Тик-так. Тик-так. Тик-так.
А вы знаете, что такое ночь в доме Майклсонов?
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Это когда дорогие настенные часы режут по моему чуткому вампирскому слуху своим противным тиканьем, а в полночь хренова кукушка поет на весь дом. Так и хочется найти того засранца-Майклсона, которому взбрело в голову повесить на одном из нижних этажей это изделие.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Я ворочалась битый час, не находя ни удобного положения, ни нужной тишины. Все началось с того, что Кол и его горячо любимая (поверьте, я знаю, о чем говорю) Давина, не сумев сдержать свои чисто физиологические потребности, разрушили половину своей комнаты, ворвались в мою собственную, разбудив меня, а далее отправились на цокольный этаж, где эхо от их красноречивых вздохов разнесло шум на весь особняк. Господи, я и не предполагала, что здесь, в Новом Орлеане, так трудно заснуть. К слову, сейчас эта парочка сладко сопела, действуя мне на нервы.
К моей великой радости, мой отец Никлаус не водил своих подружек в особняк, ибо еще и их шушуканья я бы не выдержала. Подружек у него было пруд пруди.
Тяжело вздохнув и откинув массивное одеяло в сторону, я присела на кровати. Взмахнув рукой, зажгла многочисленные свечи и присмотрелась к алым всполохам. Они всегда завораживали и пугали меня, хотя я точно знала, что смерти мне они принести не могли. Однако серьезный вред — пожалуйста.
Подойдя к столику с различными амулетами, магическими специями и заклинаниями, которые были внезапно найдены в библиотеке Джеральда, я начала медленно и растягивая буквы их читать. Это всегда успокаивало меня и приводило мысли в порядок, к тому же небольшое повторение в меру изученных книг лишним не бывает.
Однако, услышав чужое дыхание, обернулась к двери, откуда доносились тяжелые шаги.
Шаги остановились и, скрипя, дверь приоткрылась, впуская в мою обитель ночного гостя. Удивленно приоткрыв рот, я постаралась натянуть ткань коротких (очень коротких) шортов и майки (под которой ничего не было) на оголенные участки кожи. Мужчина же стоял совершенно спокойно и не отрывал взгляда от моего покрасневшего лица.
— С кем ты говорила? — в лоб спросил он, не утруждая себя в приветствиях.
Я возмущенно запыхтела, поражаясь его бестактности, и сложила руки, стараясь скрыть ими собственную грудь.
— С кем надо, с тем и говорила, — шикнула я. — Какого черта ты вошел без стука?
Элайджа внимательно рассмотрел каждый угол комнаты и переместился взглядом на меня. Я тут же покраснела, опуская голову, дабы скрыть румяные щеки, а он осмотрел каждый миллиметр моего тела и хмыкнул, остановившись на лице.
— Уже довольно поздно, тебе следовало бы спать, а не превращать покои в фаер-шоу.
«Покои», — мысленно перекривляла я.
— О, — фыркнула, поднимаясь на ноги. — А тебе следовало бы бороться с трудностями, а не в превращаться в бесчувственного ублюдка.
Вспышка. Осознание произнесенных слов ударило в виски, и я виновато попятилась. Что я, блин, только что сказала?
Глаза первородного опасно сощурились, и он покачал головой, сделал несколько шагов к двери и закрыл ее, заставляя меня паниковать и съеживаться от единого шороха. Элайджа обернулся, разглядывая меня, а в следующую секунду моментально приблизился и поднял руку к моей шее.
— Бесчувственного ублюдка, — медленно повторил он, и его пальцы провели линию от яремной ямки между ключиц до подбородка, приподнимая его, заставляя смотреть в темные омуты. — Разве я хоть раз заставлял тебя на себе ощущать мою бесчувственность? — древний схватил шею, крепко удерживая и приближая к себе на максимальное расстояние. — Вгрызался ли я в эту тонкую шею, до хруста сжимая кости и раздирая нежную кожу?
Я стояла не в силах пошевелиться и сказать хоть слово, не отрывая взгляда от безупречного лица Элайджи. Горячая рука на шее практически перекрывала доступ кислорода, и я сжала ладонью запястье мужчины, надеясь ослабить хватку. Однако, что годовалый гибрид мог сделать против древнего?
— А ведь я могу, — он склонил голову к бьющей жилке на шее и носом втянул воздух. — Ведь твоя кровь по-настоящему живая, в отличие от моей собственной, — мужчина прислонился к моему виску и вдохнул запах моих волос. — И куда слаще человеческой из-за неординарной сущности.
Находясь в невероятно растерянных чувствах, я, словно загипнотизированная, слушала бархатный голос, прикрыв глаза. Опьяняющее чувство его близости растеклось по венам, и сердце пустилось в бешеный галоп, наверняка заставляя жажду Элайджи распаляться еще больше.
Мужчина вновь заглянул в мои глаза.
— И я сделаю это, потому что ошибок не прощаю никому.
Я испугалась до чертиков, пытаясь отодвинуться от Майклсона и принять оборонительную позицию, в то время как по его лицу уже ползли темные нити вен, а глаза налились кровью. Мужчина оскалился и вид его огромных клыков заставил меня жалобно заскулить, упираясь в широкую и, как я поняла, достаточно накаченную грудь.
Интересно, моя первая жертва также окочурилась от страха еще до того, как я пустила клыки?
— Ну, я больше не буду.
— Не сомневаюсь в этом.
Рука первородного, что ранее сжимала мою шею, переместилась на спину, проводя по ней и приближая меня к себе. Пальцы его будто пересчитывая позвонки мягким движением добрались до затылка и сжали короткие волосы, оттягивая голову назад. Мужчина провел носом по выступающей артерии, а после оцарапал бугорок острейшим лезвием — вампирскими клыками. Он молниеносно вонзил их в меня, заставляя сжимать зубы, сдерживая болезненный скулеж.
