***
POV Billie
7:00 a.m.. Майк же ушел, примерно, в четыре утра, и я безумно нервничаю. Что, если с ним что-то случилось? Фрэнк — счастливчик, давно отрубился, а мне пришлось тащить эту тушу на второй этаж, но это не все. Укрыть это ворочающаяся бурчащее во сне создание просто невозможно! Кстати, температура у него уже в норме и я смело могу заявить, что этого человека ничем нельзя убить. 7:30 a.m.Мне все не дает покоя то, что Майка до сих пор нет дома. Он всего-то за сигаретами вышел, а его нет уже два часа или того больше. Мне стоит пойти за ним, немедленно. Я уже обулся и натягивал куртку поверх недавно обнаруженного свитера, как раздался стук в дверь… Майк, пожалуйста, пусть это будешь ты. Я буду тебя бить и крыть матом, но пусть это будешь ты. Немного дрожащими руками открываю замок и сглатываю комок в горле. Передо мной действительно стоит Майк, целый и невредимый. Я колеблюсь между желанием убить его или расцеловать. — Где тебя носило?! Все же убить. — Заблудился, я был пьян. — Он заходит и раздевается, немного пошатываясь. Теперь точно решил, расцеловывая, убью его мозгоебанием. Это идеально просто, я гений. — Пил без меня и Фрэнка? — Ну… Я это… Совсем чуточку. — Его речь такая медленная не звязанная, что я едва понимаю его, сколько же он вылакал?! — Я нервы свои выматывал дожидаясь тебя, красавицу, а она бухала, понимаете ли. — Би, ну прамсти. Ладно? — Он с хрена-то начинает смеяться. — Я же, надеюсь, ты меня не на бомжа какого-нибудь заменил? — Нет, сохранял гордое горное однопочество. — У тебя все в порядке? Какое горное однопочество? — Горное. Ха-ха. — Он заржал еще громче. — Ты что, употреблял? — Вопрос был шуточный, но его лицо стало невозмутимо серьезным. Может, это и не шутка вовсе? Глаза у него какие-то красные… — Билли, ниат. Если честно испугался, а он продолжил смеяться, словно он под кайфом… Нет, он и есть под кайфом. Так Билли, спокойно, не кипятись. Хорошо. Да с черта тут хорошего?! Ладно, ничего еще не доказано, надо подумать секунду, одним смехом и красными глазами то, что он употреблял не определить. Так, он заговаривается, пошатывается, медлителен, красные глаза с расширенным зрачком, бледная кожа, медленная речь. У меня паника. Спокойно, так. Когда у него была «проблема», он кололся. Говорил, что так кайфа больше. Значит, если вены не тронуты, он действительно просто перепил. Очень сильно перепил. — Вены показывай. — Никакого желания проявлять нежность нет, хочу просто как можно скорее убедиться, что все выше перечисленное — надуманно. — Эй, ну… Би Джей… — Покажи мне вены, быстро! Мой испуг лишу усиливается, если я обнаружу следы от иглы, то начну рвать и метать в прямом смысле выражения. Все это я уже видел. И мне стало страшно, если весь тот ужас вернулся? Я не отрываясь смотрю за тем, как он неаккуратно сбрасывает на пол куртку и закатывает рукава. — Вот. Он, наконец-то, закатал рукав свитера и показал мне начала одну, а затем и вторую руку. Никаких следов. С сердца словно камень спал, значит, действительно — просто пил. Никакой наркоты, этот кошмар в прошлом, а я просто истеричка. — Но ты… Бледный, и зрачки, и глазами бегаешь. — Я бледный, потому что на морозе… кучу времени провел, а зрачки… у меня всегда такие. — Глаза красные и речь медленная. Шатаешься все время, заговариваешься на каждом предложении. — Билли, я не спал всю… ночь. Еще и пил… столько много… Боже, я идиот. Только зря завелся. Блин, теперь ведь надо как-то извиниться перед Майком, что ли… Это все конечно безумно странно, но я не могу отрицать того, что он выдвинул против моих фактов, да и следов от уколов нет. — Пошли выпьем? — О да, это лучшее извинение в истории человечества, несомненно. Медаль мне из чистого золота. — Би, я спать хочу. Не спал ведь всю ночь… Майкл Притчард отказался от выпивки? Я сошел с ума или Майк? Меня может ущипнуть кто-нибудь? Шок, впервые за все время нашей дружбы, вообще за все время, он отказывается и предпочитает бутылке сон. — Да ладно, иди… — Что я еще могу сказать? Он неуклюже сделал пару шагов, а потом и вовсе упал звездой… Пожалуй, ему действительно