Флешбек
— Я напишу тебе, как только мы приземлимся! — едва ли не шепотом произнесла я, рассматривая с десяток висящих над столом фотографий Торонто и Нью-Йорка, что распечатала в тот же день, как узнала о предстоящем рождественском путешествии. — Ага, детка. Ну, я буду тут тосковать без тебя. Нормально вам долететь, ок? — На моих губах заиграла блаженная улыбка, и я поняла, что успею соскучиться даже по фразочкам своего бойфренда за это время. У матери наверняка случился бы приступ ОКР [1] при виде его мятой рубашки, растрепанных волос, и услышь она сленг, что проскальзывал при общении с ним. — Спасибо, Кев. — Я задумчиво подняла глаза к потолку и едва могла вообразить себе, как в скором времени мы перейдем на новый этап наших отношений. От этих мыслей меня отвлек шум шагов за дверью: пришлось стремительно сворачивать разговор. — Я напишу тебе! Предки близко, — прошептала я и подхватила с кресла свой рюкзак. — Когда ты уже прекратишь вздрагивать от их появления, а? — протянул он, и я поджала губы, чувствуя себя провинившимся ребенком. — Что я тебе все время талдычу? Я устал тебя ждать! — Еще немного, я ведь обещала! — вздохнула я и нервно провела ладонью по волосам. — Я напишу тебе из такси. Пока! — быстро попрощалась я, и в этот же момент без стука в дверь вошла мать. Телефон уже покоился в заднем кармане джинсов. — Элизабет, мы ждем одну только тебя! Чего ты застыла посреди комнаты? Я скривила губы и подхватила со стола свой iPod, обводя взглядом комнату и в очередной раз ловя себя на мысли, что ненавижу бабочек, которые вот уже четырнадцать лет пестрыми кляксами раскинулись на обоях, потемневших от времени. — Уже иду, мам, — чопорно произнесла я и кое-как удержалась, чтобы не нагрубить.______ [1] ОКР — обсессивно-компульсивное расстройство. ______
Чемоданы были спущены, газ перекрыт, а Артур медленно и верно превращался в маленького пингвинчика усилиями отца и под неустанным руководством мамы, которая продолжала ходить по дому и что-то куда-то перекладывать. Всякий раз, когда на брата натягивали такое количество одежды, при ходьбе он начинал переваливаться с ноги на ногу как самый настоящий пингвиненок. Выглядело очень забавно! — Сегодня я твой бойфренд! — радостно объявил Арчи, и я вскинула брови, в то время как отец перевел на меня свой хмурый взгляд. Да уж, тот экспрессивный побег с Кевином в Эдмондс он не простит мне никогда. Кевин — авантюрист. Он не боится пробовать, не боится не соответствовать каким-то общественным стереотипам и весьма успешно распространяет свое влияние на пластичную меня. Как же часто он подстегивает меня своей фразой: «А что, слабо?». В тот день я не явилась на концерт, не вернулась вечером домой, потому что впервые в жизни позволила себе бросить все и отправиться со своим парнем к озерам в Эдмондс. Мы гуляли под сияющими звездами, целовались на фоне расстилающихся гор, и иногда я ловила себя на мысли, что считаю Кевина тем самым человеком, который может дать мне шанс выбраться с Аляски, поможет найти свой путь в жизни с его извечным девизом: «А ты сначала попробуй, детка!». Ох, как сладостна была та свобода. Какими обжигающими были поцелуи, как неистово в венах бурлил адреналин — словно под кожей тянулись тонкие электрические провода, а в животе поселился рой диких пчел. Эта ночь могла стать еще более насыщенной… Но закончилось все тем, что отец, во главе своей коповской своры, явился прямо на ту невероятную полянку, где мы отдыхали, несмотря на холод и ночь. Еще никогда я не чувствовала себя настолько униженной. — Идем-ка лучше поиграем пока в снежки, — тихо пробормотала я и застегнула парку, выпроваживая голубоглазого болтунишку на улицу. Над городом стояла легкая дымка, однако солнце все же проглядывало сквозь плотную пелену облаков: только вчера выпал свежий снег, и мы еще не успели его затоптать. Арчи с боевым кличем стал носиться по двору, в то время как я скользила взглядом по белоснежному покрывалу на земле, вскидывала легкие белые тучки носками сапог, подбирала ледяные кристаллы и наблюдала, как те тают в ладони. Малыш не привык ждать, и первый снежок угодил мне прямо в спину — что-что, а меткости ему не занимать! — Нечестно! Мы ведь еще не объявили начало игры! — рассмеялась я и стала его догонять, чем вызвала еще больший восторг. — Ты слишком долго смотришь по сторонам! — со смехом произнес он и запрыгнул ко мне на руки, от чего я покачнулась. Со всем этим боекомплектом одежды он весил весьма прилично. Его тонкие розовые губы расплылись в счастливой улыбке, а на пухлых щеках появились две совершенные ямочки; темные ресницы были все в капельках растаявшего снега и торчали в разные стороны как в рекламе туши от Мейбелин. Один только Арчи умел щуриться точь-в-точь как маленький лисенок! — До чего же ты у меня сладенький! — рассмеялась я и поцеловала его в щечку, после чего он показал мне ровный ряд своих молочных зубов и крепко-крепко обнял. — Ты же любишь меня больше, чем своего бойфренда? — совсем тихо спросил он, и я вздохнула. — Арчи — ты мой маленький бойфренд. Кроме тебя мне никто не нужен, — прошептала я и поправила его очаровательную шапку, выглядящую прямо как маска его любимого Железного Человека. — Я люблю тебя, Бет… — тихо-тихо сказал он, и я по-настоящему счастливо улыбнулась этому маленькому обольстителю. — Я знаю, медвежонок. Вот и наше такси, — улыбнулась я и поставила брата на землю, не отпуская его руку и дожидаясь, пока родители с вещами выйдут из дома. Мы успели поиграть с соседским псом, и кое-как я убедила этого непоседу не делать снежного ангела прямо сейчас: он бы весь промок. Бесконечные разговоры отца по телефону не заканчивались даже с чемоданами в обеих руках. Мама же вручила наши рюкзаки и отправила в машину. Я помогла Арчи пристегнуться и вытащила свой телефон, прочитывая несколько сообщений от подруг и начиная переписываться с Кевином, пока Артур был занят упаковкой сока, что вручила ему расторопная мама, решившая, что мальчик успел выдохнуться, пока мы без конца носились по двору. За окнами медленно проносился снежный город, а в салоне велись бесконечные разговоры на тему преимуществ континентальных завтраков в гостинице или же возможности шведского стола. Я прыснула от смеха и подняла глаза к потолку, чувствуя как к щекам приливает кровь от весьма недвусмысленной фразы Кева — мама мгновенно отреагировала и перевела взгляд сначала на меня, а потом и на телефон в моих руках, поджимая свои тонкие губы и откидывая назад светлые волосы. — Зря отец вернул его тебе! — довольно категорично объявила она, и я моментально закатила глаза. — Мой арест вроде уже закончился, что опять не так? — зло процедила я, и маленькая ладошка сжала мои пальцы — Арчи не любил, когда мы с мамой начинали ругаться, но в последнее время это происходило все чаще. — Что за тон, Элизабет? — прозвучал весьма жесткий вопрос отца, и я отвернулась к окну, чувствуя себя как загнанное в клетку животное. Та строптивость, к которой пытался приобщить меня Кевин, мгновенно испарялась, когда доходило до противостояния с авторитетами всей моей жизни. — Я всего лишь прощаюсь с подругами… — пробормотала я, нервно крутя в своих руках кусок пластика. — А она опять взъелась!.. Ноздри матери мгновенно вздулись, уничижительный взгляд заскользил по моему лицу. — Не «она», а мама, Элизабет, — сухо произнес отец и обернулся, встречаясь со мной взглядом. Удержать я его не смогла, вместо этого начиная рассматривать приближающийся