***
Я в больнице. Рядом, на больничной койке, без сознания лежит Майк. «Попытка суицида посредством передозировки лекарственными препаратами» — так это назвали доктора. Он не выдержал. Мне больно, мне страшно, меня колотит. Вот он лежит рядом, подключен к куче пикающих приборов, еще раз показывающих, что он в коме. Почему он не выдержал, перестал бороться, сдался? Это уже третья попытка суицида за месяц. Почему? Когда он очнется, а он, сука, очнется, я потребую много ответов. Почему я, как обычно, встал утром, пошел на кухню, а нашел его с пеной изо рта практически не дышащим?! Зачем? Фрэнк остался дома, он сопереживает мне, но не находит причин для волнения из-за Майка, уверен, что он выберется, как делает это всегда. Только я тут переживаю, черт побери.***
Прошло еще пять часов, все так же сижу рядом и просто прокручиваю в голове вторую фразу врача: «угрозы жизни уже нет». Никакой угрозы жизни уже нет. Нет и не будет. Вот только Майк до сих пор без сознания, а в моей голове картина - на полу куча пустых пачек из-под снотворного, купленного Фрэнком накануне, и Майк с пеной изо рта. Я не хочу больше бояться, не хочу переживать всю эту боль. Просто уйду, угрозы для жизни больше нет, а если что рядом будет Фрэнк. Вернусь к Эддриен, она простит, я знаю. Она всегда прощает меня, идиота. Вернусь к стандартному ходу жизни — семья будет семьей, а группа — группой, без совмещений. Выхожу из палаты, ощущение, что я его бросаю. Хотя нет, так и есть — я кидаю его. И не просто, а после попытки суицида. Но мне нужен отдых — я устал, устал от его зависимости и проблем, попыток суицида и вечных проблем, от его недовольства всем. Выхожу и ненавижу себя, я не хочу этого делать, но не способен больше терпеть. На улице меня ждет моя машина — я просил Фрэнка подогнать ее, чтоб я мог забрать Майка сразу, как только он очнется, если позволят медики. Перед тем как уйти заглядываю к глав. врачу и прошу позвонить на номер Фрэнка, если больной из палаты 482 выйдет из комы, и аналогично, если «уже никогда не выйдет». Мужчина бросает на меня немного удивленный взгляд — еще бы, я говорю это ледяным и безразличным голосом, а ведь мой возлюбленный может и умереть, и все же, он соглашается и берет бумажку с написанным на ней номером. Все, если что-то важное и будет, Тре передаст мне. Я, наконец, вышел из здания, пропахшего медикаментами и источающего человеческую боль. Завожу любимую машину и еду к себе домой, там совершенно нет моих вещей — они все остались у Майка, но заберу я их позже. Жму на газ и значительно превышаю допустимую скорость, а мне плевать, даже если я разобьюсь насмерть. Погода на улице мерзкая: темные грозовые тучи нависли на ЛА, даже сам воздух кажется тяжелым от влажности, всюду лужи и грязь. Погода, будто отражает мое самочувствие, честно. Я подъехал к своему дому и припарковал машину, нужно обдумать, когда я заберу свои вещи из дома Майка, нужно взяться за работу, нужно вернуться в рутину. Мне кажется, именно я приношу Майку это все, до наших отношений все было в порядке — он не хотел умереть. За время наших отношений я уже трижды отводил его от смерти, нет, я не хочу больше быть его магнитом для бед и смерти. Нелепые мысли в моей голове, но мое мнение всегда нестандартно и нелепо. И все же, не могу не переживать за состояние Майка. Ненавижу свои чувства, ненавижу, что они вообще у меня есть. Мой дом перестал быть мне родным, для меня родной