В мое прошлое меня нескромно Увести на эту ночь посмел
Таисия Повалий - "Наказаны любовью"
- Я решил, что мне показалось. Представляешь, думал, что уже мерещишься мне. – произносит Гу Чжун Пё. Унимая внутреннюю дрожь, на ватных ногах Чан Ди оборачивается к нему. «О Боже, вблизи она еще прекраснее» - мелькает мысль в голове Чжун Пё. Он не может поверить, что спустя столько времени, он наконец-то сжимает в своих руках Чан Ди. И плевать, кому она принадлежала до этого. Этот старикашка уже гниет в могиле… Его ладони сильнее сжимаются на ее плечах. Это простое действие заставляет ее очнуться от оцепенения. Не глядя ему в глаза, Чан Ди отодвигается, освобождаясь от его собственнического захвата. Словно его сжатие причиняет ей дискомфорт. Затаив гнев, Чжун Пё продолжает жадно смотреть на нее. Как она смеет быть такой красивой и недосягаемой? Гым Чан Ди - единственное, что он всегда хотел, и единственное, в чем ему всегда было отказано. Она поднимает голову, смело встречая его взгляд. Кажется, им по-прежнему не нужны слова, чтобы понять друг друга. Но почему ее взгляд так холоден и равнодушен? Широко раздувая ноздри, Чжун Пё упивается ее запахом, аромат персика стал сильнее, ему хочется узнать куда делся запах воды, который становился заметнее после ее тренировок в бассейне, но губы выговаривают совершенно другое: - Сколько лет, сколько зим. А ты изменилась. - Все мы изменились – звук ее голоса, тепло ее руки, и ее запах, как же он скучал без нее. Как он мог так долго существовать без нее? И как она могла жить в это время, даря себя другому мужчине, пока он запирал свою душу в четырех стенах, где Чан Ди жила с ним только на рамках фотографий. Чувствуя себя обворованным Чжун Пё шипит: - Не так кардинально. Нищенки из химчисток не выходят замуж за зажиточных папиков. И тем более не становятся хозяйками их дела. Ну как весело тебе было спать со старикашкой? – яд в его голосе вырывается могучим потоком. Чан Ди белеет на глазах и смотрит на него, словно он ее ударил. Тебе больно, Химчистка? А мне, каково по-твоему мне? Как же Чжун Пё хочется развязать этот пучок на ее голове и окунуться в ее волосы. Как же ему хочется почувствовать шелк кожи, уткнувшись в изгиб ее шеи. Или задушить ее, представив, как незнакомый человек проделывает это с ней. Ее мужу крупно повезло, что он погиб. Уставившись на него своими огромными сверкающими глазищами, произносит: - Не было ничего, что мне мешало это делать – чеканит каждое слово, впечатывая их в сердце Чжун Пё. - А как же твои страдания по мне? – насмешливо произносит Чжун Пё. – Ты ведь небось даже замуж вышла с досады, желая отомстить мне. - Мозги у тебя, конкретно, жиром не заплыли? – за маской светской леди на миг выглядывает прежняя грубиянка и бандитка Гым Чан Ди. - С твоей фантазией романы писать. Для домохозяек. Он и забыл, какой у нее острый язычок. - То есть, ты уверяешь, что не страдала, когда примчалась за мной в Макао? - Гу Чжун Пё, я приехала тогда, чтобы внести ясность в отношения – сухо и устало говорит Чан Ди. - Ты не отвечал на звонки и смс, потерял отца, я действительно беспокоилась о тебе. Но… Для меня никогда не были важны эти детские романтические бредни. Уже тогда, я была очень занятым человеком. Мне просто некогда было маяться от этих глупостей – она договаривает свою тираду до конца и только потом ощущает опасность. С вернувшимся страхом она взирает на расширившиеся зрачки Чжун Пё. Теперь его глаза напоминают два черных омута, на дне которых плещется ярость. Гым Чан Ди еще в самом начале их отношений говорила, что ей некогда вздыхать по богатым мальчикам. - Ты хочешь сказать, что я никогда не был дорог тебе? Что я все это придумал? Глупости, так значит, для тебя все это глупости? – снова обхватив ее за плечи, он нависает над ней. Пискнув от боли в плече, Чан Ди сожалеет о сказанных словах. Но уже поздно, грудь Чжун Пё вздымается, кажется, он кричит свои слова, тогда как на самом деле он яростно шепчет ей их в лицо. В ее приоткрытый рот. В ее влекущие уста. Не отрываясь, он смотрит на ее алые губы. Расстояние между их лицами катастрофически быстро уменьшается. Чан Ди чувствуя предательскую усилившуюся дрожь, переводит взгляд, пытаясь смотреть куда угодно, только не на его лицо. Они и забыла, как он действовал на нее. Как же выбраться из этой хватки?.. И тут… Чан Ди видит нечто спасительное. Их губы почти соприкасаются, когда она, уперев взгляд в область его шеи, произносит: - Гу Чжун Пё… - Да? – его имя на ее устах почти проглочено его ртом. Болезненный жар охватил все его существо. - У тебя… – ее рваное дыхание щекочет щеку, - на воротнике… сидит жук. Почти прикрыв глаза, он внемлет ее словам, но тут распахивает глаза. - Что?! - Ж-у-к, - произносит раздельно Чан Ди. – Жук-навозник. Гу Чжун Пё немного отодвигается, и с подозрением говорит: - Ты же не думаешь, что, я