терминал аэропорта. — И когда ты стала такой грубиянкой? — шепотом поинтересовалась мама и брезгливо скривила губы, словно смотрела на пятно от кофе на столешнице, а не на свою дочь. Что ж, я начинаю к этому привыкать, я ведь смотрю на ее попытки сделать из меня великую пианистку с таким же выражением лица. Кевин открыл мне глаза на мир! Открыл глаза на несправедливость, основанные на вине отношения и рамки, в которых я жила всю свою жизнь. Научил не бояться противостоять. Как же я за это его любила! Мои губы растянулись в улыбке, и я уже собралась высказать ей, когда именно я стала такой грубиянкой и кто послужил катализатором, но вместо этого на меня вздернулась красная макушка с двумя горящими глазами Железного Человека. Теплая ладошка все так же требовательно стискивала мою руку, а в уголках этих горящих, словно светодиоды, глаз появились первые намеки на слезы. Он выпятил нижнюю губу, и, казалось, вот-вот собирался расплакаться. — Расскажи мне про самолеты, Бет! — разбито, но одновременно требовательно прошептал Артур. Все колкости и гнев магическим образом покинули мое тело. Я сжала челюсти и глубоко вздохнула, несколько секунд собираясь с мыслями и окончательно отказываясь от попыток довести мать до исступления своим разговорами. Я стала рассказывать Артуру про детские наборы на борту, про то, какими пушистыми кажутся облака в иллюминаторе, и про разные виды самолетов. Конечно же, он надеялся прокатиться на одном из тех истребителей, которые гоняли Тони Старка по небу — пришлось его разочаровать. Родители тоже успокоились и отпустили ситуацию, вслушиваясь в вопросы сына. Почему-то в нашей семье один лишь только Артур умел свести едва ли не любой спор на нет. Если у Тони был его железный костюм, у моего брата внутри сидел дипломат. Аэропорт Теда Стивенса был одним из крупнейших транзитных пунктов не только во всей Америке, но и в мире. Шагая по терминалу, мы с Арчи занимались тем, что считали, сколько самолетов взлетело и село, благо, широкие панорамные окна это позволяли. За те десять минут, что мы без конца наблюдали за взлетными полосами, поднялось в небо и приземлилось по меньшей мере семь самолетов — да уж, оправданное звание! — Бет, Арчи, не отставайте, — позвал отец, и мы потянулись ближе к ним, провожая в путь очередной самолет с черным хвостом, взлетающий с кучей чьих-то посылок на борту. На нашу ручную кладь прилепили бирки, и я расстегнула куртку счастливому Арчи, который без конца глядел по сторонам и заваливал меня своими вопросами. Эскалатор доставил нас в зал ожидания, и мы со счастливыми улыбками продолжили подсчет алюминиевых птиц, уверенно взмывающих в небо. — Ты у меня такой смышленый! Вас в садике так хорошо научили считать, — мама стала тискать Арчи за щечки, и он с довольным видом вздернул подбородок. — Меня научила Бет, — заявил он, и я пожала плечами, опуская историю о том, как мы умяли пачку конфет, чтобы наглядно показать мальчику счет. — Весьма похвально, — мама прошлась по мне оценивающим взглядом, и я никак не ответила, отвлекаясь на сообщение от Кевина. За время, что мы просидели в зале ожидания, взлетело порядка двадцати самолетов, приземлилось немногим больше. Арчи успел дважды выгулять маму в туалет и прямо перед самой посадкой вернулся счастливый, с банкой желейных бобов, которые мы с ним принялись поглощать, пытаясь угадать по цветам их вкусы. — Я думаю, это манго! — улыбнулась я брату и прищурилась. Я-то прочитала на банке, что означает каждый из цветов. — Нет, это апельсин, — и он закинул конфетку в рот, разжевывая и устремляя на меня свой лисий взгляд. — Ты угадала! — Дети, пора на борт, — поднялся отец и указал на работников аэропорта, которые открыли гейт. — Давай мне крышку, — улыбнулась я и закрыла банку, вручая её брату и подхватывая свой рюкзак. Он со счастливой улыбкой стискивал мою руку и ему прямо-таки не терпелось оказаться внутри самолета — это он и рассказал приветливым стюардессам, которые стали запускать первых пассажиров в длинный коридор, ведущий прямиком на борт лайнера. — Сядешь у окна? — спросила я и закинула вещи под сидение, останавливаясь в проходе. — Нет, лучше ты, — и он забрался в свое кресло, начиная возиться с ремнем и рассматривать пассажиров и стюардесс, что ходили по салону, складывали вещи на полки и занимали свои места. Я с довольной улыбкой примостилась у иллюминатора и стала следить за процессом погрузки багажа, наблюдала за работой регулировщиков с их оранжевыми жезлами, совершенно отрешилась от разговоров родителей, сидящих на креслах впереди. Арчи приходил в восторг от детского набора, из которого он уже изъял наклейки и искал, куда же прилепить ту, что с самолетиком. Я передала ему свой iPod, и маленькие пальчики с великой осторожностью приклеили стикер, который весьма органично смотрелся на ярко-красном алюминии. Он широко улыбнулся и вручил мне детскую книжку, прося ее прочесть. Мы дошли почти до середины, когда наш самолет пришел в движение, медленно следуя в очереди на взлет. Шум двигателей немного пугал брата, и он притих, слушая предполетный инструктаж и рассматривая стюардессу, которая указывала в сторону аварийных выходов, показывала и спасательный жилет, и кислородные маски. — Мы в таком большом салоне, а Тони Старк не боится и летает сам, в одном только костюме! — тихо сказала я, и брат устремил на меня свой задумчивый взгляд, чуть улыбаясь и выглядя увереннее. — Вот вырасту, и стану пилотом! И буду катать только тебя на своем самолете, — с улыбкой произнес он и сжал мою ладонь. — И мы с тобой посмотрим весь мир, — согласно кивнула я, и брат радостно улыбнулся, держа в своей ладони маленькую модельку самолета и начиная водить ею в воздухе. Вот и успокоился…***
Я резко втянула воздух носом и почувствовала полнейшую растерянность: из головы исчезли все мысли, мои ладони дрожали, а перед глазами все еще мелькали картинки на встроенном в спинку кресла экране. Практически бесшумно с моих коленей свалился потрепанный кожаный альбом, и я откинула тяжелую голову на диван, пытаясь дышать размеренно, вызывать в памяти реальные воспоминания о Тане, медленно, но верно, выстраивать цепочку сегодняшних событий. Уже давно я не ощущала себя настолько уставшей, разбитой, потерянной. Нехотя, я все же разомкнула веки, останавливая свой взгляд на фигуре вампира, что со вселенским интересом и задумчивым, даже встревоженным выражением лица взирал на меня с высоты своего роста. Едва ли мне было под силу выдавить из себя хоть какие-то объяснения. — Что с тобой только что происходило? — в комнате зазвучал вкрадчивый голос Джаспера. С места он, однако, так и не сдвинулся. Я лишь безвольно склонила голову в другую сторону и закрыла глаза от усталости, все еще видя яркие обрывочные картинки из своих воспоминаний. — Ох, ну и вымоталась же ты за сегодня! — тихий, но полный тревоги голос Тани разорвал немного затянувшуюся тишину. В ту же секунду ее ледяные ладони приятно охладили пылающие щеки. Джаспер безмолвно наблюдал за нами со стороны, а Таня одним стремительным движением заставила альбом прокатиться по ковру в противоположном направлении, смотря на него едва ли не как на книгу проклятых. Без лишних слов она помогла мне подняться, придерживая под руку и уводя из спальни. — Отправляйся в душ. Я принесу тебе пижаму, — внимательный золотой взгляд заскользил по моему лицу, прежде чем она отпустила меня на пороге прозрачной душевой. Несоизмеримо долгий и тревожный день совершенно лишил меня всяких чувств. Не оставалось сил вновь восхититься терпким ароматом любимого шампуня, сложить хоть самое отдаленное впечатление о семье, в кругу которой мне придется провести немало часов ближайшем обозримом будущем. Все, что я сейчас могла — упереться ладонями в стеклянную стенку душевой и безмолвно наслаждаться градом горячей воды, изливающимся сверху. Кипяток помогал избавиться от тревожных чар флешбека, отгонял тошнотворные спазмы, всякий раз сковывающих мой желудок при мысли о перелете и напоминал о тех нескольких минутах в гостиной, где рояль разносил по залу очаровательные звуки музыки. Мои силы стремительно покидали тело. Глаза не хотели открываться, и полотенце на голове я завязала по памяти, за несколько шагов преодолевая расстояние до своей комнаты и бессильно сваливаясь на кровать. Отключилась я еще до того момента, как заботливые ледяные ладони все же сумели изъять из-под моего неподвижного тела покрывало.***
