Женщина в оковах

      Это был один из самых замечательных дней этого лета. Не было ни облачка, и только легкий ветерок трепетал тюль занавесок, оставаясь на обнаженной коже мурашками. Воздух был прозрачным и вкусным, казалось, от него, при желании можно было откусить кусочек. Чан Ди, проснувшаяся в объятиях Мин Ха, долго лежала и любовалась выражением его лица. Вот на его лбу вновь появилась складка, вот он вновь застонал во сне, и быстро что-то неотчетливо забормотал. Задолго до их первой близости, они бывало, засыпали вместе, уронив головы на учебники, или же просто не в силах разойтись, накануне, перед сном. И в это время Чан Ди узнала, что его периодически мучают кошмары. Издевательства школьников Шинхва не прошли для него даром. Ценой непомерного труда над собой, Мин Ха смог вырваться из-под гнета тяжелых для него воспоминаний. Излечился душой и телом, но память все же иногда подбрасывала фрагменты из прошлого. Мин Ха вновь шевельнулся во сне, крепче прижимая к себе Чан Ди. Девушка улыбнулась и задержала палец на его переносице, пытаясь разгладить непослушную складку. Скорее всего, причиной его волнений послужил не столько переезд в другую часть света, и смена климата и часовых поясов, как встреча с Ф4, Шинхва и Гу Чжун Пё. И она сама. Она слишком… Чан Ди слишком, непозволительно сильно позволила себе взволноваться, столкнувшись с призраком ее первой любви. Гу Чжун Пё, жестокий, надменный, и холодный. Он был все таким же. И одновременно был тем же глупым, смешным и напыщенным индюком, какого она знала и… Хранила где-то глубоко в тайниках своей души. Отрицать это перед собой не имело смысла, но было так необходимо для нее. Для ее душевного равновесия. Казалось, Чан Ди спрятала так глубоко, что и сама забыла о его присутствии. Забыла и отпустила. Но вот, он вновь появился перед ней, нагло заявляющий на нее свои права, и она потерялась в закоулках своей ожившей памяти. Позволила себе вновь сжаться от той фантомной боли, что почувствовала бы беззаветно влюбленная, восемнадцатилетняя девочка, увидь она Его с другой. И даже не заметила, как терзала того единственного, надежного и любимого. Того, чья любовь могла вознести ее на вершину, настоящего наивысшего счастья. Если бы она позволила. Протянув руку, она провела линию вдоль по светлой коже груди Мин Ха, ощущая под ладонью его бьющееся сердце, и прижалась к его груди, повторяя свое вчерашнее порывистое объятие. Как бы она хотела вечно, не прерываясь слушать это сердцебиение и звук дыхания, нежась в кольце его рук. - Коала – его голос звучал хрипло ото сна. Даже сейчас едва пробудившись, он посмотрел на нее изучающе. Так что, Чан Ди при свете дня, вновь почувствовала себя трусливой лицемеркой, боящейся открыть сердце этому удивительному человеку. Что было в ее взоре?.. С сокрушающей его неизбежностью Мин Ха чувствовал между ними третью личность. И всю ту же неизвестность, поселившеюся в ней. Даже этой ночью, когда отчаяние и наслаждение смешались так искусно, как их тела переплетающиеся друг с другом, когда он в очередной раз терял голову от ее прикосновений, горя от одного ощущения гладкой кожи под пальцами, он видел тень злейшего врага в ее глазах. Покрывая ее поцелуями, он ласкал любимое и желанное тело, намереваясь бороться за свое будущее, за счастье, которого его хотели лишить, до победного конца. Чан Ди у него никто не отберет. Никогда. И сейчас, сжимая ее в объятиях, Мин Ха чувствовал себя совершенно счастливым. - Тебе не кажется, что мы пропускаем завтрак? – громкое урчание ее живота не преминуло сопроводить слова Чан Ди. - Хорошо, пойдем, спустимся на завтрак – Мин Ха чмокнул ее в нос. Она поднялась, пытаясь натянуть на себя вчерашнее платье. Мин Ха успел перехватить ее руки: - Знаешь, мне кажется, мы могли бы задержаться еще на полчаса… а потом отправимся утолять твой голод. Но прежде… утоли мой. Чан Ди улыбнулась, обвивая его шею руками и приникая к его губам своими.