дом — дом Майка. Нигде больше я не чувствовал себя так хорошо и уютно, как у него. Черт, мне просто нужно исключить такие мысли. Нельзя думать об этом. Я тихо готовлю себе обед на кухне, где уже давно не был. Почему тихо? Да потому что во всем доме ничего не издает ни звука. Обедом, то, что я приготовил назвать трудно, но Майку всегда нравилось, он говорил, я отлично готовлю. Стоп, нет, не Майк. Тре тоже хвалил мою готовку. Никакого Майка, отдых нервной системе. Ковыряюсь в омлете вилкой, есть почему-то расхотелось, ну и ладно, все равно тут нет никого, кто мог бы заставить меня съесть это. Звонок в дверь. Что за нах? Я никого не жду, Майк в больнице, Фрэнк у себя дома, Эд не звонила бы — у нее ключи есть. Подхожу к двери и смотрю в глазок, Тре. Странно, чего это он? Открываю дверь и впускаю дрожащего от холода друга, предчувствую трудную беседу… — Ты почему Майка в больнице бросил? Ему хуже, педик ты недоделанный. — Ну, и с каких пор ты пропитался такой любовью к Майку? — С тех, как ты его бросил. — Фро, я устал, у меня голова болит, не надо, а? — Билли, когда устают — не бросают, а держатся до конца. — Слушай, он хотел умереть. Уже дважды за прошедший месяц, а еще один раз его с крыши дилер сбросить хотел. — Дилер? С крыши? Нахрена? — Не знаю, ну, пока. — Ты даже не потрудился выяснить, кто захотел убить твоего парня и почему? — Не строй из себя лапочку. — Билли, вернись к Майку, так будет правильно. — Нет, не будет. Я чувствую себя магнитом для его бед, понимаешь? — Фрэнк стоял и слушал, — Постоянно, с момента, как он стал моим парнем, его преследует всякая хрень, я понимаю, что никакой я не магнит, но все же, чувствую себя ужасно, я не могу так часто переживать за него, Тре, не могу! У меня крыша едет от его насыщенной жизни, я не беру перерыв, Тре, я ухожу. Я не хочу быть… —, но договорить мне фразу не дали, Тре резко перебил меня. — Быть рядом? То есть, ты хочешь, чтоб Майк был во всем дерьме один, верно? Чтоб сам выбирался из каждой подворотни, в которую его затаскивает жизнь, да? — Я не знаю. Мне страшно, я устал и меня мучает головная боль. А Майк… Я вернусь к Эдриенн, попытаюсь вернуть ее доверие, вернуть ее, она всегда меня прощает. Не хочу больше никаких отношений в группе. Группа — отдельно от семьи. — Твое дело. — Так просто соглашаешься со мной? — Говорю же, твое дело, ублюдок. — Я не ублюдок. — Ты? Самый настоящий, кинул вначале меня, потом Эд для Майка, а теперь хочешь обратно к Эдриенн? Ты сволочь. Тебя не будут всюду прощать вечно, вернись к Майку или будь один, но тебя ведь угнетает эта тишина в доме, да? Угнетает одиночество, верно? — Да… — Вот именно. Но, решать тебе. Просто определись уже наконец, этого все ждут. — Я вернусь, — говорю слишком тихо, и Тре меня не слышит. — А? — Я вернусь, — повторяю уже громче, нормальным голосом, а не себе под нос. — Вот и хорошо, и никогда, ты меня понимаешь, да? Никогда больше не бросай Майка. — Почему ты так к этому относишься? — Потому что у тебя должен быть кто-то, кто тебя защитит. Последнюю его фразу я так и не понял — это я постоянно Майка при смерти нахожу, а не он меня, но, ладно, суть в том, что Фро прав. Вот только возвращаться не хочется, не хочу видеть полу зеленого Майка в больнице, не хочу доставать его зад из очередного дерьма. Вы скажете, что я сволочь неимоверная, и это так, вы будете абсолютно правы. Как и я буду абсолютно прав, если поеду в эту больницу и поддержу Майка.***