— И кто бы мог подумать, что до тебя будет так трудно добудиться? — раздался обреченный голос Тани и ее ладонь прошлась по моим волосам. — Как же ты будешь вставать завтра в школу, мышонок? Я приоткрыла один глаз и недоверчиво посмотрела на улыбающуюся вампирессу, удобно устроившуюся на краю моей постели. Комнату озарял естественный дневной свет, однако на мраморных плечах моей спутницы не было и намека на невероятную россыпь бриллиантов, что всякий раз напоминала мне легкое покрывало свежего снега, блистающее в лучах утреннего солнца. Ее последняя фраза, однако, всколыхнула у меня вовсе не любовь к эстетике. — Какая еще школа? — Мой сонный голос больше напоминал скрип петель, а тело казалось таким расслабленным, словно я только что вышла с сеанса тайского массажа. Медленно вытягиваясь дугой на постели, я сладко зевнула, подцепила мягкое одеяло и спряталась под него с головой. — В гробу я видала походы в этот зоопарк… — высказала я свое окончательное мнение относительно совершенно бесполезного опыта, коим меня хотели напичкать явно местные вампиры. — Что это еще за выражения, Элизабет? — Одним стремительным движением прелестная Марвел стянула с меня одеяло, и эти выразительные золотые глаза поглядели на меня с толикой укора. Я не смогла сдержать примирительную улыбку, растягиваясь на широкой кровати и тяжело вздыхая. От порывов ветра за окном медленно раскачивались высоченные ели, гоняя по полу в моей комнате едва заметные тени. Судя по всему, в серьезности утреннего вопроса Тани можно было не сомневаться. — О школе мы не договаривались. Значит, я имею полное право сказать «нет», — я попыталась заставить свой голос прозвучать как можно более категорично и серьезно. Мой взгляд переместился на приемную мать, которая застыла на месте с задумчивым выражением лица. — Поговорим об этом после завтрака. — Одеяло из ее рук с точностью до миллиметра приземлилось прямо на меня, и я закатила глаза. — И не вздумай снова засыпать! Уже почти полдень, — раздался ее требовательный голос, заглушенный плотным слоем еще не остывшей материи. — Я же прекрасно знаю, что ты округляешь время в большую сторону… Первый этаж встретил меня рассеянным, зеленоватым светом, который струился из высоких панорамных окон, наполняя гостиную мягкими, теплыми красками. Я заглянула в темную пустоту, куда вела металлическая лестница и медленно двинулась в основную часть залы, успевая детально рассмотреть импрессионистские полотна на стенах и задержать долгий, растерянный взгляд на красавце-рояле. Таня и Эсме с невероятно важным видом восседали за длинным столом и вели какую-то оживленную дискуссию, отмечая результаты своих словесных изысканий в тонком линованном блокноте. Я адресовала вампирессам свое приветствие и прошла прямиком к сверкающей, едва ли когда-либо использованной кофе-машине, расположившейся на одной из каменных столешниц. Таня со своей извечной предусмотрительностью позаботилась отыскать для меня йогурт и отправила его в полет по гладкой поверхности стола, пока я, под умелым руководством Эсме, искала ящик со столовыми приборами. Тонкий едва заметный дымок поднимался над моей высокой кружкой, разнося по залу густой аромат свежего кофе. Я сделала первый обжигающий глоток и обернулась к Тане, чтобы задать интересующий меня вопрос. — Кажется, наш разговор про школу так и не был закончен. — Я вопросительно вскинула бровь, и Марвел отложила тонкую золотистую ручку, на короткую секунду опуская взгляд в пол и словно пытаясь скрыть свою улыбку. Я была практически на сто процентов уверена, что она отреагировала на чью-то фразу, произнесенную на другом этаже. — Доедай и обсудим, — только и ответила она, кивая на нетронутую упаковку йогурта. Я обреченно покачала головой и закатила глаза, отворачиваясь к своему столу и продолжая свой легкий завтрак. В такт задувающему за окнами ветру, медленно качались вековые дубы, с которых то и дело падали тонкие пожелтевшие листочки, теряющиеся в густых лесных зарослях. Сложно жить в таком доме и не превратиться хотя бы отчасти в художника — даже если жилец, как и я, лишь дилетант в подобном деле. Я пыталась представить, как по плотной бумаге скользит тонкая кисть, как среди раскидистых ветвей вырисовываются причудливые тени, а совсем тонкие верхушки могучих елей утопают в сероватой дымке, больше похожей на спустившиеся с небес кусочки облаков. Было не так уж и трудно спрятаться в своих мыслях, отрешиться от бархатных голосов и тихого смеха, что разливался за моей спиной. — Как насчет того, чтобы переместиться за стол? — звучный голос, принадлежащий доктору, с легкостью вывел меня из раздумий, смазывая в голове зеленовато-серую картинку вашингтонского леса. Я обернулась через плечо и застала доктора Каллена во главе стола, застывшего неподвижным мраморным изваянием и обратившим взор своих янтарных глаз исключительно на меня. Таня с готовностью поднялась со своего места и присела поближе: намек на то, что выбора у меня не оставалось. Вот уж не думала, что вопрос посещения школы является для главы Олимпийского клана первостепенно важным. — Ты прав, Карлайл, давайте обсудим все вместе, — засуетилась Таня и, решив, что я не слышу, заговорщически прошептала доктору: — Только будь с ней поласковее. После катастрофы у нее ужасно нестабильное настроение, и бывают такие дни… Мышонок куксится. Я поджала губы от досады и взяла свою кружку, безмолвно присоединяясь к вампирам и бросая короткий, недовольный взгляд на Таню. — Почему конкретно ты не хочешь посещать школу, Лиззи? — спокойно осведомился Карлайл, и мои плечи напряглись. Промелькнула едва заметная параллель с допросом в полицейском участке. Я крепко стиснула в своих ладонях керамическую кружку и перевела взгляд на Таню в поисках хотя бы капли поддержки. Ее лицо смягчилось, и она уже собиралась заговорить, как одним стремительным движением в воздух взмыла ладонь доктора, безмолвно и жестко объявляющая «стоп». Несмотря на мягкую манеру, доктор Каллен явно не был бесхребетным. Неожиданно. Кажется, за два года практически в полной изоляции от незнакомцев я совершенно разучилась читать людей. Его испытующий взгляд был устремлен точно на меня. Я сглотнула и отвела глаза, мгновенно теряясь и не зная, с чего именно начать свои претензии. — Я не хочу стать изгоем для одноклассников снова. С их вопросами о семье… — Я замерла, и мои губы скривились. Таня тоже сникла, возвращаясь в тот последний день в старшей школе, после которого я и перешла на домашнее обучение. — Элизабет, здесь