вновь попадусь в эту ловушку? Больше всего на свете он ненавидит змей и насекомых. Нет, насекомых больше. Внезапно он ощущает холодок противного тельца на своей шее. Вмиг все его возбуждение смывает волной суеверного ужаса. Противные лапки НЕЧТО касаются его кожи. С криком он отпрыгивает от застывшей в удивлении Чан Ди, ударив себя по шее. Зря он это сделал. Потому что насекомое падает за шиворот его воротника. Следующие мгновения своей жизни Гу Чжун Пё хочет стереть их своей памяти. Удалить, вырвать, выжечь. Навсегда. Извиваясь всем телом, он исполняет невероятные телодвижения, стремясь стряхнуть с себя инородный предмет. Колотит по себе руками, пытаясь попасть в насекомое. Лучше не думать, что станет с ним, когда на его теле окажется раздавленная масса из внутренностей насекомого. - Ты знаешь, что жуки-навозники могут оставлять свои яйца на поверхности? И потом личинки будут вылупляться из твоей кожи? – спрашивает его подозрительно сдавленным тоном Химчистка. Взвыв нечеловеческим голосом, Чжун Пё с удвоенной энергией начинает хлопать себя по телу, выпячивая и втягивая зад. С одной стороны, Чан Ди надо бы обеспокоится, что вопящий Чжун Пё привлечет сюда народ, и ретироваться как можно скорее; с другой это диковинное зрелище, которое Чан Ди не способна пропустить, не в силах зажимать себе рот дальше, она разражается диким хохотом. - Ччччан Дииии – жалобно восклицает Чжун Пё, - помоги мне. Она отрицательно качает головой, в приступе безудержного смеха. Так тебе и надо, кудрявый ты идиот. - Чан Ди – замерев, побелевшими губами говорит мужчина, - Чан Ди… - Что такое? Чжун Пё явственно бледнеет, и Чан Ди невольно подходит к нему. - Эй, Гу Чжун Пё, что с тобой? - Он… оно… на моей…- дрожащие пальцы Гу Чжун Пё дергаются по направлению к пятой точке. – Помоги мне… пожалуйста. Испуганные круглые глаза того мальчишки из ее прошлого смотрят на нее со смуглого лица. Гым Чан Ди не собирается этого делать, не верит, что она это делает, но она опускается на колени перед ним и приподнимает рубашку, выбившеюся из брюк. - Я ничего не вижу. - Потому что оно на моей попе! – истошно взвизгивает Чжун Пё. - Что?! Я не буду смотреть там! - Пожалуйста – скулит в ужасе Чжун Пё. В приступе жуткого страха, он напрочь забывает о гордости. Но куда делись твои мозги, Гым Чан Ди?.. Немилосердно кляня себя на разный лад, Чан Ди сердито оттягивает ткань его брюк и трусов, и смиренно заглядывает внутрь. - Дебил с нулевым IQ, - краснеет она. Ради всех святых, как она умудрилась влипнуть в такую ситуацию? Жук-навозник находится аккурат между двумя подтянутыми ягодицами. Не зря этот жук так называется… - Быстрее, оно прямо на… - Я вижу – сквозь зубы бормочет Чан Ди. - А можно поско… - Нельзя! Мне надо собраться с духом. - Ты что там, любуешься что ли, чего ты там не видела? – нервно частит кудрявое недоразумение. - Еще один такой комментарий, и я запихаю насекомое как можно глубже – злобно пригрозила Чан Ди, морально готовясь запустить туда руку. Переминающемуся с ноги на ногу Чжун Пё не заметны ее пунцовые щеки. И наверняка он не в курсе, как***
Мысли испуганными птицами мечутся у нее в голове. Сжав зубы, Чан Ди шла по направлению к отелю. Паре, что осталась там, внутри беседки, есть что обсудить. Им не было дела до тоненькой фигурки, сжавшейся в комочек, бредущей и погруженной в свои странные, противоречивые эмоции. И ей не было дела до них. Она продолжала идти, передвигая ноги, словно на автомате, сжимая собственные плечи и не осознавая этого. До тех пор, пока не наткнулась на стоящего в тени деревьев Мин Ха. Выйдя из сумрака, он окинул ее внимательным взглядом. Она же в свою очередь замерла как вкопанная, смотря на него. И резким, прерывистым движением, преодолев разделяющее их расстояние, обняла его за талию. Спрятала лицо у него груди. Сейчас Чан Ди не может показать свое лицо, на нем ясно видны следы воспоминаний того порабощающего чувства, что заставил ее вспомнить Чжун Пё. В полной тишине, Мин Ха обнимает ее плечи, на которые до сих пор наброшен чужой пиджак. Ему не составляет труда понять, чья это вещь, как и догадаться с кем повстречалась Чан Ди. «Глупый, самоуверенный дурак. Гордыня застала тебе глаза, и ты привез ее сюда. Чтобы в первый же их встречу убедиться, насколько были ничтожны твои притязания» Мин Ха содрогнулся, понимая что не хочет видеть этого выражения ее глаз. Теперь где-то там в их глубине, вместо спокойной любви к нему притаилась неизвестность. Опустошающая его неизвестность. Но этого достаточно. Он больше никогда не будет ее разрывать между их будущим и ее прошлым. Мин Ха слишком сильно ее любит и неимоверно нуждается в ней, чтобы вновь так рисковать. Этот эпизод ясно дал ему понять положение вещей. Проклятый Гу Чжун Пё все еще в ее мыслях. Все еще в ее сущности. И столкнув их, он только подбросил дров в вечно тлеющий костер.