стоит проспаться. Я поднял его и решил, что до второго этажа мы не доберемся. Ступеньке на третей-четвертой, полетим вниз, причем уже оба звездочками. Кое-как довожу горе-пьяницу до дивана в скромной гостиной, и накрываю уже спящую красавицу пледом. Сам присаживаюсь рядом и наблюдаю за ним во сне: как на его острые скулы мягко падает свет из окна, на волосы, которые, как и обычно, топорщатся ежиком, на то, как он мерно посапывает во сне. Хочешь — не хочешь, а невольно залюбуешся этой красоткой. В конечном итоге, как бы не был прекрасен мой Майки, но терпением и усидчивостью я никогда не отличался, раздеваюсь и ложусь рядом с ним. Он обнимает меня через сон, притягивает ближе, утыкается в макушку, но, кажется, еще немного и он просто сломает мне ребра своими объятиями. Майк рвано дышит, но вскоре, успокаивается и постепенно возвращает мне возможность полноценно вдыхать кислород. Что же ему снилось такого? Не долго размышляя в каком сне Майк мог захотеть сломать мне ребра, я сам медленно подхожу к царству Морфея. Через зевок мелькает мысль, что когда проснусь, то тогда все и выясню — и то, где же он все-таки был два часа, и то, почему вернулся в таком состоянии. Если он и пил, то где дел бутылку тогда? Возможно, я придираюсь по пустякам, и бутылку он просто выкинул, предводительно вылив в себя все содержимое, и именно поэтому был таким… Странным. В любом случае, без внимания я этого не оставлю. Уж больно у меня мозгоебательная натура. Но сейчас — спать. Сладко и долго. Еще немного размышляя в таком стиле, засыпаю без сновидений.***
Солнце. Как же я ненавижу тебя. Яркие полуденные лучи, бьют прямо в глаза, и выбор: либо страдать, либо встать и закрыть шторой окно. Выбираю второе и поэтому осторожно, медленно-медленно выбираюсь из объятий Майка, чтоб не разбудить его. Хотя и без успешно… Я практически встал, как Майк открыл глаза и мне сейчас показалось, что проснулся… Но повезло в этот раз, он секунды две посмотрел на меня и снова погрузился в сон. Закрываю злополучное окно и потягиваюсь, на часах в гостиной уже 12:32 и решаю, что сна с меня хватит. Голова моя с похмелья просто разрывается, но это даже привычно. Так было столько, сколько я себя помню, и никак иначе — ночью бухаешь, утром страдаешь. Это всегда казалось мне логичным, правда, приятнее от этого ежеминутные «выстрелы из дробовика» в мою голову не становились. Чтобы смыть с себя сон и частично облегчить боль, мне нужен душ. Причем немедленно, ибо, заваривать себе кофе мне лень, а освежиться необходимо, поэтому сразу иду на второй этаж, где напротив спальни Фрэнка и расположена ванная комната со священной кабинкой душа внутри. Споткнувшись всего-то три раза на высоких ступеньках, захожу в эту прекрасную комнату, которую люди зовут ванной и сразу направляюсь ее душевую кабинку. Едва открыв дверь кабинки, понимаю, что душ я точно не приму. Вот только это была не первая мысль, первый было нечто сверх-нецензурное. В кабинке Фрэнк. Фрэнк, который дрочит. Напротив меня. Уже раздевшегося меня. Голого меня. Блять?! — Доброе утро принцесса, залюбовался? — Фрэнк замечает меня, а мне немедленно нужно ретироваться. Как он меня назвал? Плевать, главное свалить от Фрэнка. Только сейчас понимаю, что уже секунд 10 просто стою в ступоре, а нужно бежать, Черт подери. Нет, лучше все же не дери. Со скоростью света очухиваюсь и разворачиваюсь к нему спиной, сразу тянусь за джинсами, нижнее белье нахрен, главное одеть джинсы. Вот только главная ошибка дня — я развернулся к нему спиной забыв закрыть дверку. Настоящий идиот, американский, блять. Чувствую, как меня притягивают за талию с шепотом — «умничка». Это конец, прощай мама, прощай любимый Майки, прощай «Флойд»*. Нежные руки оглаживают талию, затягивая в душевую кабинку, а смысла сопротивляться - нет. Я это знаю. Вот я внутри, прямо напротив Фрэнка. — Больно не будет, обещаю. — Говорит Фрэнк и целует меня в шею прижав к стенке. Сам не понимаю почему, но выгибаюсь навстречу, подставляя шею для продолжения. — Кому-то хорошо. — Вставляет между поцелуями и находит рукой мой пах, и да, теперь мне очень хорошо.***