ситуация обратна на корню. — Взгляд доктора несколько смягчился, и его вкрадчивый голос, по задумке, должен был меня расслабить, но я лишь сжала челюсти, уже на этом этапе понимая, что из этого спора вряд ли выйду победителем. Более того, ненавижу, когда меня беспричинно зовут полным именем. — В городе все нас знают, знают и наших старших детей, которые давно и успешно выпустились. Нам с Эсме не удалось бы взять тебя в семью и никому ничего об этом не говорить. Неужели ты действительно собиралась сидеть целыми днями дома? И мы выглядим странно, и тебе наверняка будет скучно… Я отвернулась и отставила кружку на стол, скрещивая руки на груди и не переставая хмуриться. Я больше двух лет весьма успешно находила себе разнообразные занятия в Денали, а уж за несколько недель в штате Вашингтон я даже не успею заскучать от своего разнообразного, слегка хаотичного, но вышедшего на весьма пристойный уровень рукоделия. — Да, собиралась. — Вероятно мои слова прозвучали слишком резко и грубо, потому-то я и поймала на себе предупредительный взгляд Тани. — Может, ты хотя бы попробуешь? Вдруг понравится. В местной школе столько разных кружков и спортивных команд. — В этот обреченный на провал — с моей стороны — диалог вступил новый участник. Эсме бесшумно опустилась на соседний стул, и я с нескрываемой болью и смятением посмотрела на доброе лицо женщины. Казалось, отказать ей — все равно что ударить наотмашь по лицу. Таня, в свою очередь, склонила голову в сторону Карлайла, словно пытаясь поговорить с ним одним только взглядом встревоженных глаз. — Ты такая подтянутая, неужели ни во что не играешь? Бейсбол, лакросс, легкая атлетика… — продолжала мягко настаивать Эсме. С безнадежным вздохом я откинулась на мягкую спинку стула и уставилась в потолок, чувствуя себя в комфортабельной западне. Какая-то давно забытая необходимость пресмыкаться перед старшими не дала мне сейчас вскочить на ноги и с криком объявить, чтобы они катились в свою школу сами. У Тани мне, как несчастной, травмированной девочке, прощалась любая взбалмошность. Мне не хотелось, чтобы это кончалось. — Хорошо, давайте попробуем. Но у меня от одной мысли о школе мурашки по коже, — на выдохе произнесла я и крепко зажмурилась, пытаясь убедить себя, что это правильное решение. — Вы могли бы меня хотя бы предупредить заранее… Так скоро… Вы не оставляете мне ни выбора, ни возможности подумать, вы, вы, вы… Карлайл предупредительно поднял светлую бровь. — Швыряете меня туда, как чемодан на конвейер! — я осеклась и беспомощно надула губы. — Ты гиперболизируешь проблему, Элизабет, — спокойно отреагировал Карлайл. — Что?.. — Гиперболизируешь. Преувеличиваешь. Это слово непременно всплывет у тебя на тестировании SAT [2], и такой взрослой девочке надо его знать. Еще один аргумент в пользу школы, ты не согласна, милая? — Он привлек Эсме к себе и поцеловал ее в бледную щеку. Ресницы вампирессы смущенно, совсем по-человечески затрепетали. — Посмотрим, что ты скажешь о школе после пары недель. Может, нам еще придется умолять тебя вернуться вечером домой, — дипломатично подвел итог Карлайл и устремил свой взгляд в сторону лестницы. Не дожидаясь удара молотка по столу и объявления приговора, я подхватила свой кофе и удалилась. Далось ему мое образование, ишь какой предусмотрительный! Оставалось только гадать, чем именно руководствовался непреклонный доктор Каллен, когда вершил мою судьбу.______ [2] SAT — стандартизованный тест для приема в высшие учебные заведения в США. ______
Таня и Элис появились в зоне моей видимости как раз в тот момент, когда мне удалось-таки пролистать не меньше нескольких десятков спортивных каналов и добраться до ординарного MTV. — Ты бы не располагалась. У нас еще есть планы на сегодня, — с довольным видом объявила Элис, и я без особого энтузиазма бросила взгляд в их сторону, допивая давно остывший кофе. — Что за планы? — без выражения поинтересовалась я, не отрывая взгляда от одного из своих любимых клипов — Dr. Dre и Эминем, под ласковые припевы от Skylar Grey разносили по дому свой хит: «I need a doctor». Только сейчас до меня дошло, настолько странно и двусмысленно он звучал в этом доме. — Мы давно планировали купить себе кроссовер… — задумчиво начала Элис, и я стала прислушиваться. — А тебе как раз в школу ездить не на чем. Не хочешь прогнать лошадку разок-другой? — Ага, значит, пытаются купить меня дорогим подарком. Я пожала плечами и откинулась на мягкие подушки, продолжая наблюдать за действиями на экране. — Звучит неплохо. — Не вижу, чтобы у тебя возникли проблемы с вождением, — лукаво улыбнулась Элис и уверенно вздернула подбородок. — О, не беспокойся! Водит она очень прилично. Особенно здорово у нее получается сбегать из дома посреди ночи! — поспешила Марвел на мою защиту. — Откуда же я могла знать, что вы не похитители детей и не торговцы органами? — прыснула я от смеха, вспоминая эту одновременно смешную и тревожную сцену из моих первых месяцев жизни в Денали. Пока мы шли через зал позади Элис, Таня шутливо, но ощутимо потянула меня за ухо. — Хотя бы поблагодарила, а, негодница? Я совсем избаловала тебя. — Мне нравится, когда ты меня балуешь, — пробормотала я и зарылась лицом в ее кашемировый свитер. Гараж меня не впечатлил. Предположительно феерическое сооружение оказалось не больше половины волейбольной площадки. Я-то ожидала увидеть здесь непревзойденный автосалон, сравнимый разве что с Женевским, а вместо этого — одни-единственные створки и вместимость максимум на три машины. — Не слишком ли маловат гараж для такой большой семьи? — поинтересовалась я. Таня обвела меня загадочным взглядом, и железная створка двери стала подниматься вверх. — Ты видишь лишь то, что позволено увидеть. Попроси об экскурсии Эмметта или Элис. Они с радостью скинут чехлы с каждой из машин, — хмыкнула Таня и внезапно закрыла мне глаза ладонями. Под колесами машины зашуршал гравий, и я попыталась раздвинуть ледяные пальцы, чтобы подглядеть хотя бы краем глаза. Хлопнула дверца, и теперь я отчетливо слышала, как на холостых оборотах работает весьма мощный мотор. — Все, можешь открывать! — радостно пропела Элис. Зрение вернулось за счет дара речи. — Пока мы с Розали не ездим на ней за покупками, она в твоем распоряжении! На подъездной дорожке прямо возле крыльца высился громоздкий кроссовер от Порше насыщенного аметистового цвета, прелестно переливаясь под пасмурным небом. Я сбежала вниз по ступеням и отметила молочный кожаный салон, современную аудиосистему и невероятное число различных кнопок, которыми, наверное, можно было активировать даже закись азота (надеюсь, ее здесь нет). Я не могла не испытывать легкое удовлетворение от факта хоть и временного, но владения этой красавицей. Только вот чего она мне будет стоить… — Хорошая машина. Спасибо, — коротко поблагодарила я, оборачиваясь к Тане и Элис, которые застыли на лестнице. — Тогда забирайся внутрь. Прокатимся по 101-му [3], — воодушевленно объявила Элис, и я отстраненно пожала плечами, занимая водительское кресло и принимаясь настраивать удобное, мгновенно принявшее контуры моего тела, сидение и зеркала. Одуряющий запах нового автомобильного салона щекотал мне ноздри, но тяжелые мысли об обязательствах, расспросах наивных, занятых лишь самими собой детях, не давали мне ни получить настоящее удовольствие от подарка, ни выразить подобающую благодарность.______ [3] 101-е — шоссе, пролегающее через Форкс и ведущее на север. ______
