Линии жизни

— Стой! — звонкий женский голос разрезал суетливый шум международного аэропорта. -… Савада стиснул зубы, продолжая упорно двигаться к стойке регистрации. У кого-то в его окружении слишком длинный язык, ведь им было приложено немало усилий для того, чтобы она не узнала, когда и куда он улетает. — Да подожди же ты! — столько отчаяния в голосе. -… Цунаеши как-то зло усмехается про себя, вспоминая, как когда-то сам бегал за самой красивой девушкой в их городе с самыми кристально-прозрачными намерениями, которые та упорно игнорировала. Кажется, они поменялись местами. — Может, все же подождем ее? — неуверенно предлагает Ямамото, шагавший рядом, и который, в отличии от босса, часто бросал жалостливые взгляды через плечо. — Остановись! Он уже слышит знакомый стук каблучков, но лишь ускоряет собственные шаги, наперекор своему сердцу спеша исчезнуть из ее жизни. Савада не может, да и не хочет брать Киоко с собой — в неопределенное, но без сомнения кровавое и тяжелое будущее. Что эта фарфоровая куколка найдет в его жизни? Она сломается или ее сломают ему в назидание. А Цунаеши не простит этого никому — ни себе, ни другим. За эту женщину он умоет Италию в крови… — Ну, пожалуйста! Стой! — Сасагава все же догоняет его и вцепляется тонкими пальцами в рукав его белой рубашки. Алый маникюр на фоне светлого хлопка — словно брызги той самой крови. Саваду передергивает от этого сравнения, он все сильнее хочет исчезнуть из этого города, из ее жизни, да и просто исчезнуть… — Подожди… — Киоко пытается отдышаться. — Зачем? — его голос звучит достаточно безразлично, чтобы причинить ей боль. О, Дечимо прекрасно умеет владеть своими эмоциями. Это только она так и не научилась заглядывать под маски, видеть дорогого человека насквозь… — Не оставляй меня! — девушка плачет, пытаясь переплести их пальцы. Но Саваду с выбранного им однажды пути уже не сбить. Он непреклонен, когда разъединяет руки и отодвигает Киоко в сторону: — Тебе там не место.