Противоположности сходятся

спустя три дня Я сижу на кухне и пью очередную кружку черного кофе. А Майку плохо. Нет, не так, он всю ночь вертелся в агонии, думал, что я уже заснул. При мне и Фрэнке он старается держаться, практически не показывает, как ему тяжело. Я могу лишь поражаться, как он это выдерживает, ведь недавно я нашел блокнот между подушек, где он выписывает все, что чувствует, и находка была такой: 20.01.2016. Мне все хуже. Боль не отступает ни на секунду. Это ужасно. Это ад. Меня тошнит, кружится голова, диарея, не знаю сколько раз терял сознание… Все тело болит и ломит. Каждую секунду кажется, что я умираю. Я едва держусь, чтоб не сорваться. Нет, меня едва держит Би, чтоб не сорваться. 21.01.2016 Писать сюда — никак не помогает. Я хочу, хочу, мне нужен этот укол. Билли дал мне немного морфия сегодня. Это прекрасно… Немного, но становится легче от этого вещества. Самое ужасное, я знаю, что уже нельзя останавливаться, и что я знаю, что ждет меня впереди… Билли ходит сам не свой, я понимаю, что ему трудно, но со свой болью я превратился в эгоиста, совершенно не пытаюсь подбодрить его. Все, что я могу — не говорить ему, что чувствую. Дерьмово… 22.01.2016 Третий день. Боги, это ужасно, я не знаю, что делать. Билли отказывает мне в морфии. Фрэнк часто ходит за продуктами, покупая совсем по чуть-чуть, чтоб иметь возможность как можно чаще уходить. Я понимаю, что это от того, что он не хочет видеть меня и Би в таком состоянии, не виню его за это. День подходит к концу и я понимаю, что скоро сорвусь. Я сорвусь, потому что не верю… Я быстро прочитал это тогда и спрятал туда, где и нашел, ведь отсюда теперь смогу узнавать, что же с ним на самом деле происходит. Фрэнк действительно часто уходит, но я, как и Майк, тоже не виню его — ему тоже трудно, он забывается в домашней работе: убирает, стирает и готовит, много гуляет в парке. Словом, облегчает свою «ношу», у меня и Майка такой счастливой возможности нет. И все же, для нас ломка Майка проходит проще, чем ожидали. Спать поочередно не надо, свалить Майк не пытается. Однако, самая большая пытка сейчас — видеть, что с ним происходит. Как бы тщательно он не старался скрыть все написанное в блокноте, он не может контролировать все, даже с его выдержкой, нельзя так просто переносить ломку, особенно первую и вторую неделю… Надо как-то ему помочь, как-то, но вот ни я, ни Фрэнк, не знаем как. Он ничего не ест, за это три дня он не съел ничего, совсем. Его кожа белая, как мрамор, под глазами синяки, а сами глаза потускнели, из ярко голубых превратились в практически серые, даже смотреть на такого Майка больно. Он сильно отощал, конечно, не есть ничего, будто он может поправиться… Иногда, я якобы выхожу на кухню, а на самом деле смотрю за ним, он не замечает, перестает контролировать каждую частичку тела и я понимаю, насколько ему хреново, но он держится, понятия не имею как, но держится. А я все сижу на кухне и допиваю уже холодную жижу, именуемую черным кофе минут пять назад, и иду к Майку. Мне нужно, необходимо, обязательно быть рядом. Хочу, чтоб Майки чувствовал, что я с ним, это важно и для меня, и для него. Майки трясет. Он снова не заметил, как я вошел: сидит лицом к стене и усердно пытается побороть ломку, обнимает себя руками, перекрещивает каким-то невозможным способом ноги и раскачивается взад-вперед, при этом всем его трясет, словно он выпил кружки три кофе… Подхожу сзади и обнимаю за плечи. Какой же он холодный… Накидываю плед на него и целую в макушку. Вижу, как его «трясучка» уменьшается, он перестает раскачиваться и оборачивается ко мне, посильней укутываясь в плед. Я усаживаюсь рядом с ним, беру книгу и начинаю читать вслух. Так прошли все последние дни: я пью кофе, Фрэнк запихивает в меня что-то съестное и пытается проделать тоже с Майком, безуспешно, а потом я читаю ему книги. Сейчас у меня в руках какой-то очередной ужастик, я не смотрю авторов и названий, просто беру все книги в подряд и читаю их. Хлопнула парадная дверь — вернулся Фрэнк. Целую Майка в щеку, замечаю, как уголки его губ поднимаются в подобии улыбки, и