Когда и Таня, и Элис устроились на задних сидениях, я предположила, что с нами поедет еще и доктор собственной персоной, но вместо этого на пассажирском сидении устроился Джаспер. Он мне, пожалуй, нравился. У него еще не вошло в привычку беспардонно меня рассматривать или задавать уйму вопросов. — Как будешь готова, поехали. На шоссе направо, — коротко проинструктировал Джаспер и напомнил о ремне безопасности. Легким касанием ладони я сдвинула рычаг переключения передач и одним носком коснулась газа, заставляя многотонный железный корпус плавно сдвинуться с места. Кроссовер медленно набирал скорость, и у меня еще было какое-то время насладиться стройной чередой деревьев, оценить высокий клиренс [4] машины, благодаря которому открывался целостный обзор на дорожное полотно. Под чутким контролем и руководством своего штурмана, я покинула лесистую подъездную дорожку от дома Калленов и выехала на шоссе. Таня и Элис полностью погрязли в обсуждении роста каких-то акций на бирже и возможности на этом заработать, совершенно забыв о поездке. — Как у тебя обстоят дела с парковкой и ездой задним ходом? — поинтересовался Джаспер, когда на шоссе я уверенно набрала требуемую скорость, не испытывая никаких проблем с ездой по ровному асфальту. Это было не так трудно, как выбираться из снежных сугробов после посещения горы Мак-Кинли. Я было собралась ответить, как с заднего сиденья свою лепту вставила неминуемая Марвел. — Вообще-то она редко ездила за рулем именно в городской черте. Мы в основном испытывали на прочность дороги национального парка. И лед, конечно же. В езде по льду ей нет равных… — раздался ее довольный голос. — Вообще-то, паркуюсь я нормально, — довольно резко оборвала ее я. — Елеазар даром времени не терял. Научил вставать между машинами, используя и камеру заднего вида, и зеркала, и просто обернувшись назад, — голос стал заносчивым, и я бросила взгляд в зеркало заднего вида, чувствуя некое превосходство от того, что хоть в чем-то я обыграла свою прекрасную всезнающую мать, которая сминала дорогие автомобили, словно обертки от леденцов. Однако на её лице не отразилось даже намека на недовольство от того, что я не дала ей сказать, скорее, нечто отдаленно напоминающее гордость.______ [4] Клиренс — дорожный просвет; простыми словами — высота машины. ______
Когда я уверенно покрутилась по стоянке в небольшом городке, несколько раз развернулась и продемонстрировала чуть ли не все чудеса автошколы, весь балласт вампиров в машине осознал, что ехали зря. Таня вся светилась от гордости, Элис пребывала в неминуемом будущем или в прострации, и один лишь Джаспер казался настороженным. — Все хорошо, — задумчиво начал вампир и перевел свой взгляд на меня, когда я остановилась на обочине перед поворотом к дому Калленов. — Остался лишь один вопрос, который я должен тебе задать. — Я мгновенно сникла, почему-то сразу догадываясь, к чему он ведет. — Какова вероятность того, что вчерашнее состояние может повториться у тебя за рулем? Я сжала челюсти и медленно перевела на него свой взгляд. От вампира, способного улавливать самые тонкие эмоции человеческой души, вряд ли удалось бы долго скрывать наличие в моей жизни взрывных флешбеков, вырывающих меня из реальности на неопределенный срок. Я никогда не думала об их опасности в таком ключе, но и неправ он не был. — Это была банальная усталость, Джаспер. Она задремала, — молниеносно отреагировала Таня, и я скосила затравленный взгляд в ее сторону, медленно поглаживая пальцами мягкий кожаный руль и начиная жевать губу. — Устала. Хм. — Лукавые искорки в глазах Джаспера намекали, что он видел насквозь наше вранье. — Очень надеюсь, что такого не случится, — тихо бросила я и поджала губы, смотря на вампира. — Есть способ это преодолеть? — был его короткий последующий вопрос, и теперь я отметила в зеркале еще и бездонные, ртутные, все еще немного расфокусированные после визита в будущее глаза Элис. Я безмолвно покачала головой и стиснула челюсти, устремляя свой взгляд вперед. — Способ есть. Засуньте подальше ее коричневый альбом с фотографиями и держите подальше от голубоглазых детишек, — довольно-таки резко произнесла Таня. Меня передернуло. Не хватало еще, чтобы Каллены прятали мои вещи. — Ах да, еще у нее есть старый красный плеер. Выбросите его к черту. Он — сущее зло… — Прекрати! — шикнула я, и машина покачнулась от проезжающей мимо с оглушительным сигналом фуры. — Кхм, — откашлялся Джаспер. — Понятно, мне все понятно… — А теперь, езжайте-ка вы в город сами, — как можно более беспечно произнесла Элис. — Школа будет по левой стороне, вы увидите, — пообещала она и многозначительно посмотрела на Джаспера, который явно поколдовал над гнетущей атмосферой в салоне. — Это и правда хорошая идея. Спасибо, дорогая. — За несколько секунд Таня обошла машину и заняла место Джаспера, который обернулся и прошелся по мне неприятно пронзительным взглядом, прежде чем исчезнуть в густой зелени под руку с Элис. Наваждение исчезло, и я снова ощутила приступ гнева и досады, который возник от обидных слов Тани. Но говорить об этом сейчас я не хотела совершенно: лучше успокоиться. Когда я на взводе, то могу наговорить ужасных, по-настоящему ужасных вещей, за которые буду стыдиться месяцами. Машина резко сорвалась с места, и гравий из-под колес застучал по днищу. Марвел поддержала игру в молчанку. Вместо этого она рассматривала бесконечные леса за окном и стискивала в ладонях свой телефон, идеально черный и блестящий, без раздражающих отпечатков человеческих пальцев. — Прости, я не должна была так отзываться о дорогих тебе вещах, — тихо произнесла она, когда мы уже приближались к черте города. Пришлось сбросить скорость. — Почему ты пыталась скрыть флешбеки от Джаспера? Сама мне всегда говорила, что нечего их стыдиться. — Потому что как только до них с Карлайлом дойдет, что это именно флешбеки… — она вздохнула. — Ты отказываешься принимать лечение, которое предлагает Кейт. Карлайл будет убедительнее и настойчивее, да и практического опыта у него гораздо больше. — Да, отказываюсь и буду отказываться! Потому что нет у меня никакого ПТСР [5]! — Мой голос прозвучал растревожено и визгливо. Марвел закрыла тему, словно не хотела спровоцировать что-то угрожающее и ядовитое во мне, что-то, чье присутствие мы с удивительной тщательностью скрывали друг от друга в ежедневном ритуале осторожных слов.______ [5] ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство. ______