Мы все еще кабинке, у Фрэнка одышка, как, в прочем, и у меня. Больно практически не было, как он и обещал. Вот только физический план сменился моральным — как Майку смотреть в глаза? Или вообще сказать все сразу, типа — «Доброе утро, Майк! А я в кабинке с Фрэнком потрахался, даже не видел смысла сопротивляться, ведь было хорошо! Прости меня, пожалуйста. Я больше не буду»? Он же и меня и Фрэнка сразу живьем закопает, а меня предварительно изнасилует еще. Фрэнк берет мочалку и вымывает вначале меня, а потом и себя. Я все ему позволяю. Почему, собственно? Я не знаю, у просто нет сил. У меня только что был секс, мне было приятно, вот только, вся суть в том, что я изменил Майку. И он мне никогда этого не простит, если узнает. Фрэнк молчит, почему-то он понимает, что сейчас я вообще никак на разговор не настроен. Он, как и Майк, хорошо знает меня, тонко чувствует мои состояния и эмоции. Только между ними разница — Майк мне парень, а с Фрэнком я изменяю. По-моему, достаточная причина не ебаться с Трэ в душе. Достаточная, но не учтенная… Я съезжаю вниз по стенке, обнимая колени и укладывая на них свою голову. — Фрэнк? — Да, милый? — Он спускается на корточки, чтоб быть лицом напротив меня. — То, что сейчас было — измена? — Теоретически - да, но ты можешь утверждать, что я тебя изнасиловал, я не против. — Я поднимаю на него «убитый» взгляд и он мне подмигивает. Легче вот вообще не стало, и на что я рассчитывал этим вопросом? Утверждать, что я был изнасиловал — бесполезно, и я, и Майк знаем, что Фрэнк такого никогда бы не сделал. Поэтому просто встаю и выхожу из-под теплого душа, кожей чувствуя на себе вопросительный взгляд Фрэнка. Но лишь одеваюсь и не говоря ни слова, выхожу.***
Сидеть на кухне и просто пить кофе довольно-таки скучно, но не когда тебя убивает вопрос. В голове только — «Что делать?». Про головную боль я и вовсе забыл. Она от шока, прошла еще тогда, когда я кабинку открыл. На кухню заходит заспанный Майк. Шоу «Не покажи как тебе больно сидеть на оттраханом заду» началось. — Доброе утро. — Я проговариваю сухо и встаю делать ему уже ужин. — Ты поздно сегодня. — Не еби мозг. — А что я сказал-то такого? — Не понял? — Билли, голова болит. — Ам… Ладно, аспирин? — Не поможет, не в при этом… — В смысле? — Слишком хреново, — Быстро исправляется, вот только, звучит странно, вспоминаю вчерашнюю историю его возвращения домой… Но я, скорее всего, просто накручиваю себя. — Хорошо. Немного морщусь и молюсь, чтоб прямо напротив сидящая персона этого не заметила, и, кажется, обошлось. Я, наконец-то встаю и делаю ему бутерброды, думаю, от еды он точно не откажется. Сыр, мясо, масло, хлеб и зелень — я шеф-повар просто. Подаю это творение Майку и он все молча съедает. Во мне взыгрывает детская обида. Я же старался, а он даже спасибо мне не сказал. Но я молчу. — Сделай чай, а? — А волшебное слово? — Я с ним, как с ребенком, но меня не ебет. — Пожалуйста. — Фи, сухо. На меня бросают такой взгляд, будто я только что выкурил 5 кило марихуаны, а ему и затяжечки не дал. — Ладно-ладно, уже делаю.***
Наконец-то Майк выпил чай, доел бутеры и даже сказал спасибо. Я уже хочу звать Фрэнка, чтоб поскорее разобрать новые тексты и примерно решить, какими будут мелодии, а после, возможно, даже забрать Майка и свалить к нему домой, чтоб такой херни как: «Майк, ты никогда не подозревал Би в измене?» и еще более открытых намеков не случилось. спустя минут пять-шесть Фрэнк залетает на кухню. Просто, скажем, интересно, он все это время был в душе? Если судить по глазам, он там вообще рыдал. Однако он улыбается в 32 зуба, и подсаживается к нам — между мной и Майком. Кажется, мое беспокойство о том, что Фрэнк сам все выдаст Майки о произошедшем в душе, было пустой тратой нервишек. Он скептически оглядывает бумаги с текстами, вряд ли действительно размышляя о тексте, написанном на бумаге. Тре открывает свой рот, замирает так на секунду — а ля рыба, и как бы невзначай выдает фразу переводя взгляд с листов на Майка: — Майк, кстати, доброе утро, у меня сегодня был секс с Билли, а у тебя нет. Круто?