***

      Сеульское небо, казалось впитало в себя всю синеву, кидая со своих высот прозрачные солнечные лучи, которые бликами отразились в сверкающей глазури стеклянной высотки. То было величественное и внушающее уважительный трепет здание – главный офис корпорации Шинхва. У парадного входа выстроилась череда бесконечных работников, склонившихся в почтительном поклоне – они приветствовали генерального директора, прибывшего на работу. Как только фигура самого Гу Чжун Пё скрылась за стеклянной дверью, послышался оживленный шепот, переходящий в гвалт. Генеральный директор, о чудо, улыбался! И пройдя поток персонала до конца даже пожелал всем удачного рабочего дня! Женская часть сотрудниц в ажиотаже спешила передать невероятное событие, свидетелями которого они стали, несмотря на строгие взгляды начальников отделов телефоны и компьютеры, и различные гаджеты звенели сообщениями, в которых сообщалась новость дня. Работники с многолетним стажем уверяли менее опытных коллег, что такое происходит впервые. Гул предположений о странном утреннем поведении гендиректора все больше и больше возрастал. Источник всеобщего интереса в это время вошел в свой кабинет, находящийся на самом последнем этаже высотного здания, с размаху плюхнулся в солидное кресло, и вытянул ноги на письменном столе. Закрыл глаза и с видимым удовольствием потянулся. Утро было в самом деле добрым. А прошлая ночь бессонной и упоительной. И это было связано вовсе не с удачным стартом нового проекта Шинхва Групп. А с его беспокойными и счастливыми планами. Не открывая глаз, он нашарил кнопку пульта музыкального центра. Грянул имперский марш Дарта Вейдера. Дирижируя начищенным ботинком от именитого обувного мастера из Флоренции, Чжун Пё отложил в сторону отчеты о конкурсных квалификационных требованиях к предполагаемым поставщикам и нажал на кнопку телефона. Спустя некоторое время в кабинете появился низкорослый, приземистый человек. - Приветствую вас, молодой господин. - Да. Выкладывай все по порядку. - Госпожа Ли, - начал было человек, но кинув взгляд на хозяина, поправился: - Госпожа Гым сейчас находиться в округе Кандонгу, согласно нашим данным она заключила договор о купли помещения в этом районе. Если, судить о ряде информации, запрошенной из Сиднея, она собирается отвести данную жилплощадь под студию для своего рода занятий. Вот здесь, - склонив голову в знаке уважения, передал массивную папку – находится информация о деятельности госпожи в Сиднее. Детали уточнятся и подробные данные будут переданы вам дополнительно. - Хорошо. Букет?.. - Был доставлен в ее новоприобретенную квартиру. С прилагаемой запиской. Также возобновлено наблюдение. Сегодня госпожа из гостиницы ShinHwa Grand Hotel, в котором согласно регистрационной карте будет пребывать до завтрашнего дня, направилась в госпиталь Святой Марии, после уехала в Кандонгу, смотреть апартаменты. Чжун Пё выхватил слово: - Госпиталь? Что ей там понадобилось? Она нездорова? - По нашим сведениям она посещала младшего брата, находящегося в больнице. Чжун Пё нахмурился. – Брата? Гым Кан Сана? Что с ним? - Прошу прощения. Это все еще выясняется. - Хорошо. Надеюсь, отныне ты будешь выполнять свою работу как следует, лучше, чем восемь лет назад. Объект больше не должен выскользнуть из наблюдения. Все ясно? - Да, господин - мужчина поклонился и вышел так же незаметно, как и появился. Чжун Пё откинулся в кресле. Таким спокойным и бодрым он не чувствовал себя уже давно. Проворочавшись большую часть времени, отведенного на сон, он проснулся с первыми лучами рассвета. И поспешил развить бурную деятельность. Как гласит народная мудрость «Чем раньше жук встает, тем раньше умрет». Какая странная на самом деле пословица… И зачем упоминать этих осклизлых насекомых? Которые, впрочем, сослужили ему хорошую службу. Если вспомнить, первый поцелуй Чан Ди достался ему, когда он упал в бассейн, столкнувшись с летучим тараканом. Если, все его встречи с насекомыми будут заканчиваться контактами с Чан Ди, то Чжун Пё вовсе не против страдать время от времени от подобных напастей. Тем более если контакты будут такими тесными. Зажмурившись, он счастливо улыбнулся. Чжун Пё знал, несправедливость не длится вечно, а его харизма - убийственной силы. Вот и Химчистка не устояла перед ним. Химчистка, его сердитая, сварливая девочка вернулась к нему. Наконец-то. При одной мысли о ней, его сердце застучало с бешеной силой, вновь обмирая от тяги к ней. Перед внутренним взором Чжун Пё вновь предстала Гым Чан Ди, ее