— Найду какое-нибудь кафе, — пробормотала она и принялась забивать координаты в поисковик, одновременно успевая указать на красное кирпичное здание, в коем мы обе узнали местную старшую школу. — Пипец маленькая, — вздохнула я, успевая остановиться на единственном светофоре и разглядеть здание. — Выбирай выражения, — изобразила строгий тон Таня, и я хмыкнула. — Ну и дыра. Найди, где припарковаться. Даже Макдональдс сюда не добрался, — с нотками веселья произнесла она, и я завернула на прилегающую улицу, ища свободное парковочное место. Кафе, которое сумела отыскать в этом городишке Таня, не отличалось броским названием или шикарной обстановкой. Оно было больше похоже на семейный ресторан, где на стенах висели картины наиболее успешных художников школы, а салфетки для стола стирались заботливыми руками хозяйки. Невообразимая разница между едва ли не стерильностью в кухне Калленов и нагромождением мало сочетаемых предметов за длинной барной стойкой этого ресторана просто не поддавалось описанию — особенно мне, свыкшейся к единственной картине светлой Таниной гостиной. Написанные мелом вывески предлагали купить свежевыжатый сок, полезные смузи с типичными названиями и демонстрировали ординарное домашнее меню. Внутри разлилась щемящая ностальгия, навевающая отнюдь не радостные чувства — уж лучше бы я поела в Subway; кажется, я видела его по пути. С моего места открывался прямой обзор на стойку обслуживания, и, в ожидании своих макарон с сыром, я успела щепетильно рассмотреть всяк сюда входящего. Кажется, их свежевыжатый сок и полезные смузи пользовались большой популярностью среди жителей города. Посетители непринужденно махали рукой из дверного проема, отряхивали зонтики, обменивались с владельцами парочкой теплых фраз, интересовались о здоровье каких-то представителей города и просто болтали о пустяках. Смузи пользовались таким успехом, что я все же заказала один — мятный. Я медленно втягивала густой напиток через трубочку, когда колокольчик на двери сообщил о новом посетителе. В руках он стискивал хромированный велосипедный шлем, и, прежде чем сделать свой заказ, парень провел пятерней по взмокшим от долгой езды волосам. Но нет. Разглядывала я вовсе не миловидное лицо представителя местной молодежи. О, как здорово смотрелась его задница в этих велошортах. — Что это с тобой? На травку захотелось? — прыснула от смеха Таня, когда к моим щекам прилила стыдливая кровь, и я поспешила охладить свою неуемную фантазию очередным глотком холодного коктейля. Белокурая голова моей спутницы медленно повернулась в сторону прекраснозадого посетителя, и Таня кокетливо вскинула брови, возвращая свой хитрый взгляд на меня. — А как же Томас, Лиззи? — шепотом поинтересовалась она, и я не удержалась от смеха, мгновенно воспроизводя в голове задницу Локи и несколько особенно пикантных кадров из его осенней фотосессии. Мы обе неровно дышали к Тому Хиддлстону. Белокурый велосипедист, скучавший у стойки в ожидании заказа, подмигнул мне. Я потупила глаза. — А что, мальчишка-то неплох, — откинулась Таня на спинку кресла и скрестила руки на груди, в то время как я бросила в нее салфетку, заставляя перестать пялиться в окно на то, как он крепит бутылку с девчачьим клубничным смузи к велосипедной раме. — От меня бы он живым не ушел… — Таня игриво подмигнула и рассмеялась с моего ошарашенного вида. Да уж, от таких недвусмысленных фраз вампира кому угодно стало бы не по себе. — Лучше расскажи мне про ваш разговор о моем… как его? Даре, — тихо попросила я, подхватывая вилкой несколько макаронин и вытягивая их из расплавленного сыра. Золотистый взгляд мгновенно оторвался от телефона, и Таня поджала губы, скользя взглядом по пустым столикам вокруг. — Что ж. Они знают, — коротко ответила она и закинула ногу на ногу, с легким налетом отвращения рассматривая зеленую жижу в моем стакане. От нее не последовало больше ни слова, и я вздохнула, поднимая бровь. — Подробности? — Я не хочу, чтобы ты забивала себе этим голову, — словно скороговорку произнесла она, и я покачала головой, совершенно не согласная с решением, что она приняла. Я любила Марвел, но ее всепоглощающее желание оградить меня от всего повергало в беспомощность. Пару минут я дожидалась, пока она отвлечется от телефона, втайне надеясь, что она-таки придет к выводу, что я вправе знать о подробностях их разговора. Но ничего не менялось. — И все же. Как они отреагировали? Мне с ними жить, как-никак, — задумчиво поинтересовалась я, краем глаза поглядывая на Таню. Она быстро ломалась под напором. — Все, что тебе нужно знать из этого разговора, так это что их готовность принять тебя не поколебалась, — совершенно не глядя на меня, отчеканила она. О, сегодняшний день был буквально создан для того, чтобы проверить мои шаткие нервы на прочность. — И ты действительно считаешь, что я приму эту отговорку за ответ? — как можно более мягко спросила я, стискивая в ладони вилку и приходя в ярость от ее спокойных игр с клавиатурой. — Неужели ты считаешь, что за все эти годы, что мы с тобой — семья, я не научилась видеть, когда ты от меня что-то скрываешь? — Я швырнула вилку на столешницу. Вероятно, вышло слишком громко, так как я привлекла к себе внимание пожилых владельцев, которые до этого преспокойно возились с посудой, хранившейся в нишах за барной стойкой. Глаза Тани сузились. — Прекрати этот допрос, Лиззи, — вкрадчиво попросила она, будто пытаясь меня загипнотизировать. — Я лишь пытаюсь тебя защитить… — едва ли не устало произнесла она и никак не отреагировала на тихую вибрацию, что испустил ее Блэкберри. — Защитить? — выплюнула я и закатила глаза. — Защищать и скрывать правду — не одно и то же! — Я не смогла сдержать растущий тон своего голоса, и вампиресса предупредительно шикнула, краем глаза осматривая все такие же пустые соседние столики и работников кафе. Марвел протяжно вздохнула. Она прижала ладонь ко лбу, словно мучаясь от мигрени, а потом все же остановила серьезный взгляд на мне. — Что ж. Да, Элизабет. Тогда на пароме у нас состоялся серьезный разговор. И Карлайл выдвинул новую, достаточно правдоподобную версию того, как именно произошла авиакатастрофа. — Новую? — переспросила я, округляя глаза от того, что у них был список версий — Меньше знаешь — крепче спишь, Лиззи. Мне вообще не стоило обсуждать это с тобой. — Это моя жизнь, меня это касается в первую, что ни на есть, очередь! — Я практически перегнулась через стол, пытаясь удержать на себе ее взгляд. Таня поглядела на меня с превосходством. Иногда мне казалось, что она наслаждается этим ключевым различием между нами, в том, что я — человек, она — вампир, она — мать, я — дочь, она — всезнающая, я — обречена на догадки. — Даже и не пытайся, мышонок. — Я безнадежно кивнула. — То есть выходит, что и здесь я не в безопасности. Зачем тогда вообще было уезжать? — Затем, что в Денали ты была бы в еще большей опасности. — Тогда тебе нужно остаться здесь. Чтобы меня защитить, — вскинула я брови. — Я не могу здесь остаться, Лиззи. Ты меня слышала. — Был ее короткий ответ, за которым не последовало никаких разъяснений и лишь легкое клацанье электронных клавиш. — Почему же? Вот почему? — Что за провокационный тон, дорогая? Неужели ты пытаешься вывести меня из себя? — она вскинула бровь и выглядела невероятно заинтересованной. — Ты же знаешь, это невозможно. И поверь, ты не хочешь видеть меня, когда я злюсь. Мы замерли в молчаливом противостоянии над пахучей деревянной столешницей. Что-то в дрожании Таниной челюсти, в жадности ее глаз напомнило — она никогда не сможет понять меня до конца. Что-то стояло между нами, жесткое, непрозрачное, непреклонное, будь то возраст или тот тщательно игнорируемый факт, что мы разных биологических видов. Словно почуяв мое разочарование, она сменила гнев на милость — вот только и тему ожидаемо сменила. — Какая же ты у меня упрямая, детка. — наигранно мягко произнесла она. — Не забудь доесть. — Она указала на практически нетронутую тарелку с макаронами, которые не вызывали у меня и намека на аппетит. — Я больше не голодна, — отмахнулась я и собрала остатки смузи со дна с раздражающим хлюпаньем. — Как же ты любишь устраивать полемику! — Таня резко встала и, сцапав меня за запястье и хлопнув пачкой долларов о барную стойку, потащила на улицу к скучающему на пасмурной парковке Порше. — И как все это понимать? — нахмурилась я, забираясь на пассажирское сидение машины и еле успевая захлопнуть дверь, прежде чем аметистовый красавец сорвался с