Прошло два месяца, Майк вышел из комы и оправился, а его ломка прошла в больнице. Я тщательно слежу, чтоб на нем не была ни единого признака употребления запрещенных веществ. Мы живем у меня дома и уже дописываем альбом, Тре устраивают все наши идеи и ему даже нечем их дополнить, что случается редко, вообще, это впервые, но не важно. Дни не пестрят разнообразием, но рутина, которой я окружен сейчас, меня ни капельки не утомляет. Раз в два дня звоню Эдриенн, узнаю, как она и поддерживаю с ней общение не только по телефону, но и часто встречаясь в каком-нибудь милом ресторанчике. Нет, Майку я не изменяю, просто когда ему было плохо, а провалялся в больнице он месяц, Эдриенн помогла мне и поддержала, что было просто катастрофически необходимо, через два дня комы Майка, я думал, что сам суицид совершу. Да и скучал я за ней, никому никогда не признаюсь, но скучал. Сейчас все просто прекрасно: Майк рядом, альбом пишем, Эд не в обиде, Тре доволен, скоро в тур по новому альбому. Я не знаю, может ли быть лучше. Сегодня, как и в другие дни, я встал рано, и в восемь утра уже был на ногах, сейчас 8:30 и я пью свой черный кофе на кухне, жду, когда проснется Майк. Он настоящая соня — если встанет в одиннадцать, то вообще заебись. Но меня даже это устраивает, у меня есть несколько часов с момента пробуждения до момента пробуждения Майка, и я могу делать все, что мне угодно — спит он, как младенец. И, все же, я стараюсь не шуметь, просто сижу на кухне, читаю комикс или придумываю новый текст, может, даже новую мелодию к какой-то песне. Телефонный звонок. Странно, кто мне может звонить в восемь утра субботы? Поднимаю телефон, который был на полке рядом со столом и отвечаю на вызов. — Да? — Соболезную. — Чего-чего? Какое «соболезную»? — по голосу я узнал Эд. — Тре он… Авария и… — Что?! - Тре? Авария? Это шутка, он ездит, как ангел, — Его везут в больницу? Он сбил кого-то? — у меня зарождается паника. — Нет, — ее голос дрожит, — его сбили. Его не везут в больницу. — Что? Почему? Он не мог… — Его сбили насмерть, Билли. Насмерть? Фрэнка? Что? Нет, это шутка. Это просто очень глупая шутка. — Что за тупые разводы, Эд? — Мой голос теперь тоже дрожит. Это ведь шутка, да? Она сейчас признается, что все это розыгрыш и Фре сейчас дома спит. — Нет. Сочувствую. Не шутка. Не развод. Не нужно обманывать себя. Он был мне как брат. Как родной брат. Меня пробирает истерический смех. Да, я смеюсь во все горло, потому что такого не могло случиться, просто не могло. Я просто смеюсь, так, что слезы скатываются по моим щекам. Кажется, я схожу с ума. Просыпается Майк, я это слышу, скорее всего это я разбудил его. Не хочу его видеть. Не хочу видеть никого. Засовываю телефон в задний карман джинс и выхожу из дома. На мне только клетчатая футболка и джинсы, но мне плевать. Бесцельно хочу по улицам. По щекам скатываются слезы. Мне плевать, если кто-то увидит, плевать, если кто-то сочувствует, плевать, если какой-то гопник сейчас забьет меня до смерти. Мне плевать. Что теперь? Группа без Тре, уже не группа. Больше никаких ненормальных выходок. Никакого веселья, по сути. Останавливаюсь посреди пустынной улицы на самой окраине ЛА. Я понятия не имею, где я. Осматриваюсь: дома частные и обшарпанные, дорога, по которой я иду, это по сути не дорога даже, просто грязь по которой ездят машины между домов, тротуаров нет. Не знал, что такие улицы вообще есть в Лос Анджелесе, хотя