ухожу на кухню к Фрэнку. — Что купил? — Все тоже, что и обычно. Я достал из маленького пакета самый стандартный набор продуктов и сложил их в холодильник, освобождая Фрэнку место для готовки. — М-да… — Что такое, ужин не по нраву? — Да нет, нормально все. — Выражение — «нормально все» у тебя означает — «тут кое-какой пиздец меня бесит, но я не хочу говорить», и часто это заканчивалось плачевно, Би. — Я Билли, и все нормально. — Би, — сделал он акцент на вариации моего имени, которую может использовать только Майк, — рассказывай. — Слушай, это действительно не важно, давай лучше ужин готовь. Я уже выходил из кухни, с явным намерением вернуться к Майку и продолжить чтение не занимавшего меня ужастика, но уже в дверном проеме мою руку перехватили и дернули с такой силой, что на миг подумал, будто упаду. Вовремя меня подхватила рука поперек груди не дав мне болезненно поцеловаться с полом, хотя благодарности к обладателю этой руки я не испытывал. — Так, во-первых, отпусти меня. — Не такай мне тут, вот что ты будешь делать, если я не отпущу, а? — Он цокнул на меня и сжал руки крепче. К такому я был немножко не готов, но, ладно, импровизация спасет меня от разговора с Фрэнком. — Кричать могу, — хм… я достиг космического предела своей тупости. — Ну давай, давай, — сволочь, стоящая за моей спиной, и держащая меня в состоянии «отпущу — грохнется», злобно хихикала. — Могу локтем тебе зарядить. — И упасть. — Ну ладно, нихренашеньки я сделать не могу, тебе единорога вручить за гениальность подстроенной ситуации? — Рассказывай, что случилось и сразу же отпущу. В конце концов, я ведь помочь тебе хочу. — Мне не приятно, что ты избегаешь видеть или вообще находится рядом с Майком, все? Ты счастлив? — Проще ему все сказать, чем спорить с этим… Нехорошим человеком. — Я не избегаю, мне просто не приятно видеть, что с ним происходит. — Не оправдывайся, а? — Ладно, если тебе так это не нравится, то не буду. — Ну, а теперь-то ты меня отпустишь? — Нет. — Это почему еще? Я уже сказал ведь все. — Пф-ф… Недостаточная причина, принцеска. — Не называй меня так! Меня это вечно задевает, задевало и будет задевать, поэтому я в протесте замахал руками, из-за чего он потерял равновесие и мы оба упали на пол. Мне повезло, я даже не ушибся, чего не сказать о Фрэнке, на которого я упал. — Встань с меня, ты сейчас раздавишь меня своим весом, жирная принцессища. — Я не жирный и не принцесса, и вообще, почему я должен вставать? Мне и так удобно, — я «устроился поудобнее», принося ему еще больше страданий, еще немного и у меня вырвется самый злобный смех из всех когда-либо существовавших. — Ты принцеска, если хочешь, Майк подтвердит. — Тоже мне, подтверждение. — И все же, может слезешь с меня? — Я подумаю. — Слазь уже! — Ладно-ладно, уговорил. Я слез с Фрэнка и предпринял еще одну попытку бегства, снова безуспешно. — Ты ел сегодня? — А надо? — Я сделал самый усталый голос из всех, которые только бывают. — Билли, надо… — Слушай, у меня стресс и я не голоден. — Да будь у тебя хоть кома, жрать ты должен. — И вот это ты назвал меня жирным, да? — Да, как-будто в это вселенское зло. — Возможно… — Билли, нет. — Ой, не веди себя, как моя мать. — Сел, поел, свалил читать, — его лицо приобрело устрашающие черты, видимо, это было не самым удачным сравнением… Лучше подчиниться. Добросовестно съедаю все, что в меня впихивают и на этот раз чуть-ли не убегаю к Майку. Хоть в этот раз меня никто не останавливает…

***

До конца дня ничего не происходило, Майк не просил даже Морфия, Фрэнк сидел в своей комнате и занимался какой-то херней, а я читал. Кстати, этот ужастик, который я и читал, закончился самой банальной из всех возможных концовкой — всех просто убили. Наверное, будь мне лет тринадцать, меня бы даже задел этот бред, но увы. Попытался писать текст для новой песни, но так и не вышло, слова не хотят выстраиваться в цепочку, звучать и играть. Должен признать, мне хреново. Третий день ломки Майка прошел, дальше, вроде, должно стать лучше, но судя по тому, как он сейчас себя чувствует, улучшение его состояния еще очень скоро…