и негодование, тем самым отрицая саму ее суть. Сейчас Екатерина готова была смириться с кем угодно, даже с той девкой, которую Карл посещал с завидным постоянством, имя которой она никогда не произносила... но только не с Наваррским. В неожиданно жестоком решении короля, Екатерина, разумеется, винила лишь его. Представив разговор с Карлом, она устало прикрыла глаза. Ее ожидала буря, но слишком многое стояло на кону - отступать было нельзя. Она сама растопила гаснущий камин, не желая никого видеть. Осень выдалась на редкость теплой, и огонь разводили скорее для порядка, но королева чувствовала, что замерзла так, словно наступила самая суровая в ее жизни зима.