сердитое и раскрасневшееся лицо, с растрепавшейся прической, потерявшее лоск той привлекательной, «дорогой» незнакомки, и от этого вмиг ставшее родным и еще более пленительным для него. Как бы он хотел, безумно желал поцеловать ее... Целовать, пока воздух не закончится в легких, и обессиленная, она не обмякнет в его объятиях. Сладкие грезы весь остаток ночи будоражили его воображение. Она так растерялась вчера, когда Ха Дже Кён появилась перед ними. Небольшого эксперимента Гу Чжун Пё было вполне достаточно, чтобы раскрыть чувства, написанные у нее на лице. Какая же она, все еще дурочка – с нежностью подумал Чжун Пё. Вот бы уговорить Мартышку вновь как-нибудь подыграть ему. Впрочем, зная закадычную подругу, Чжун Пё вполне мог ожидать от нее удара в спину – Дже Кён могла запросто все выболтать Гым Чан Ди. А она, наверное, в этот самый момент, разворачивала корзину со «цветами» и читала открытку с краткой информацией о растении. Закрыв глаза, Чжун Пё представил себе ее разгневанную физиономию, когда она прочтет: «Недотрога железконосная (Impatiens glandulifera). Сорняк агрессор нового типа». И записку на обороте: «С нетерпением жду твоих новых прикосновений» - в предвкушении ее реакции он потер ладони, словно замышляющий пакость подросток. С зажмуренными глазами, лежащий на массивном кресле и злодейски хихикающий Гу Чжун Пё не заметил упавшую на него тень. Тень выставила руки в бока, и двинулась по направлению к нему. В какой-то момент, Чжун Пё инстинктивно почуял нависшею над ним опасность. Внутреннее чутье его не подвело, он услышал торопливый топот ног за дверью и сконфуженный голос секретаря: «Президент Гу просила не беспокоить их с генеральным директором» Нуна? Последнею мысль Чжун Пё выразил вслух - Да, дорогой братец – послышалось за его спиной. Как в заправском ужастике, Чжун Пё повернул голову. И наткнулся на торжествующий взгляд старшей сестры. Такое выражение у нее возникало в детстве и юности, когда Гу Чжун Хи неустанно изощрялась в издевательствах над несчастным младшим братом. Эти пытки она любовно называла «воспитательными мерами». Кресло угрожающе накренилось, и в следующий момент генеральный директор слетел со своего импровизированного трона. Оказавшись на мраморном полу, ничтоже сумняще Чжун Пё пополз по направлению к двери. - Не уйдешь! – Чжун Хи метнулась следом и нещадно ухватив за ухо, приподняла вверх свою вопящею жертву. - Ааа, нуна! Ты опять за старое! За что?!! – вопросил испуганный Чжун Пё. - А ты сам не понимаешь? Чжун Пё активно замотал головой, демонстрируя всем своим видом оскорбленную невинность. - Входи – громко приказала Чжун Хи. Дверь приоткрылась и вошел смущенный Сон Ву Бин, прячущий глаза за стеклами солнцезащитных очков. Чжун Пё уставился на него, отчаянно пытаясь прочесть на его лице ответ. Беззвучно прошептал: «В чем дело?..» Ву Бин же скованно замер в дверях, избегая смотреть ему в лицо. Судя по его виду, он хотел бы оказаться за тридевять земель отсюда. - Мы вчера все выяснили с Ву Бином. Расставили все точки над «и» – пытаясь сохранить достоинство и горевшее ухо сказал Чжун Пё. - Братишка, зато со мной ты не все выяснил – усмехнувшись, Чжун Хи размашистым шагом подошла к попятившемуся было Ву Бину и сорвала с него темные очки. Вниманию присутствующих предстал заплывший глаз мафиози. -Чжун Хи – робко начал Ву Бин, поспешно закрывая ладонью фингал - может не на… - Надо. Благодаря тебе, мой дорогой младший братик, мой любимый мужчина напоминает панду. Как думаешь, я спущу тебе с рук твое вчерашнее поведение и результат этого..? – она сильнее скрутила пальцы на ухе брата. Тот отчаянно заверещал. - Чжун Пё, ты побил Ву Бина. Никто не смеет бить его, кроме меня – непререкаемо заявила Президент Шинхва-Групп, обдавая младшего брата силой и властью, звучавших в ее тоне. Ву Бин вскинул на нее горящие глаза в немом восхищении. «И ты Ву Бин, предатель» - горько подумал Чжун Пё. - Наказание будет суровым. – веско припечатала Чжун Хи, и взглянув на своего смущенного и одновременно растроганного парня обратилась к нему: - Дорогой, передай мою сумочку. Получив желаемое, она извлекла из недр косметички нечто сверкающее и металлическое. С содроганием сердца, Чжун Пё узнал ее самое страшное орудие, примененное к нему когда-то в младшей школе. Пинцет. Сколько боли заключалось в этом простом слове… Сделав кровожадное выражение лица, Гу Чжун Хи поднесла инструмент к брови Чжун Пё. И даже плотные дубовые двери не сдержали душераздирающий крик, рвущийся из помещения.