места. — Таня? — Ответа не последовало. — Ну, что опять не так, Лиззи? — Что опять не так? Ты не отвечаешь на мои вопросы! Вылетела из кафе, как фурия, всех посетителей распугала! — Потому что ответ на свой вопрос ты и так знаешь. Я не могу оставаться в этом городе. Точка. Разговор окончен, — твердо произнесла она и практически вдавила педаль в пол, стоило нам миновать официальную черту города. — Ну, не будет тебя дома, когда в гости нагрянут эти ваши «Вольтури»! — я изобразила пальцами кавычки, и Таня с какой-то странной злобой ощерилась на мой жест. — Неужто они сразу решат, что ты что-то скрываешь? Кейт и Гаррет постоянно путешествуют! — Я должна быть дома в этот момент, Лиззи. Это все, что я скажу тебе по этому поводу. Разговор окончен, — процедила она сквозь зубы, и я скрестила руки на груди, несколько секунд рассматривая сливающийся в одно сплошное зеленое полотно проносящийся лес. — Мне совершенно не нравится ни обстановка сейчас, ни этот город, ни перспектива походов в школу, ни тот факт, что ты меня здесь бросаешь! — процедила я, хмурясь. — Жизнь не состоит из одних только удовольствий. — И все равно мне не нравится, что вы нагородили вокруг меня секретов и делаете вид, что защищаете! Это… это обесчеловечивает! — Если тебя так уж сильно беспокоит теория Карлайла и хочется подробностей: его самого ты можешь пытать сколько угодно. Я, со своей стороны, с материнской стороны, Лиззи, не могу даже вслух произнести то, что сложил из составных частей Карлайл. Мне не под силу даже думать об этом. — И тогда я распознала в её голосе неподдельный страх. Прямо как в ту ночь, когда она объявила мне о переезде. Я сглотнула и попыталась разглядеть ответы на вопросы в легкой дрожи ее изящных, словно вытесанных из слоновой кости пальцев. Лишь бы не раскрошился в ее ладонях кожаный руль… — Ты говоришь об обесчеловечивании, Лиззи, — наконец произнесла Марвел тихо. — Я взрослая женщина. У меня есть некоторые потребности. Я научилась скрывать свою сущность в Денали. Но здесь любой мужчина может меня расколоть. Их слишком много, и все соблазнительны, я не смогу сдержать аппетиты — и меня раскроют. По коже, по глазам, по отказам кормиться в сальных ресторанах, и тогда… К тому же, Лиззи, посмотрим правде в глаза. Ты никогда не давала мне иметь личной жизни. Даже дома. — Что?! — Я задохнулась, в лицо словно плеснули горячими помоями. — Хороша мать, скажешь тоже! Ты бросаешь меня из-за недотраха? Я тут загибайся от скуки, а ты скоренько побежишь к Оскару? Или к Доминику? А может, к Эвану? Еще хорошо, если не ко всем сразу. — Не смей так со мной разговаривать! — Таня так резко вильнула в другую полосу, что я стукнулась виском об окно. Я тихо ойкнула, но она не рассыпалась в извинениях, как обычно. Остаток поездки прошел в напряженном безмолвии. — Высади меня на крыльце, — попросила я, когда под колесами вместо привычного гладкого асфальта стал шуршать гравий. Машина плавно затормозила у лестницы, ведущей к широким створчатым дверям, и в ту же секунду я выскочила из теплого салона и стрелой взлетела по лестнице, наугад открывая дверь в новую комнату. Довольно с меня разговоров на сегодня. «Я лишь пытаюсь тебя защитить!» — что за вздор?! Каким образом она меня защищает, отправляя на настоящее растерзание в этих школьных коридорах, среди толп беспечных и одновременно жестоких одноклассников. Мы не привлекали ничье внимание среди бесконечных ледяных пустынь Денали, хотя весьма часто бывали и в Анкоридже, и в Фэрбенксе, да даже в Джуно! А сейчас… Меня снедала тревога от одной мысли, что придется находить общий язык с одноклассниками, что мне станут задавать вопросы о родственниках, и мне придется насильно вызвать в память лица погибших родителей и, главное, брата. Арчи был хуже их всех. Каждая мысль о нем выжимала меня, как тряпку. В порыве слепой ярости я бросила на диван тяжелое пальто и уселась у окна. На ногу с кресла мне свалилась декоративная подушка, и я отшвырнула ее в другой угол комнаты. За толстым стеклом весело заливались лесные птицы, но их беззаботная болтовня, позабавившая бы меня еще пару дней назад, лишь разжигала чувство жгучей обиды. Как изумительно Таня себя контролировала: этот спокойный, вкрадчивый тон, неизменная очаровательная улыбка — ни одному мужчине было не под силу противостоять ее чарам. Я не была исключением, и частенько не могла отделаться от ее гипнотического воздействия, но сейчас, когда она фактически выставляла меня беспомощным котенком на всеобщее обозрение, я чувствовала, что в этот раз промолчать не смогу. Как бы мне не хотелось, чтобы мир между мной и моей новой матерью был нерушим. «Пытай Карлайла сколь угодно долго…» — я фыркнула и весьма живо представила себе эту картину: я фурией влетаю в его кабинет, и требую объяснений, а вместо конструктивного диалога меня закатывают в смирительную рубашку и отправляют дожидаться Таню в мягкой постели напротив панорамных окон. С моих губ сорвался какой-то нервный смешок, и я встряхнула головой, уверенно следуя к неразобранном чемодану и усаживаясь подле него по-турецки. Неровными стопками рядом со мной росли книги и блокноты, грозясь, подобно Пизанской башне, свалиться в одночасье наземь. И кто бы мог подумать, что этот невероятно влиятельный, изнеженный итальянским солнцем вампирский клан, вдруг, по собственной воле, решит забрести не куда-то в Аспен, а в самое сердце Аляски! Ну и что они там будут делать, скажите на милость? В проруби плескаться? Рыбу ловить? Распивать местное пиво? Проверять, как же там поживает популяция этих дьявольских отродий — угольно-черных гризли — которые стабильно, каждую неделю, идут на обед вампирскому семейству? И что же они сделают, если на месте не окажется главы клана, м? Ну, неужели хоть кто-то на этом свете считает, что за тысячу лет жизни на этой бренной планете она не может позволить себе путешествовать безо всякого скрытого смысла? Ну что за ересь? Я скривила губы от досады, и тонкий кожаный альбом с нашими с Таней фотографиями был со злостью отброшен на пол. Наверное с минуту я глубоко дышала, пытаясь прогнать эту неукротимую свирепость, мучительное бессилие и безудержный гнев. Лишь после того, как мои ладони перестали дрожать, а из уголков глаз исчез даже самый крохотный намек на непрошеные слезы, я дотянулась до одной из самых дорогих моему сердцу вещей, крепко прижимая альбом к груди и чувствуя себя сокрушенной, раздавленной, брошенной на произвол судьбы. Вероятно, сегодня она уедет. Я обреченно вздохнула и понесла внушительную стопку книг из чемодана к столу, чтобы бездумными действиями отвлечь подернутое красной пеленой сознание. От легкого касания мыши ожил монитор широкоэкранного моноблока, и после нескольких неудачных попыток избавиться от космоса на своем рабочем столе, я плюнула на эстетику и парой кликов позволила системе перенести все данные с моей учетной записи для легкого пользования чужим компьютером при первой необходимости. На секунду мне показалось, что удалось отбросить тяжелые мысли, но вышло ровно наоборот. Я резко втянула воздух и спрятала лицо в ладонях, чувствуя, как безнадега буквально поедает меня изнутри. Я до боли боялась потерять Таню. Боялась, что она уйдет из моей жизни так же легко и непринужденно, как это сделала моя семья. Ну, а я? Что будет со мной? На столе возвышался дурацкий стакан с десятком идеально заточенных карандашей, тонкая алюминиевая рамка, в которой красовалась необъятная гора Мак-Кинли, и подставка