даже на это мне плевать. Я просто продолжаю идти вперед. Так же бесцельно. Я смотрю перед собой и вижу, что город уже заканчивается и тупо иду в поле. Ну и прекрасно, будет где поорать на тему говняности этой жизни. Не останавливаюсь, не чувствую усталости, даже боли, собственно, не чувствую. Что-то просто разъедает меня изнутри. Никогда не думал, что мое счастье может так резко оборваться. Сколько боли еще мне надо испытать? Мне кто-то звонит, хотя, я итак знаю, что это либо Майк, либо Эдриенн. В любом случае просто выключаю звук, даже не смотрю на экран. Дома остались далеко позади, я не знаю, сколько времени меня нет, не знаю, где я. Схожу с дороги и захожу в высокую траву. Без сил падаю на колени. Только сейчас понимаю, как сильно устал, и физически, и морально. Черт побери, только все наладилось, только я обрел гребаное счастье. Майка вытащили из «мира наркоты», он больше не пытался суициднуться, и тут на тебе, сука, счастье. Продолжаю стоять на коленях, но сил нет даже, а это. Падаю в мягкую траву лицом вниз. Переворачиваюсь на спину. Я весь в грязи. Противно, но как-то плевать. Абсолютная апатия. Слышу шум, какая-то машина едет по дороге. Дорога — это то, что именую грязью, которой тут ездят, так что сейчас меня обляпают еще сильнее. Но этого не случается, машина останавливается недалеко от места, где я лежу. Майк нашел меня по GPS? Эдриенн? Нет, лучше уж пусть Майк… — Билли! — зачем ты орешь во все горло? Голова болеть начала, блин. И да, это Майк. — Тут я, — я хотел крикнуть, но вместо этого вышел только хрип. — Билли! Блять, где этот идиот? — Не идиот я. — выходит чуть громче, но из-за рева машины он все равно меня не слышит. — Сука, как он меня заебал… — И чем же я тебя заебал? — Приподнимаюсь на локтях и Майк, наконец-то, меня замечает. Хотя первоначально я этого не хотел, но меня уже интересует, чем же это я его заебал, почему я идиот и сука. — Боже, Билли! — Не ори, башка болит же, и какого ж хрена я так его пугаю? А, ну да, я же весь в грязи, в траве, лежу в поле. Сам бы себя напугал… — Я не бог, но спасибо. — Иди сюда, — он раскидывает руки в стороны, он меня обнять хочет? На хрена это? Это не вернут Тре, это не поможет мне, да и ему от этого пользы не будет. К тому же, встать я не могу — я в одной лишь футболке и промерз насквозь, ног и не чувствую вовсе, как я встану-то? — Я не могу. — В смысле? — Ноги отмерзли. — На улице +5. — Пофиг мне, у меня отмерзли. Он подошел ко мне и поднял на руки. Это было бы мило, если бы пару часов назад моего лучшего друга не сбила машина, если бы он не умер, если бы его не убило какое-то мудло с руками и задницы. Если бы мне не было так хреново, как есть. — Билли, — он буквально вложил меня в машину, на переднее сидение, сопротивляться я не хотел, да и сил не было, — надо на опознание… — Нахуй. Коротко, ясно, четко и понятно. — Вначале заедем домой я тебя отогрею и переодену. — Нахуй. — Слушай, человек-апатия, я тоже друга потерял, я знал его столько же, сколько и ты, так что перестань уже, тебе не одному хреново. — Я любил его не только как друга, Майк. — Что? — Забей, теперь уже точно ревновать не к чему. — Уймись. — Я даже не психую и не истерю. — Нет, ты просто ушел из дому и прошел двадцать километров пешком, тебя не было пять часов, Билли, пять часов. И где я тебя нахожу? В траве, в поле, в грязи и слезах. — Двадцать километров, ого… Не ожидал, но ладно. — Расскажешь кому-то