Вопреки моим ожиданиям, он не грыз меня, словно оголодавший зверь, а медленно, будто растягивая удовольствие, высасывал живительную жидкость из достаточно стойкого организма. А я, осознав свою слабость перед ним, перестала бороться и позволила вампиру утолить жажду. И тут — о, Господи, Боже мой! — я и представить себе не могла, что такое бывает и это не бабкины сказки. На меня вдруг напало такое наваждение, будто всплеск эндорфинов в крови. И пока я размышляла на тему этого необычного чувства, вторая рука первородного переместилась на мою талию, до боли сжимая ее. Это добавило напряжения в мое тело, и меня чуть ли не завалило фейерверками, о которых так часто говорят глупые влюбленные девчонки. Наверное, именно поэтому я не сдержалась и испустила протяжный тихий стон, который показался мне настолько громким, что я мысленно хлопнула себя по лбу (сковородкой), и запустила пальцы в восхитительной мягкости волосы мужчины.
Когда я была практически опустошена, вампир отстранился от шеи и блаженно слизал остатки крови с нее и с собственных губ, а после легко подхватил меня на руки и уложил в мягкую постель. Он медленно накрыл меня одеялом и скрылся в ночи, создавая легкий порыв ветра, тронувший мои локоны, заставив их упасть на мое лицо.
Вздохнув, я, полностью изнеможенная, провалилась в царство Морфея, закидывая последнюю здравую мысль в мусорку.
Это же, блять, был мой дядя.
***
— Значит, ведьмы, жаждущие моей смерти, выстроились в очередь, чтобы закапать мое тело на земле Нового Орлеана и забрать мою магию в свои цепкие ручонки? — ухмыльнулась я утром. — Они действительно настолько глупы, чтобы думать, что я — легкая нажива?
Я закинула ногу на ногу, самоуверенно разглядывая родственничков, что расположились вдоль стен большой залы.
— Ты недооцениваешь их, — мрачно сообщил папаша. — Ты — первенец-Майклсон в своем поколении, и мы до сих пор не знаем насколько Далия жаждет исполнения клятвы, возможно все это ее рук дело.
— Далия давно мертва, разве нет?
— Один наш знакомый как-то сказал: «Мертвые, живые, старые, молодые ведьмы всегда заноза в заднице», — сказал Кол, обнимающий Давину. — Кто это, не помнишь, Ник?
Закатив глаза, гибрид кинул на пару злобный взгляд, и те замолкли, понимая, что злить злого гибрида — дело гиблое.
— Кол прав, — нехотя признал вампир. — Даже мертвая Далия способна нанести тебе вред, кроме того ковен настроен решительно, твое появление их как-то взбудоражило.
— Как-то? — внезапно улыбнулся Элайджа, пронзительно глядя на меня. — Она унизила регента, высокомерно глядела на Елену, пренебрежительно отнеслась к предкам, откровенно говоря, насмехалась над всеми ними.
— Не мудрствуя лукаво, — начал Кол, а я от подобной фразы поперхнулась. — Элайджа хотел сказать, что она вела себя в точности как Ник. Генофонд что надо, ты отлично поработал, братишка.
Кол выглядел крайне озорно, выставляя вперед руку и показывая Клаусу большой палец, на что я не сдержалась и тихо рассмеялась. Сам же Ник не разделял нашего веселья и сохранял серьезный и вместе с тем раздраженный вид.
— Ты меня бесишь, Кол.
— Тоже мне, открытие.
***
Семейное собрание завершилось через несколько минут после подколов младшего дяди. Остановились на том, что ко мне будет приставлена охрана из оборотней (которых я, разумеется, обведу вокруг пальца и оставлю с носом, но ходить по улице с двумя верзилами не стану).
— Не знаю, — ответила я позвонившему Дереку, сидя на диване в общем зале у камина. — Не скоро, скорее всего, все здесь слишком запутано.
Он вздохнул в трубку. Последний раз мы говорили перед моим отъездом, а после я чуть-ли не забыла о них, за что мне было крайне стыдно, и я с радостью слушала последние новости из дома и шутки друга.
— Пусть Рана не волнуется, кстати, с ней я позже поговорю… — я замолчала, услышав на первом этаже громкий цокот шпилек и тройной стук по стене, будто кто-то спрашивал разрешения войти.
— Эй, — шепнул Дерек, очевидно забеспокоившись из-за моего молчания. — Кая?
— Прости, — опомнившись, ответила я. — Мне нужно идти, я обязательно перезвоню.
Кинув телефон на подушку, я быстро обулась, поправила юбку и направилась ко входу в особняк.
Уже стемнело и везде было включено теплое освещение, с улицы доносилось веселое улюлюканье, музыка. Жизнь в Новом Орлеане в сумерках завораживала, и мне захотелось выйти, однако любопытство играло значительную роль, и я все также собиралась узнать, кто посетил нас — ведьма ли? Я заправила локон темных волос за ухо и чуть поправила их, проходя мимо зеркала. Чем ближе я подходила к месту, тем больше меня охватывало странное чувство тревоги, я встревоженно приложила руку к груди, поверх сердца, и глубоко вздохнула, удивляясь собственному состоянию. Я будто была напугана, хотя причин для того ноль.
И когда я дошла, мое сердце упало в пятки. Я сдавленно сглотнула, опуская руки вдоль тела, приоткрыла рот, нахмуривая брови и в неверии качая головой.
Сдавленный шепот вырвался из груди:
— Мама?