для папок. Мне захотелось сгрести чужую канцелярию в малопонятную кучу и навечно спрятать в ящик стола, но что-то меня остановило. Виски свербили. Я крепко зажмурилась, сжимая и разжимая ладони в кулаках и падая обратно в мягкое кресло, легонько скрипнувшее под моим весом. Мне даже не хватило сил на то, чтобы посмеяться над названием сети Wi-Fi — Cullen Cadoodles. Я буквально заставила себя открыть браузер, ввести в строке поиска название сайта и начать отчаянно вспоминать логин и пароль, чтобы прочесть немногочисленные отзывы на блог, посмотреть очередную подборку прелестных фотографий с любимыми актерами (обожаю Хиддлстона!) и раствориться в бессмысленности интернета. Лучше отморожение интеллекта, чем чудовищное неистовство, способное за несколько секунд разнести половину необжитой комнаты. Руки сами дотянулись до тех самых карандашей и, вместо очередного портрета непревзойденного Локи, стали выводить фигуристого велосипедиста со стаканом смузи в руке. Легкие штрихи, плавные карандашные линии, легкие тени и через десяток минут мои пальцы снова серые от грифеля, а в голове приятная пустота смешивается с выученной наизусть и прилипшей навеки сонатой Шуберта. Насколько ей, должно быть, тяжело. Всякий раз смотреть на Кейт и Гаррета, Кармен и Елеазара и вместо своей второй половинки видеть меня. Встрепанную от ночи, полной кошмаров; с кружкой горячего какао, тонкие капельки которого медленно скатываются и марают ее белоснежное постельное белье; или в бессильном приступе негодования от того, что картина, над которой я корпела целую неделю, не удалась. Но всякий раз, когда после долгих лесных прогулок я сваливалась с температурой, когда одиночество давило до невыносимой боли в груди, а от ужасных снов пропадал аппетит, моя Марвел была рядом. Оставалась в постели до самого утра, перебирая мои спутанные волосы, рассказывала тихим вкрадчивым голосом бесконечные истории за сотни прожитых лет и совершенно не заботилась о пропущенных свиданиях, о гризли, счастливо избежавшем незавидной судьбы, о той опасности, что грозила семье из-за моей осведомленности касательно их сущности. Как уютно и защищенно я чувствовала себя в теплом шале, как треск дров и неслышно падающий снег заставляли меня поверить, что нашему маленькому, сотканному из тонких сахарных нитей мирку ничто и никогда не будет угрожать… Я до боли закусила губу и перевернула плотную страницу своего скетчбука, начиная рисовать тонкий силуэт девушки. Когда на ее спине мягкими волнами стали вырисовываться локоны, пришлось отбросить карандаш. Здесь требовались легкая, бледная акварель, придающая картине завораживающую водянистость, прозрачную дымку недосказанности. Я устроилась на теплом полу в мягком свете, льющемся от фонариков и глубоко вздохнула, прежде чем наполнить маленькую емкость остатками воды из бутылки и расчехлить набор с кистями. Чемоданы я так и не разобрала. Признаться, я даже не заметила, что на лес стали опускаться тени. Блеклого света от маленьких желтых огоньков светящейся гирлянды вполне хватало для моего стремительного творческого порыва. Хватало ровно до тех пор, пока комната не погрузилась в темноту от заснувшего моноблока. Я тихо вздохнула и приблизилась к свету на одно короткое мгновение, дописывая краткую фразу на рисунке и с треском выдирая его из любимого блокнота. Быть может, я совершенно зря расстроила сегодня Таню своими разговорами? Ведь она абсолютно не заслужила моей взрывной дерзости, колких фразочек и непреодолимого эгоистичного желания показать, насколько же меня, на самом деле, не устраивает нынешнее положение. Ее благие порывы меня защитить вызывали во мне иррациональную реакцию. А я всего лишь боялась потерять свою единственную дорогую сердцу семью. Особенно бесконечно заботливую, предупредительную, очаровательную маму… На полу развернулась тонкая полоска яркого света из коридора, и я стиснула в руках свой рисунок, чувствуя как глаза колет непрошеная влага. — Ты чего сидишь в кромешной тьме? — ласково произнесла Таня, и за моей спиной загорелся ночник, озаряя комнату блеклым сиянием. Ледяные ладони неуверенно легли мне на плечи, и я, как домашний ужик, вывернулась в Таниных руках, крепко обнимая за шею и сжимая челюсти до скрипа зубов. Ей не нужно было ничего говорить, чтобы мы поняли чувства друг друга. Разве вообще нужны в такие моменты слова? Я зарылась в ее мягкие волосы и крепко зажмурилась, чувствуя, с какой силой она прижимает меня к своей груди. — Я не могу даже представить свое утро без тебя… — прошептала я едва слышно, чувствуя как теплая слеза скатывается по моей щеке. — Прошу тебя, мышонок, ну перестань уже… Ты прекрасно знаешь, для меня это не менее тяжело. Но ждать-то нам недолго. Несколько недель, максимум месяц, и я заберу тебя хоть на край света! — надрывисто произнесла она, отстраняя от себя мое требующее ласки тело и крепко стискивая в ладонях лицо. Вампиры не могут плакать, и мне было больно смотреть на бесплодную дрожь ее век, последние остатки человечности на окостеневшем древнем лице. — Пожалуйста, Марвел, мама… Мы ведь можем уехать на Кубу, в ЮАР, в Сингапур, да куда угодно! Я даже в самолет готова сесть, если нам не придется разлучаться, — выдохнула я, и мы снова стиснули друг друга в удушающем объятии расстающихся родственников. С ее губ срывался неслышный шелест, слишком быстрый и тихий для того, чтобы я могла его разобрать. — Ты вся дрожишь, милая… Тебе нужно отдохнуть. Утро вечера мудренее, — отрывочными фразами произнесла она, прикладывая свою ладонь к моей щеке. Лицо ее снова было безэмоциональным. В ее руках я превратилась в безвольную куклу, с осторожностью и заботой уложенную на широкую кровать. На прикроватной тумбе примостился алюминиевый поднос с большим стаканом молока и шоколадным печеньем. — Ты ничего существенного за день не съела, — с нотками укора произнесла она и вручила мне стакан молока, из которого я сделала маленький неуверенный глоток. Слишком приторное. Мед? Мускатный орех? — Я кое-что нарисовала для тебя, — прошептала я и отправила в рот половинку мягкого овсяного печенья с шоколадом. Мое любимое, и, конечно же, она это знает. — Он на туалетном столике, — указала я на лист, и Таня с энтузиазмом матери поднялась со своего места, подхватывая рисунок и с несколько секунд недвижно его рассматривая. В легком полумраке комнаты было сложно разглядеть на ее лице эмоции, но то, какой неподвижной она стала, как ее золотистые глаза словно уставились в бесконечность, с какой бережностью ее пальцы накрыли лист бумаги, говорили лишь о яростном противостоянии, сковавшем бессмертную женщину. На несколько коротких секунд она крепко зажмурилась, и меж бровей залегла складка. Уголки вишневых губ опустились вниз и она глубоко вздохнула, и, словно пересилив себя, посмотрела мне в глаза. «Я буду скучать, мам» — гласила моя подпись на рисунке. — Ты даже не можешь себе представить, как буду скучать без тебя я… — разбито прошептала она и забрала из моих рук стакан с молоком, крепко обнимая. — Я буду тебе звонить, буду заполнять фотографиями твой iChat, ты не заметишь, как пролетит время… — ее голос стал доноситься как через дымку, и я не сразу поняла, что мои веки отяжелели и опустились, а тело по привычке, безвольно обнимает мою дорогую, прелестную Марвел. — Я люблю тебя, мам… — прошептала я, окунаясь в какой-то смазанный, приторный сон, словно выпитое молоко коконом обволакивало мое тело со всех сторон. — Будь умницей, мышонок…