про слезы, изнасилую. — Ой-ей-ей, страшно-то как. Билли, я итак не расскажу, успокойся, о твоем состоянии сейчас — ты не в адеквате, Би. — Именно поэтому ты хочешь переодеть меня и повезти на опознание?! — Не хочу, тебя просто ждут. — Плевать. Как ты думаешь, что случится со мной, когда я увижу его? — Не знаю. — Вот именно. — Билли, ты просто посмотри, скажи, что это он и выйди, я буду с тобой, я буду рядом и все будет хорошо. — Я тебе верю… Я хочу тебе верить. — Вот и отлично. Остальной путь мы проезжаем молча. Я смотрю на пролетающие за окном пейзажи. Меня разрывает изнутри. Даже простое осознание того, что он больше меня никогда не назовет «принцесской» больно бьет сейчас. Все больно бьет сейчас. Воздух периодически перекрывает, больно дышать, больно думать. Внутри что-то рвет и мечет, разрывает органы, оставляет кровавое месиво вместо души. Утешает только одно — Майк со мной. Он рядом и он поможет, всегда будет рядом. Он будет со мной. Примерно через час мы уже дома и приводим меня в приличный вид. Мы в ванной, Майк снимает с меня грязную одежду и кладет ее в стирку. Я рад, что он, эм, решил мне помочь, но раздеться и принять душ я вполне мог и сам, хотя сказать это Майку не решился, не хочу отвергать его помощь даже в этом… Он тоже разделся и зашел в ванну. Спятил? Секс после смерти друга? — Майк? — А? — Ты же не… — Извращенец. — Слушай, это ты стоишь рядом со мной голый. — Ну и что? — Эм… — Слушай, мне тоже помыться надо, да и чего я там не видел-то? — Ой, да иди ты. Включаю горячую воду и подстраиваюсь под приятные теплые потоки. Сзади мягкие руки обнимают за талию и притягивают к себе. Желание сопротивляться на абсолютном нуле. Может, он хочет снять напряжение? Я не против. Он прижимает меня к себе, зарывается носом в уже мокрые волосы. Я не хочу, но я не против. М-да, и так бывает, что называется. А его рука спускается ниже. Но я ничего не чувствую, меня выбили из реальности и я слабо осознаю где и я что я. Майк разворачивает меня к себе, накрывает мои губы своими, ласкает, приносит удовольствие. Хочет мне помочь. А может и себе, я не знаю. Он прижимает меня еще сильнее, хотя казалось бы, куда еще. Отрывается от меня и покрывает поцелуями мою шею, спускается ниже и ниже… — Ах… У меня срывается стон, когда он доходит до паха. Опираюсь руками о стену. А Майк наращивает и наращивает темп, срывая у меня стон за стоном. — Я… А..х… Сейчас… Громко стону и кончаю ему в рот. Он все проглатывает и облизывается, как кот. Люблю, когда он так делает. Поднимается и смотрит на сверху вниз — он выше меня на восемь сантиметров двадцать пять миллиметров, падла. — Оригинальный способ успокоить. — Ну… Действенный ведь, — смотрит на меня и улыбается, отлично сейчас подойдет фраза «и пусть весь мир подождет». — Мы так и не помылись, будем продолжать так стоять? — Я не против. — Грязнуля. Он берет в руку мочалку и начинает меня отмывать от всей пыли, от которой я был чуть ли не серый, все-таки пять часов по улицам Лос Анджелеса, это не мало, а экология тут не самая лучшая. После того, как я вновь стал своего естественного цвета, уже я намыливаю спину Майку. Еще пол часа страданий и я, и Майк уже в мытые и одетые, а я еще и довольный… Сейчас я сяду в машину и примерно через минут двадцать мне нужно будет опознать тело Фрэнка. От одной только этой фразы у меня проходят мурашки, но я держусь. За руль меня, разумеется, Майк не пустит. Ну, что ж, поехали…