Флэшбек. Макао.
Легкий утренний ветерок трепетал его волнистые волосы. Гу Чжун Пё смотрел на гладь воды в искусственном заливе. Казалось, что он не замечает ее присутствия. Чан Ди неуклюже передвинула ногу, наконец оказавшись так близко подле него. Открыла рот и поняла, как пересохло в горле. - Привет. Я пришла, – неловко пробормотала она первые пришедшие ей на ум слова. Как же сел голос от внезапно охватившего ее волнения. - Вижу. Зачем ты сюда приехала? – спросил Чжун Пё, все также не отрывая глаз от водоема. Она с трудом сглотнула. Как она и полагала, он был не рад ее приезду. Как же тяжело говорить с ним, как же страшно ждать его слов. - Я сильно переживала, когда услышала о твоем отце. - Спасибо. Но… ты проделала такой путь, только для того, чтобы сказать это? Теперь, думаю, ты чувствуешь себя лучше – холодно и насмешливо сказал он. - Что? - Как видишь, у меня всё отлично. И, как тебе известно, я очень занятой человек. Теперь, когда всё знаешь, можешь уезжать. Больше не беспокойся обо мне. Чан Ди слушала все, что он говорил, и не могла услышать. Теперь ее даже устраивало что он не смотрел на ее лицо. Поднимающаяся изнутри горькая волна грозила подобраться к глазам. В глазах предательски защипало. И в этот момент, конечно, он соизволил посмотреть на нее. - Что? – повторил он ее вопрос. - Что-то еще хочешь сказать? - Ты это искренне? – спросила Чан Ди. - Чего ты хочешь? Надеюсь не… «Я сожалею», «Прости меня», «Я вернусь, жди меня», - на этих словах Чан Ди не выдержав, первой отвела взгляд, не в силах выдержать эти безжизненные холодные глаза. И тут она увидела его руки. - Что? Ты ждала именно этого? - Почему ты стал таким? – задала она главный интересующий ее вопрос. - Я осознал реальность вот и все, - по его красивому лицу пробежала странная тень, он снова уставился в лишь ему ведомую точку. Сейчас ему поверил бы даже, наверное, тот русский театровед, которого они проходили в школе, по мироведению. Кажется, его звали Станиславский. Но не Чан Ди. Она продолжала смотреть на его руки. Его голос, его взгляд, даже пренебрежительная поза говорили о правдивости его слов. Но не его руки. Обе ладони Чжун Пё были сжаты в кулаки. Чан Ди слушала его размеренный, спокойный, даже равнодушный тон и смотрела на его пальцы. От напряжения они совсем побелели. И чем больше он говорил, тем больше они белели. Ей стало так больно, что ненавистные слезы вопреки всем ее стараниям выступили на глазах. Она поспешила сказать: - Я поняла. Я всё поняла. Притворялся, что не заметил меня, видеть меня не хотел… Ты делал это специально – сказала она, желая выговорить все, что нужно было сказать ему. Все, что он должен был сказать ей. Чтобы только он это не говорил. Чтобы только бы не усиливал свою муку еще больше. Пожалуйста, не рви свое сердце, Чжун Пё. Позволь мне сказать это. - Для тебя я… - Как пятно, которое я хочу стереть – он заколотил последний гвоздь в свое сердце. В груди что-то со звоном рассыпалось. Через силу она выдавила слабую улыбку: - Ты жестокий, Гу Чжун Пё. В самом деле, жестокий. К ней и особенно к себе. Зачем ты это сказал, глупый дурак? Зачем? - Нет. Я всегда был таким. Я всего лишь притворялся, что не такой. Сквозь пелену слез, Чан Ди отрешенно наблюдала как его сжатые ладони начали дрожать все сильнее. Если она задержится здесь еще дольше, то он, наверное, не сможет разжать кулаки. - Я пойду. Береги себя, – и не смогла сдержать вздоха страха, смотря на его руки. - Беспокойся лучше о себе, – последовал последний равнодушный ответ. Он повернулся и пошел прочь от нее так легко, будто бы и не разрушил только что все, что было так дорого им.***
Протяжная песня гребца звучала, переплетаясь с музыкой боли в душе Чан Ди. Она не могла изгнать воспоминания о случившемся, которые, наверное, теперь будут сопровождать ее до смертного одра. Поэтому она принялась думать о других воспоминаниях, тех, что она так бережно хранила в памяти. Глупый, самовлюбленный мальчишка, который так самоуверенно ворвался в ее жизнь, буквально насильно заковав ее в оковы своей первой, пылкой любви. Не желающий понимать, что ее сердце уже занято другим человеком, он заставил ее стать его девушкой, не устрашившись ее могущественного удара. Он, удивлявший ее своей преданностью и с надеждой показывающий свое сердце. Он, спасший ее, несший ее на руках вопреки своей подозрительности и ревности. Он, учащий ее кататься на коньках, с ее-то «грацией», неумеющею даже ровно держаться на каблуках. Он, вынесший ее из снежной бури, дурачок с IQ в два балла, которому все равно что могут сломать все его ребра, лишь бы у нее не тронули и палец. Он, пытающийся жить в ее мире. Красивую песню нарушил лишь громкий плач девушки.